Это было замечательное время, время всеобщего духовного подъема, энтузиазма во всем.

На заводе Катя включилась в активную общественную работу. По профсоюзной линии ее избрали инструктором по связи с театрами. В каждом московском театре существовала так называемая рабочая касса. Профсоюзным организациям предприятий выделялись для рабочих бесплатные билеты на спектакли. Билеты обычно давались наиболее отличившимся рабочим. Задачей Кати было как можно больше заполучить таких билетов. Все с нетерпением ожидали очередного коллективного похода в театр.

Наилучшие отношения у Кати сложились с Театром Революции. И не потому только, что у нее там было много друзей, а еще и потому, что этот театр был самым демократичным, доступным. Возглавляла такие походы в театр опять же Катя. Она любила эти так называемые культпоходы и бывала возбуждена не меньше своих подопечных.

Первой пьесой, на которую повела она группу рабочих, была пьеса Погодина «Поэма о топоре». Ставил ее мхатовец, Алексей Дмитриевич Попов.

Пьеса вызвала у Кати снисходительную улыбку. В жизни было все куда сложнее. Но блестящая игра Бабановой, исполняющей главную роль — работницы завода, ударницы Анки, захватила по-настоящему. Катя подумала, что, может быть, сыграла бы эту роль с большей жизненной правдоподобностью, но вот так талантливо, заразительно, вероятно, не сумела бы. Для этого нужен не только талант, но и огромный сценический опыт, которого у нее, по сути, совсем не было. С горечью подумала, что никакая она не актриса, а просто окончившая Институт сценических искусств… Ее спутники были очарованы Анкой и долго еще говорили на заводе об этом спектакле. А Катя, как бригадир, осталась довольна еще и чисто воспитательным воздействием пьесы. Размышляя над этим спектаклем, она думала: так ли уж важна в искусстве правда факта? Пожалуй, важнее психологическая атмосфера эпохи.

Благодаря Кате рабочие завода стали, можно сказать, завсегдатаями Театра Революции. Свободно и раскованно чувствовали они себя в фойе, напоминающем красный уголок в их заводском клубе, и в зрительном зале, где не было ни бархатных кресел, ни хрустальных люстр. Публика тоже была свойская: рабочие, студенты, совслужащие.

С восторгом смотрели пьесу Всеволода Вишневского «Последний решительный», поставленную Мейерхольдом. В спектакле было много погони за эффектом, упор на сатиричность, на пародию, но товарищи Кати не замечали этого, они следили за сюжетом и вместе с героями переживали их трагедию.

На очередных «посиделках» у Кати горячо обсуждали это событие: Мейерхольд идет к реализму! И только известный театральный критик скептически заметил, что пьеса привлекла Мейерхольда не революционным сюжетом, а сценическими возможностями ее постановки. Опять спорили, ругались, дискуссировали.

Потом стало известно, что Вишневский отказался от работы с Мейерхольдом, и следующую его пьесу — «Битва на Западе» — в Театре Революции ставил уже другой режиссер. О Вишневском говорили по-разному: иные считали его очень замкнутым, неразговорчивым, другие восхищались его темпераментом и революционной фанатичностью. Четырнадцатилетним подростком он ушел на войду. Был войсковым разведчиком. Всю гражданскую прослужил матросом-пулеметчиком Волжской военной флотилии. Был военным моряком на Южном фронте. Актеров интересовала в его пьесах революционная действительность, новый герой. Пьесы Вишневского требовали новаторского подхода и к режиссуре, что также привлекало к ним мастеров сцены.

Вишневские стали как бы Катиными соседями — они переехали в надстройку дома, где жила она в своем полуподвале. А вскоре друзья пригласили ее в театр Таирова на премьеру пьесы Вишневского «Оптимистическая трагедия». Все были удивлены, что Таиров взялся за постановку такой новаторской вещи. Он был противником «идейного» театра и так же, как Мейерхольд, признавал лишь искусство актера. Как мастер, он славился профессиональной выучкой своих актеров, которые по мастерству считались лучшими актерами даже в Европе. Спектакли Таирова отличались пышной театральностью, яркими декорациями. В театре преобладала героико-романтическая классика: «Антигона», «Федра», «Адриенна Лекуврер», «Саломея». Главные роли исполняла знаменитая Алиса Коонен. И вдруг эта Федра, эта Саломея решила выступить в роли комиссара в пьесе Вишневского, Конечно, Кате хотелось посмотреть на игру знаменитой актрисы. Удивляло название пьесы: «Оптимистическая трагедия». В сущности, это была та же героико-романтическая тема, но это была революционная романтика, основанная на действительных событиях. И нужно было понимать сам дух революции, чтобы сыграть роль комиссара. Как справится Коонен со своей задачей?

