— «Тройка», что случилось? Отвечай! — услышала она в наушниках Лешин голос.

— Я — «тройка». Ранена...

— Курс — домой! Держись!

Выйдя из боя, Лиля взяла курс на свой аэродром. Страшно болела нога, шевелить ею было невозможно — при малейшем движении боль ударяла в поясницу, в спину. В довершение всего начал барахлить мотор. Сначала он давал перебои, но скоро совсем заглох. Стало тихо. Лиля перевела самолет в планирование. Высота быстро уменьшалась.

«Неужели не долечу до аэродрома? Тогда садиться в по­ле... Хорошо, что не за линией фронта, а на своей территории. А нога? Трудно будет сесть... Ничего, все равно сяду...»

К Лиле совсем близко подошел «ЯК» Соломатина. Так близко, что она увидела его лицо в шлеме, озабоченное, пол­ное тревоги, и через силу улыбнулась. В этот момент ей даже показалось, что боль в ноге утихла.

— Я здесь. Тяни, Лиля, тяни! Аэродром уже близко... — снова раздался голос Леши. — Сесть сможешь? Отвечай!

— Смогу.

Он летел рядом с ней, оберегая и подбадривая, пока она не зашла на посадку.

А тем временем внизу на стоянке Лилю с нетерпением жда­ла Катя. В руках она держала «Правду», которую выпросила у комиссара специально для Лили. В газете красным каранда­шом была отмечена, статья, озаглавленная «Слава отважной четверке — Баранову, Соломатину, Литвяк и Каминскому!».

Это был очень краткий рассказ о бое четверки «ЯКов» с два­дцатью девятью самолетами противника, состоявшемся два дня назад. «ЯКи» основательно растрепали строй бомбардировщи­ков «Ю-88» и принудили фашистов сбросить бомбы в голой степи, после чего бомбардировщики обратились в бегство. Из четырех сбитых в этом бою самолетов Лиля сразила один са­ма и другой помогла уничтожить командиру. Теперь об этом писала «Правда».

Когда в небе показались самолеты, идущие с задания, Ка­тя воскликнула:

— Летят! Инка, они летят, вставай! Слышь, Профессор, хватит дрыхнуть — командир твой возвращается!

Инна, свернувшись калачиком и накрывшись курткой, крепко спала тут же, на стоянке, подложив под голову бре­зентовый самолетный чехол. Она открыла сонные глаза, пове­ла отсутствующим взглядом по сторонам, посмотрела на Катю и снова сомкнула веки, так и не проснувшись. Обычно Инна всегда встречала Лилю, заранее, каким-то шестым чувством определяя, что летит ее самолет, но на этот раз после бессон­ной ночи свалилась как убитая.

Один из «ЯКов», летевший значительно ниже других, не разворачиваясь и не делая круга над аэродромом, стал са­диться поперек посадочной полосы. Было ясно — с ним что-то случилось. Узнав по номеру Лилин самолет, Катя произнесла тихо и удивленно:

— Лилька...

Замерев на месте, словно загипнотизированная, она следи­ла за посадкой. Самолет тяжело плюхнулся колесами прямо в лужу, расплескав вокруг брызги, и, пробежав совсем немного по летному полю, залитому водой, остановился. Мотор не ра­ботал.

— Слышь, Инка! Что-то у нее неладно... Бежим туда ско­рее! — сказала Катя, продолжая смотреть на самолет и ожи­дая, не появится ли оттуда Лиля.

Обернувшись, она увидела, что Инна продолжает крепко спать, натянув куртку на голову, и рассердилась:

— Да вставай же! Командира твоего подбили!

Ничего не понимая, Инна поднялась с земли, проспав всего минут пятнадцать. За день ей приходилось выполнять много тяжелой физической работы, провожая и встречая самолеты, заправляя их горючим, ремонтируя... А в этот раз она и ночью не сомкнула глаз.

Протирая глаза, она спросила:

— Что случилось? Где самолет?

— Лилька села... Мотор не работает!

Сон у Инны как рукой сняло.

Они побежали через летное поле к самолету, застывшему на краю аэродрома. На взлетную полосу один за другим са­дились остальные «ЯКи», плюхаясь в воду, веером рассыпая в стороны брызги. Дежурный по полетам что-то сердито кри­чал бегущим девушкам, размахивая флажком и грозя кулаком.

Подбежав к самолету, Катя вскочила на крыло и, запыхав­шись, прерывающимся голосом спросила:

— Что, что с тобой, Лиль?..

