– Все правильно, исправьте у себя в конспектах. Молодец Маша!

– Скажи еще, что читала! – шепнула Катя.

– По телику передачу смотрела, – флегматично ответила Маша.

– Выберите один сонет Шекспира и напишите по нему сочинение, – сказала Алла Сергеевна. – Работы сдать в понедельник на пяти листах.

Класс возмущенно зашумел, директриса еще что-то говорила, но Маша не слушала. Сквозь гомон класса она четко слышала детский голосок.

Раз-два, враг вернется,

Три-четыре, ночь придет.

Тот последним посмеется,

Кто от страха не умрет…

– Аверина, ты где витаешь?! – голос директрисы привел Машу в себя, и она от неожиданности уронила ручку.

– Извините… Я думала о сонете…

Директриса недовольно покачала головой.

Это явно был знак, и его следовало разгадать. На перемене Маша побежала в холл и, убедившись, что ее никто не видит, раскрыла Книгу. На первой же странице она увидела ту самую считалочку, написанную большими буквами детским почерком. Девушка пролистала остальные страницы – и на каждой из них проступали неровные буквы зловещей считалочки.

Маша закрыла Книгу, подняла голову и чуть не вскрикнула: прямо перед ней на стене висело зеркало, а в нем отражалась она сама… с большим животом, как у беременной!

Маша в ужасе схватилась за живот – тот оказался плоским, как обычно. А секунду спустя и отражение в зеркале было нормальным.

– Что с тобой? – к Маше подошла Катя.

– Колики… Наверное…

Маша осторожно отошла от зеркала и, продолжая держаться за живот, пошла по коридору. Катя удивленно посмотрела ей вслед. Странная она какая-то в последнее время, эта Машка…

* * *

– Раз-два, враг вернется, три-четыре, ночь придет!.. – хором повторяли Агнесса и Верочка, резвясь в гостиной Зубовых.

– Девочки, вы не могли бы поиграть в другом месте! – раздраженно попросил Анатолий, сидящий за компьютером.

У него был повод нервничать. Загадка группы крови дочери не давала ему покоя. И теперь он, найдя в Интернете схемы наследования группы крови, пытался высчитать, может ли быть у Верочки первая группа. Только из-за шума никак не получалось сосредоточиться.

– У отца вторая… у матери четвертая…

Девочки перешли играть в другое место – они забрались на диван, стали прыгать на нем и выкрикивать свою считалочку во весь голос:

– Раз, два! Враг вернется! Три, четыре! Ночь придет!..

– У ребенка не может быть первой! – воскликнул Анатолий и, не удержавшись, рявкнул на девочек: – Да замолчите вы!!!

Нервы его были на пределе, сердце бешено стучало.

Если это твой ребенок…

Слова Феликса поминутно всплывали в памяти. Может быть, в самом деле врачи напутали. А может…

– Папа раньше никогда не кричал на меня так! – обиженно сказала Верочка, когда они с Агнессой перебрались в ее комнату.

– Теперь ты понимаешь, что я была права? Он тебя больше не любит.

Верочка уныло опустила голову.

– Не позволяй им обижать себя, – строго сказала Агнесса.

– Но что я могу сделать?– Это проще, чем ты думаешь, – змеиная улыбка искривила губки Агнессы. – Не дай им завести второго ребенка, и они не сдадут тебя в интернат. Слушайся меня, и ты сможешь из родителей веревки вить!

* * *

А в это время Маша с Дэном сидели у нее в комнате и, обложившись книгами, готовили задание по Шекспиру. За последние дни Дэн вообще стал в их доме частым гостем, и Машины родители не возражали против этого. Напротив, этот серьезный и обаятельный парень им пришелся по душе. Он был галантен и обходителен с Еленой, нашел о чем поговорить с Вадимом, и даже Сашка проникся к нему уважением. Он так и сказал Дэну сегодня утром, «как мужик мужику»:

– И что ты в Машке нашел? Она по жизни такой тормоз!

А сейчас Маша попросила Дэна принести попить, и он вышел на кухню. Вадим, как обычно сидел там за рисованием. Несколько готовых эскизов лежали рядом на столе.

– Очень крутые рисунки, – заметил Дэн, проходя мимо.

