Рокси опустила голову, накрыла рукой его запястье, и Даган, глянув вниз, с ужасом осознал, что сжал руки в кулаки. Сердце стучало, желудок свело. Он ощущал ужас и боль за человеческую девочку, которую даже не знал.

Потому что у Рокси болела душа.

Он чувствовал её боль и хотел забрать себе.

Их взгляды встретились.

– Риана умоляла меня убить ее. Прекратить страдания. Я навещала ее каждый день. Каждый день сестра умоляла меня положить подушку ей на лицо и просто позволить уснуть. Каждый проклятый день. Я думала, она поправится через какое-то время. Но ожоги не заживали, даже спустя месяцы. А еще оставался риск заражения. Инфекция, и она умерла. Все, конец истории.

Но это не все.

– Расскажи мне остальное.

Она покачала головой и опустила подбородок – длинные волосы упали вперед, заслоняя лицо.

Но Даган обхватил ее за щеки, заставив посмотреть ему в глаза. Ее боль была ужасной. Глубокой. Он видел.

– Расскажи мне остальное, – тихо настоял он.

– Я стояла возле ее кровати, – прошептала Рокси. – Взяла подушку. Она смотрела на меня. Ее глаза были прекрасны, как и лицо. Она обгорела почти вся, кроме лица. Риана не шевелилась. Только улыбнулась мне. Словно радовалась, что наконец уйдет.

– Ты положила конец ее страданиям, – произнес Даган.

Слезы хлынули из глаз, стекая по щекам до самых уголков рта.

– Человек, которым я стала сейчас, так и поступил бы, но тогда... я не смогла этого сделать. Я недостаточно ее любила или мне не хватило храбрости, или я убедила себя, что все можно исправить, выиграть... или возможно я была слишком эгоистична, желая несколько часов, дней, чтобы снова не остаться в одиночестве. Независимо от причины, я убрала подушку. Риана умоляла меня не делать этого, но я не смогла. Потом я еще долго сидела рядом, позволяя ей жить. Четыре мучительных ужасных дня я знала, что сестра умирает... четыре дня ада, которые я позволила ей жить.

Рокси пробежала кончиком языка по губам, ловя слезы.

Однако и это не все.Даган молчал, потому что чувствовал, что осталось еще чуть-чуть.

– Наконец, я собрала волю в кулак. Пришла однажды утром – Риана еще спала – и сделала это. Я положила подушку ей на лицо и надавала. Сестра не шевелилась все время, пока я удерживала подушку. Я плакала так сильно, что не могла дышать. Думала, мне станет дурно. Потом пришла медсестра, положила руку мне на плечо и сказала, что Риана умерла приблизительно за десять минут до моего прихода. Она не знала, что я сделала. Я не знала, что я сделала.

Тяжело дыша, Рокси уставилась на Дага.

– Ничего. Я не спасла ее. Не облегчила страдания. Я снова осталась одна.

Внезапно Даган все понял.

Той ночью, когда он сказал ей бежать от любого с меткой Исиды, предупредил, что если они найдут ее, то оставят у себя, его слова не убедили Рокси, а наоборот, мать твою, заставили искать Стражей Исет.

Только так она могла положить конец своему одиночеству.

Потусторонний мир, Обитель Сета

Мэл стоял в гостиной Сета. Он собирался выйти на пробежку, когда почувствовал темные щупальца силы, ползущие в подсознание. Прошло почти два столетия, пока Мэльтус научился полностью блокировать вторжение отца, но Сет не уставал пытаться. Мэл обдумал возможность проигнорировать призыв, но, в конце концов, поставил iPod на полку, открыл портал и направился в обитель Сета.

Когда он явился, комната оказалась пустой. Так типично. Послать ему срочный вызов, а затем заставить ждать.

Мэльтус неторопливо прошел мимо рядов расписных колонн к открытой двери, которая вела в уединенный сад. До него донесся аромат цветков лотоса и звук журчавшей в пруду воды. Мэл успел только добраться до стульев в дальней стороне комнаты, как почувствовал отца за спиной.