Лиля сидела в кабине бледная, закрыв глаза. На лбу ее мелким бисером выступили капельки пота. Все силы она истра­тила на то, чтобы долететь до аэродрома и посадить само­лет.

— Лилька! — испуганно позвала Катя.

Лиля тихонько застонала, шевельнув больной ногой.

— Ранило? Давай отстегну.

Катя перегнулась в кабину и увидела на полу красную лу­жицу крови. Она взглянула на Лилю, но промолчала. С дру­гой стороны на крыле стояла Инна, тоже помогая ей расстеги­вать парашютные лямки.

— Ну как? Сможешь сама подняться?

— Дай руку, Профессор... Попробую.

— Только, смотри, осторожней. Не двигай ногой!

Лиля попыталась приподняться, но сразу же, застонав, упала назад на сиденье. Больная нога казалась неимоверно огромной, чужой и совершенно не слушалась

— Не могу...

— И не надо. Подожди немножко, сейчас «санитарка» при­едет, — сказала Инна.

— Да вот она! И комэск едет! Ну теперь порядок. Сейчас мы тебя вытащим! — пообещала Катя.

Машина остановилась у самолета, и с подножки спрыгнул Леша Соломатин, который, посадив свой «ЯК», сразу же по­бежал за «санитаркой».

— Ну-ка, пусти меня, — сказал он Инне и мгновенно очу­тился на крыле.

— Как же я встану? — забеспокоилась Лиля.

Она опять попробовала подняться на ноги.

— Что, Лиля, плохо? Держись-ка за меня! Обними, не бойся. Обеими руками. Вот так, за шею... Покрепче! Потерпи, по­терпи, я сейчас...

Он легко поднял ее на руках, вынул из кабины и осторож­но сошел на землю. Прижавшись головой к Лешиному плечу, Лиля старалась не стонать.

— Ничего, ничего, все будет хорошо...— приговаривал он, укладывая её на носилки. — Все будет хорошо.

Сестра, разрезав сапог и брюки быстро осмотрела рану и ловко перевязала ногу ниже колена.

— Кажется, ничего страшного. Осколок, по-видимому, заст­рял в мякоти, — сказала она.

В машине Леша сел рядом с носилками, собираясь ехать с Лилей. Больше никому не разрешили оставаться в «санитар­ке». Уходя, Катя вспомнила о газете и стала поспешно засо­вывать ее Леше в карман.

— Там про вас написано, про тот бой, что был два дня назад. Прочитайте! Ну, бывай, Лилька! Держись, я тебя най­ду! Мы с Инкой явимся к тебе... Поправляйся!

— До свидания, Лиля!

Машина тронулась.

— Тебе удобно? — спросил Леша.

Лиля кивнула.

— Эх ты, допрыгалась! Ишь, без патронов на фашиста бро­силась! Ну, я его разыщу! Он свое получит! — Задумавшись, он сказал: — Не вовремя они нам встретились. Вообще-то не следовало бы ввязываться в бой, надо было как-то уклониться.

Машину встряхивало на ухабах, и Лиля тихонько стонала. От потери крови она чувствовала слабость, и ее слегка знобило.

— Леша...

— Что, Лилек?

Он впервые так назвал ее, и Лиля улыбнулась, тепло по­смотрела на него. Леша взял ее маленькую руку в свои и так сидел молча, глядя в бледное лицо девушки.

— Знаешь, Леша, ты не отсылай меня далеко... Я не хочу. А то еще завезут куда-нибудь в тыл... Обещай мне...

— Конечно, конечно. Все будет в порядке: как решит врач, так и поступим. Верно?

Она вздохнула, посмотрела на него искоса, но возражать не стала: Леша был прав.

— Ас кем ты летать будешь?

— Что же делать, будет у меня другой ведомый... Пока ты не вернешься.

— Я вернусь. Я скоро вернусь — рана пустяковая... Только болит очень.

Осколок, застрявший в мякоти ноги, ей вынули в тот же день в ближайшем госпитале. Пожилой хирург, делавший опе­рацию, отдал его Лиле и сказал:

— Вот, возьми и сохрани. Когда-нибудь вспомнишь о том, что воевала. Лет через двадцать...

— А в полк когда можно будет? — спросила Лиля.

— В полк? Гм... Не успела к нам пожаловать — и уже назад рвешься! Ну и стрекоза! Погоди, полежишь сначала, потом с палочкой походишь... Вот так!