Вадим польщенно заулыбался.

– Как вам удается уделять столько внимания семье и вместе с тем сосредоточенно работать?

– На это уходит много времени, – расцвел от похвалы Вадим. – Наверно, поэтому я постоянно занят.

Тут Дэну попался на глаза диск группы «Утопия», который он сам не так давно подарил Маше.

– Отличная группа, – Дэн взял диск в руки. – Вы, наверное, гордитесь своим сыном?

– Я был главным его фанатом, – Вадим нахмурился, встал и прошелся по комнате. – Но мы постоянно ссорились. А теперь это все, что у нас от него осталось…

– Мне знакомы ваши чувства, – ответил Дэн. – Моя мама умерла не так давно.

– Прости, я не знал.

– В нашей старой квартире случился пожар… У вас есть хотя бы надежда, что Рома жив, а я уже никогда ее не увижу.

Вадим не нашелся, что ответить, только сочувственно смотрел на Дэна. А тот взял бутылку минералки и вернулся к Маше:

– Что так долго? Ты не заблудился?

– Я налаживал контакт с твоим папой.

– О чем вы с ним говорили? – напряглась Маша, но Дэн только загадочно улыбнулся, взял сборник Шекспира и прочел:

Любовь – не кукла жалкая в руках,

У времени, стирающего розы

На пламенных устах и на щеках…

Маша смотрела на него как завороженная. Любимые стихи в устах любимого человека звучали просто божественно, и Машино сердце таяло от любви и счастья. А Дэн отложил книгу и читал теперь наизусть, проникновенно глядя в ее глаза:

…И не страшны ей времени угрозы.

А если я не прав, и лжет мой стих —

То нет любви и нет стихов моих!

Их губы встретились, руки сомкнулись в объятиях. Скрипнула кровать под тяжестью двух тел. В этот миг Маша была готова на что угодно, а Дэн забыл обо всем на свете – любовь, только любовь существовала для них сейчас.

И тут Дэн увидел стоящую у кровати Агнессу. Маленькая и мрачная, она приказала:

– Овладей ею. Перемани на нашу сторону.

И как он мог забыть… Нет, он не сделает этого. Он слишком любит Машу, чтобы обречь ее на такую страшную участь. И пусть она лучше считает его козлом и гадом, пусть больше не пожелает видеть – тем лучше. И пусть Марго потом делает с ним что хочет…

Он резко отстранился, переводя дух. Маша, раскрасневшаяся и счастливая, ничего не видела. Она потянулась за ним, чтобы поцеловать, но Дэн поднялся.

– Дэн, что опять случилось?!

– Мне пора домой, – он нарочито небрежно сунул руки в карманы и, буркнув что-то на прощание, ушел.

Маша села на кровати и взяла учебник, но тут же в ярости отшвырнула его прочь.

Козел! Гад! Он издевается, не иначе! Видеть его не хочу больше!

Какое-то время она предавалась гневным мыслям, пока не услышала за спиной знакомый звук. Оглянулась – так и есть. Книга снова упала на пол.

Раз-два, враг вернется,

Три-четыре, ночь придет.

Тот последним посмеется,

Кто от страха не умрет.

Сделай свой последний шаг

И запомни – в доме враг!

Детский голосок, казалось, звучал отовсюду. Маша схватила Книгу и увидела на странице знакомый плакат. Настороженная женщина прижимала к губам палец, внизу красовалась надпись «Не болтай!», а вверху – красный крест.

Спустя полчаса Маша уже вошла в холл знакомой больницы. И снова там не происходило ничего страшного. Плакат висел на месте, а у двери беседовали две медсестры, одна из которых держала в руках какие-то бумаги.

– Это анализы ревнивца? – спросила вторая.

– Да, – кивнула первая, передавая ей бумаги. – Да вот и он сидит. Пришел за анализами на отцовство. Смотри, как нервничает.

Маша проследила взглядом за ее жестами и увидела в дальнем углу холла знакомую девочку с перевязанной ручкой, сидевшую рядом с отцом. Анатолий в самом деле нервничал.

– Вот подозрительный тип! – хмыкнула вторая. – И что, в итоге грозит развод?