Конечно, она была великолепна! Искренность ее игры захватывала до слез. Катя была глубоко взволнована самим пафосом пьесы. Какой темперамент! Какая убежденность и вера в прекрасное будущее! Люди не щадили жизни во имя высокой идеи. Зал оплакивал гибель комиссара. Пьеса давала огромный заряд.

Из театра вышла потрясенная. И вдруг с уверенностью подумала, что смогла бы сыграть роль комиссара! И впервые после смерти Юрия Николаевича ей страстно захотелось вернуться в театр…

Но жизнь складывалась по-другому. Вернуться в театр было делом очень сложным. Да и глубоко увлекла другая сфера деятельности. Завод стал для нее родным домом. Он обеспечивал ей и экономическую независимость. Главное — это почувствовать себя на месте, обрести душевную ясность и с удовольствием отдаваться работе. Она добилась немалых успехов и очень гордилась этим. Даже написала Рихарду.

За энергию, за умение руководить людьми ее поставили мастером довольно большого участка. Она была полна умиротворенной радости от сознания того, что делает какое-то конкретное дело, что нужна, необходима целому коллективу людей. Ее участок включился в социалистическое соревнование. Работа была настолько напряженной, что Катя иногда целыми сутками не уходила с завода, ночуя в красном уголке.

Муся писала бодрые письма. Работает в Госплане Карелии. В республике намечается огромное строительство, реконструкция всего хозяйства. Да, за эти годы произошли большие изменения в их крае. И Петрозаводск стал совсем другим. Много новостроек, сносятся старые деревянные дома и возводятся кирпичные, многоэтажные.

Катя побывала в отпуске, дома. Мать жалела ее: «Несчастливая ты, Катюша, ни карьера, ни личная жизнь тебе не задались».

— Ты ошибаешься, мама, — серьезно отвечала Катя. — Я вовсе не считаю себя несчастливой, и ты, пожалуйста, не переживай за меня.

Родители постарели, но были еще полны энергии, Правда, по словам матери, отец стал иногда прихварывать, сказывалась война. Таня вышла замуж, и у лее растет дочка Ирма, или, как она сама себя называет, Икки. Однажды Рихард попросил Катю называть его Икой. «Так зовет меня мама», — пояснил он. Катя удивилась. «А у нас уже есть Ика!» — сказала она. «Тогда пусть будет маленькая Ика и большой Ика», — смеясь, ответил Рихард. Он был приятно обрадован, что в семье Кати у него объявилась тезка.

Катя прошлась по улицам города, отмечая памятные места и проживая при этом какой-то кусок жизни. Вот дом, в котором жил Юрий Николаевич… Его еще не снесли, но, вероятно, скоро снесут. Театр. Чайная, где решилась ее судьба. Прошлое вспоминалось без боли, на сердце была лишь легкая печаль.

Шел тысяча девятьсот тридцать третий год. Прошло уже два с половиной года, как уехал Рихард… Вернется ли? В конце концов, они оба свободны… Однако в душе копилась тревога: не случилось ли что?

Однажды после напряженного дня на заводе она от усталости еле дотащилась до дому. Сразу сморил сон, даже ужинать не захотелось… Ее разбудил звонок. Он верещал настойчиво, требовательно. Было уже утро, а ей казалось, она только что заснула. Первой мыслью было: что-то случилось на участке. На ходу застегивая халатик и приглаживая ладонями растрепавшиеся волосы, выбежала в прихожую.

— Кто? — строго спросила хриплым со сна голосом.

— Это я, Катюша… — ответил до жути знакомый голос.