Павел вошел в офис. Исполнительная Наталья уже вызвала курьера – это был серьезный молодой человек в деловом костюме.

– Это очень, очень важные документы! – сказал ему Павел, прежде чем вручить пакет. – Они не должны потеряться, и вы не должны опоздать.

– Понял, – кивнул юноша. – Будет сделано.

Павел не сразу решился расстаться с документами:

– Это точно хороший курьер? Я могу ему доверять?

– Как самому себе, – убедительно кивнула секретарша.

– Отзвонитесь, как передадите, – потребовал Павел. – Вы поняли?

– Более чем, – кивнул Дэн, принимая документы.

Кира за спиной у шефа хитро подмигнула «курьеру».

* * *

В глубокой задумчивости Гоша сидел в келье у Антона. Тот приготовил чай, поставил перед братом банку варенья:

– Наши монахи сами варят. Земляника, кажется. Или малина… Да, земляника – летом пахнет.

Но Гоше было не до варенья. Все его мысли стремились к Кате. Вчера вечером они со Стасом, как товарищи по несчастью, пошли принципиально в другое кафе, познакомились там с классными девчонками, потом одна из них пригласила его к себе домой «посмотреть книжки»… И что? Смотрели книжки. Потому что он не нашел в себе сил изменить Кате…

– Если человек не реагирует на земляничное варенье, значит, у него что-то случилось, – философски заметил брат. – Рассказывай.

– Катя, – сознался Гоша. – Она хочет знать, как мы с тобой познакомились, откуда ты взялся, и вообще…

– Так скажи ей.

– Как? – удивился Гоша. – Ты же сам просил не распространяться. Никто не должен знать, что ты мой брат, так ведь?

Антон внимательно посмотрел ему в глаза:

– Ты ее любишь?

– Люблю, – выдохнул Гоша.

– Значит, скажи. Между любящими людьми не должно быть тайн.

Из гимназии Катя вышла вместе с учителем. Они шли по улице и обсуждали предстоящий Катин реферат по английскому.

– Где лучше застревать – в самом начале реферата, в середине или в конце? – улыбалась Катя.

– Застревать вообще не надо, – шутливо погрозил ей пальцем Леонид Борисович.

– После такого – точно застряну!

– Я так понимаю, что теперь мне легче самому его написать. Но – нет. Ты сама прекрасно справишься.

Катя засмеялась:

– Спасибо.

Они остановились у шоссе – дальше им было идти в разных направлениях.

– Ну все, поеду домой, – сказал учитель. – Весело было с тобой поболтать.

– Весело? – смутилась Катя. – А я думала, что я скучная…

– Нет, абсолютно нет, – серьезно ответил Леонид. – Ты напоминаешь мне одного человека, с которым я очень давно не общался.

– Вашу подругу? – догадалась Катя.

– Может быть.

Они стояли, глядя в глаза друг другу, и не видели, как неподалеку остановился черный внедорожник и тонированное стекло на водительской дверце опустилось. С иронической улыбкой Феликс наблюдал, как Катя неловко попыталась обнять учителя на прощание, они стукнулись носами и снова засмеялись.

– Поцелуй ее! – прошептал Феликс. – Поцелуй…

Позднее Леонид Борисович и сам не мог понять, что на него нашло. Он притянул Катю к себе и стал страстно целовать в губы. Сама же Катя сначала опешила, а потом ответила объятиями на объятия, поцелуем на поцелуй…

Феликс вынул фотоаппарат и сделал несколько снимков.

– Отлично! Браво! Фееричный слив! – он спрятал фотоаппарат и завел машину. – Мой долг выполнен, рабочий день окончен.Взревел мотор, и черный внедорожник укатил. Учитель сразу очнулся, поразился собственному поведению и поспешил уйти. Катя же не нашла в этом ничего предосудительного.

* * *

Дэн долго думал, прежде чем решился на разговор с Машей. Она, снедаемая чувством вины за вчерашний неудачный вечер, пыталась с ним поговорить еще в школе, уверяла, что не спала из-за этого всю ночь.

