Макартур пытался свои неудачи свалить на вашингтонских политиков, которые-де сдерживают его действия, «повисли на руках». Трумэн объявил о введении чрезвычайного положения в Соединенных Штатах, сместил военного министра Джонсона, заменив его Маршаллом. Газеты откровенно высказывались за то, что пора бы дать отставку и Макартуру. Намекали, что звезда Трумэна закатилась, обличали его в том, что он окружил себя «торговцами влиянием» — взяточниками. Секретарь Трумэна берет взятки наличными и предметами роскоши. Его военный адъютант получил за оказанные услуги семь холодильников. Возле президента организовалась целая группа людей, которых стали называть «пятипроцентниками», так как они получали пять процентов от доходов с заключенной с их помощью сделки. Трумэн оправдывался:

Здание, где должна была состояться пресс-конференция, находилось неподалеку от Хэбансанского парка. Оно каким-то чудом уцелело. Неподалеку устроили бомбоубежище на случай налета американской авиации. Правда, за последнее время налетов не было, и люди постепенно успокоились.

В зале пар валил изо рта. Сидели в пальто и головных уборах. Нас, как гостей, усадили поближе к сцене, где, собственно, и должна была происходить беседа корреспондентов разных стран с военнопленными.

Когда их ввели под конвоем в зал, я даже привстала с места, протерла глаза. Не поверила: капитан Маккелрой! Он был все такой же, каким я помнила его по Токио: сытенький, ухоженный. Только исчезла снисходительная улыбка и глаза утратили выражение наглой самоуверенности. Это был просто военнопленный, уже успевший привыкнуть поднимать руки. Он зябко кутался в военное плащ-пальто с капюшоном. Капюшон был отброшен на плечи, и светлые волосы Маккелроя растрепались.

Их было пятеро. Они сели на указанную им скамейку лицом к залу, так что мы могли их рассматривать.

— Это и есть тот самый Маккелрой, — тихо сказала я Аверьянову. Но Маккелрой, по-видимому, услышал и заскользил по залу беспокойным взглядом. Наши глаза встретились. Он криво усмехнулся и тут же отвел глаза. В памяти мгновенно встала картина: банкетный зал ресторана «Империал», легкая экзотическая музыка, танцы Саи Шоки… С какой развязной уверенностью говорил тогда Маккелрой о пиратстве, агрессии, об индивидуальной инициативе… Как там? «Корея — это мастерская, где американцы имеют шанс создать прототип такого мира, каким они хотят видеть весь мир…»

Рядом с Маккелроем сидел прославившийся своими зверствами в провинции Хванхэ лейтенант Гаррисон, плечистый рыжеватый человек лет под сорок, с массивной челюстью и набрякшими веками. Он сидел прямо, ни на кого не смотрел, ворот его темно-зеленой рубахи был вызывающе распахнут.

Когда чехословацкий журналист спросил, правда ли, что он, офицер американской армии, загнал в Синчхоне в бомбоубежище двести детей и стариков, облил их бензином и сжег, Гаррисон спокойно ответил:

— Да, так все и было. Мы там сожгли живыми шестьсот пятьдесят корейцев. Потом еще пятьсот двадцать корейцев и кореянок с детьми по моему приказу загнали в бомбоубежище бывшей уездной милиции и взорвали их всех.

В зале раздались возгласы возмущения. Но Гаррисон, стараясь их перекричать, докладывал:

— Многих, кажется тысячи две, я приказал потопить в водохранилище Намбу.

Это был вызов! Он упивался ужасом журналистов и, по-видимому, чувствовал себя героем.

— Правда ли, что по вашему приказу детей отнимали от матерей?

— Да, я приказал. — Слово «приказал» Гаррисон произносил с особой гордостью — как же! Он имел неограниченную власть над несчастными, и это, вероятно, были счастливые мгновения в его жизни. — Детей вместо воды поили бензином, и они все умерли мучительной смертью… — Гаррисон радостно продолжил: — Потом мы насыпали им рисовую солому на голову, облили бензином и подожгли. В двух портовых складах мы убили четыреста женщин и сто два ребенка.