Повернувшись, он произнес с усмешкой:

– Доброе утро, Сет. Классная шляпа.

Сегодня отец решил принять традиционный вид члена Египетской королевской семьи. Поверх длинной льняной туники он набросил прозрачную мантию, достающую до самых щиколоток. Юное лицо, едва расставшееся с детским румянцем. Оливковая кожа гладкая, без волос, на голове искусный золотой убор, усыпанный драгоценными камнями.

«Такими блестящими!»

У Мэла чесались руки заполучить эти камни. Он знал одного скупщика краденого в Верхнем мире, который умел творить чудеса...

Конечно, возможность воровать у отца всерьез не рассматривалась, но могла оказаться чертовски веселой забавой.

– Ты пойдешь к Осирису в качестве заложника, – промолвил Сет. В обсидиановых глазах лишь пустота и безжизненность.

– Звучит круто.

Сет пренебрежительно махнул рукой.

– Выслушаешь все, что откроет мой враг. Будешь смотреть. Запомнишь каждую крупицу информации и расскажешь мне всё после возращения.

– Довольно длинный список. Может, мне стоит все подробно записать. – Мэл намеривался уточнить, нуждается ли Сет в фотографиях, но вовремя вспомнил, что у папочкине особо развито чувство юмора, поэтому поинтересовался: – Мое возвращение? Ты уверен, что Осирис сохранит мне жизнь?

Существовало не так много возможностей убить жнеца душ. До недавнего времени он знал только три. Непосредственно Сет. Определенно озеро огня. И левая рука Осириса – пожиратель душ Амат[50]. Прекрасное существо. С головой крокодила, телом леопарда, задницей бегемота. Поедающее недостойных мертвых. Похоже на Сета. Только играет за противоположную сторону.

«Ох, и не надо забывать, что Сет обладает большей мощью».

И, конечно, недавно появилась новая возможность, убившая Локана. Неизвестное существо. Не слишком утешительно.

– Он сохранит тебе жизнь. – Сет прошествовал по залу и уселся на резной, инкрустированный золотом трон. – Осирис знает, что если не вернет тебя, моя месть будет безгранична.

«Прекрасно. Я умру, но буду отомщен.

Как ты отомстил за Локана?»

Мэл остановил вопрос, прежде чем тот вылетел. Он достаточно умен, чтобы ступать гладко. Сет известен тем, что не терпит критики.

– Не могу обещать, что информация – это все что я принесу после возращения, – улыбнулся Мэл. – У Осириса есть несколько милых крошек, которые требуют более пристального внимания.

«А! Сигнальный тик».

Крошечная вибрация под правым глазом Сета, почти незаметная, но надо знать, где искать. А Мэл знал. После долгих, долгих лет опыта.

« Моя работа сделана».

Мэл озорно взял квадратик пахлавы с блюда из буфета. Сет всегда держал для сыновей запас сладостей, привезенных из Верхнего мира, ведь если они попробуют еду мертвых, то окажутся пойманными в ловушку Потустороннего мира навсегда. У каждого из братьев имелся свой яд. У Дагана – чупа-чупсы, Аластор предпочитал английские ириски, Локан был без ума от «шведских ягод»[51]. Но Сета никогда не волновали их предпочтения, только свои собственные.

К счастью, Мэл не имел особых предпочтений. Сахар остается сахаром. Он его ел, потому что нуждался в сладком.

Сет молча впился в него взглядом. Мэльтус засунул пахлаву в рот. Уже давно минуло время, когда взгляд отца оказывал на него большое влияние.

Конечно, он сделает то, о чем просит папочка. Не потому что это приказ, а потому что преследует собственные цели.

Макиавеллистические интриги отца постоянны и вездесущи. Мэл потерял к ним интерес пару сотен лет назад. С тех пор, как начал вынашивать собственные хитроумные планы, но гораздо менее грандиозные. Не для политики или власти, а ради прикола.