Но сам он не был готов к этому разговору. Всегда уверенный в себе, Дэн теперь просто не знал, что ему говорить и как быть. С одной стороны, он любил Машу и втайне мечтал о близости с ней. И теперь, казалось бы, к этому не было препятствий. Но что после этого будет – Маша станет такой, как Марго или Кира? А вот этого Дэн не хотел допускать. Потому что теперь он любил Машу, любил по-настоящему и не желал ей такой судьбы, на собственном опыте убедившись, что этот путь ведет только в ад.

И теперь он не знал, как ему быть. Оставалось, как и прежде, балансировать по краю, тянуть время, надеясь непонятно на что…

Он догнал Машу у самого дома.

– Ты что здесь делаешь? – удивилась она.

– Я хочу признаться, – начал он таинственным тоном. – Я тоже.

– Что – тоже? – напряглась девушка.

– Я тоже не спал всю ночь, как и ты, думал, что это такое было вчера между нами… Ты сможешь меня когда-нибудь простить? Знаешь, последнее время происходит что-то странное, все меня в чем-то обвиняют. Может, я плохой человек?

– Нет, ты самый лучший! – выпалила Маша и сразу устыдилась своего порыва.

– Я просто не хотел, чтобы ты утром жалела. Понимаешь? А то получилось – пригласил, уломал…

– Уломал? – растерянно спросила Маша.

– А сегодня ты бы вдруг решила, что этот вечер – ошибка. И что?

– Что?

– И я тебя потеряю. А я не хочу этого, – он привлек ее к себе и поцеловал в губы. – И я готов вымаливать прощение!

– Тогда с тебя горячий чай, – ответила она делано строго. – И прогулка…

– Всего-то?

– До утра! – засмеялась Маша.

И они, взявшись за руки, пошли вдоль вечерней улицы, освещенной редкими фонарями.

* * *

Феликс немного слукавил, когда говорил об окончании рабочего дня. Закончив «фотосессию» целовавшихся учителя и ученицы, он прямиком направился домой к Леониду Борисовичу и успел туда раньше хозяина. За те несколько минут, что разделяли время их прихода, Феликс успел устроить в квартире полный разгром: он расшвырял вещи, разбил экран телевизора, вырвал фотографии из рамок, прикарманив найденную там заначку, и аккуратно положил на самое видное место ключи от машины отца Дэна с приметным брелоком.

А Дэн ничего не знал об этом. Он допоздна гулял по парку с Машей и не думал ни о каких неприятностях.

* * *

Следующее утро ознаменовалось для Петра Евгеньевича ужасной новостью: украинские партнеры не получили вчера никаких документов и, разуверившись в его компетентности, заключили договор с другим предприятием. Курьер исчез вместе с бумагами.

Свою злость Петр вполне справедливо выместил на сыне:

– Я просил тебя просто отправить документы! Это задача для ребенка, но ты даже с этим не справился. Дважды я подводил их к этому контракту, и дважды он срывался из-за тебя! Это был наш последний шанс! Не будет из тебя толку, Павлик, кого я обманываю…

Павел побежал разбираться к секретарше. Но у Киры был готов ответ:

– А ты не понимаешь, что произошло? За всем этим стоит твоя сестра. Завтра она устроит еще какой-нибудь форс-мажор, а послезавтра вернется, и отец принесет ей в зубах документы на фабрику!

Павел потрясенно заходил взад-вперед по комнате. Так вот какая змея эта Софья! А он-то поверил в искренность ее добрых чувств сегодня…

– Ненавижу ее!

– Не ты один, – усмехнулась Кира. – Но только ты сможешь что-то изменить. Если, конечно, тебе хватит мужества.

С этими словами она протянула Павлу смятую черную визитку с телефонным номером.

– Что это?

– Твой счастливый билет.

Это же утро оказалось недобрым и для Маши. Перед началом занятий к ним подошла директриса и велела Дэну немедленно пройти в ее кабинет. Он пробыл там довольно долго, а вернулся мрачнее тучи.

– Ну, что сказала Алла? – бросилась к нему Маша.

– Меня выгоняют из гимназии, – последовал лаконичный ответ.

– Как? За что?!

И Дэн рассказал ей, что вечером Леонид Борисович обнаружил в своей квартире разгром и нашел там вещдок – ключи от машины Дэна.

– Но ты ведь был со мной весь вечер! – поразилась Маша.

– Сам не пойму, как эти ключи там оказались, – мрачно пожал плечами Дэн. – Алла еле уговорила Борисыча не подавать заявление. Но это только отсрочка.