— Чем вы руководствовались в своих поступках?

Он усмехнулся.

— Мое дело исполнять. Руководствовался я всегда приказами своего начальства. Мы в Корее принимаем полицейские меры: Корею нужно очистить от коммунистов.

— Вы зачисляете в коммунисты и детей?

— Они вырастут и станут коммунистами.

— Вы совершили злодеяния, которые сравнимы лишь со злодеяниями гитлеровцев в прошлой войне. Знаете, что вас ждет?

— Догадываюсь, — произнес он с иронией. — Вас ждет то же самое. Если это случится для вас чуть позже — разница невелика.

Он знал, что пощады ему все равно не будет, и издевался над корреспондентами, а зал неистовствовал. Это был преступник-профессионал, конечный продукт своего общества. Ему хорошо платили — и он убивал.

Меня интересовало, как будет вести себя капитан Маккелрой. Так же нагло или попытается смягчить свой позор философствованием? Когда кто-то из корреспондентов обратился к нему, Маккелрой произнес то, что, по всей видимости, давно продумал, выносил в себе:

— Здесь, в Корее, мы стремились превзойти в злодеяниях Гитлера, и это нам, кажется, удалось.

Под словом «нам» он, конечно, подразумевал американцев вообще. Все-таки решил пофилософствовать! Сыграть в непосредственность и правдивость…

После короткой паузы он продолжал:

— Эта чудовищная война всех нас превратила в преступников, и я не прошу пощады… Кто ответит за море крови?..

Последние слова он произнес с горьким пафосом.

«Кто ответит за море крови?» Смешнее всего, что именно этот патетический вопрос задаст вскоре своему сенату Дуглас Макартур, снятый со всех постов за поражение в корейской войне. Удивительная американская логика. Развязав войну в Корее, истребив двадцать миллионов корейцев и положив на поле боя почти полмиллиона американских солдат, Дуглас Макартур, как ни в чем не бывало, спрашивает сенатскую комиссию: «Кто ответит за море крови?» И разъяснит: «Такое опустошение я видел впервые в жизни. Мне стало дурно, когда своими глазами увидел трупы тысяч женщин и детей». Одним словом, я — не я, и лошадь не моя. Очень удобная, хоть и не разгаданная мной до конца, логика. Почему-то наперед никто не раскаивается. По всей видимости, виноват всегда тот, кто оказывает сопротивление американцам. У военно-промышленного комплекса США, видите ли, в Корее зона жизненно важных интересов, хочется бесконтрольно распоряжаться ее ресурсами, а корейцы не хотят, сопротивляются, бьют янки. Вот они-то, корейцы, и должны отвечать за море крови.

До снятия Макартура с должности оставалось каких-нибудь два месяца. О своем смещении он узнает от жены, которая услышит по радио, что ее Дуглас снят с должности по приказу президента Трумэна… На место Макартура назначен генерал Риджуэй…

Американская логика. Что это такое? И существует ли она вообще? Может быть, я ее выдумала? Где права сила, там бессильно право?

Маккелрой до недавнего времени находился в Японии, и корреспондент остро интересовался: а что же происходит в Токио?

— Как японское правительство реагировало на последние события в Корее?

— Когда в прошлом году началась война, один из членов правительства воскликнул: «Эта война — ниспосланное богом счастье!»

— Известный американский журналист Биг недавно писал: «Япония уже стала настоящей союзницей Соединенных Штатов. Можно сказать, что без ее помощи мы, возможно, были бы выгнаны из Кореи». В чем заключается помощь Японии вашей армии?

Маккелрой был несколько озадачен.

— Я не знаю, что имеет в виду Биг, так как не читал его статью, скорее всего, то, что японские заводы делают для нас пушки, снаряды, радары, броневые плиты. Ну, ремонт военной техники.

— Но ведь Японии запрещено производить вооружение!