Примерно так, ну, за исключением, конечно, своих выводов о скорой высадке германцев, Корнев изложил свое видение обстановки Хеллингу после доклада о результатах разведки.

— Что ж, господин Корнев, — после некоторых раздумий сказал Хеллинг, — в любом случае это теперь не ваша забота. Я очень благодарен вам за все, что вы для нас сделали, но с этого дня ваши полеты прекращаются.

— Почему? — недоуменно спросил Корнев.

Покопавшись в ящике стола, Хеллинг вытащил и протянул Корневу два голоснимка. Роман с удивлением увидел на одном себя, на другом Хайди. Судя по всему, снимки были сделаны с записи их торжественной встречи в космопорту «Зигмунд Йен».

— Эти снимки, — ответил Хеллинг на невысказанный вопрос, — попали ко мне час назад. Наши разведчики нашли их у одного из командиров мятежников. Он рассказал, что ему и другим командирам раздали их для опознания. За вас назначили награду в сто тысяч долларов, за вашу подругу — пятьдесят тысяч.

Корнев едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Насколько он мог ориентироваться в местных ценах и заработках укров до мятежа, для мятежников это были огромные деньги.

— Но есть один момент… — продолжил Хеллинг, явно нервничая. — За вас обещаны деньги только за живого. А что касается госпожи Бюттгер, достаточно неопровержимых доказательств ее смерти. Поймите меня, господин Корнев, после всего того, что вы для нас сделали, я просто не имею права подвергать вас риску. Тем более, я получил очень настоятельные требования консульств Российской Империи и Арийского Райха сделать все для вашей безопасности и безопасности госпожи Бюттгер. Йоханссену я уже приказал поставить ваш…или мой, уж и не знаю теперь, как правильно сказать, флайер на хранение. Вас отсюда проводят в апартаменты, предоставленные консулом Райха. Еще раз прошу меня простить, но требование консула Янсена было очень, хм, категоричным. И консул Морозов был столь же настойчив. Спасибо вам, господин Корнев, за ваше добровольное участие в защите Скраггенхольда. Мы этого никогда не забудем.

Суховато, пожалуй, даже излишне суховато попрощавшись с Хеллингом, Корнев отправился в германское консульство. В свои, как назвал их Хеллинг, апартаменты. Ага, ну очень подходящее название для маленькой, хотя и весьма уютной комнатки. Видимо, германский консул был очень убедителен в своем требовании, поскольку в консульство Романа сопровождал порученец Хеллинга. Такой ненавязчивый конвой для верности, мать его вкривь и вкось!

В душе Корнева клокотала злобная ярость. Не на Хеллинга, нет. Он‑то тут ни при чем, Роман даже жалел, что слишком уж подчеркнуто сухо с ним простился. Нормальный, в общем, человек, честный как минимум. Но вот те, кто назначил деньги… Не за него, это черт бы с ним. Но деньги за Хайди… Как там сказал Хеллинг — за неопровержимые доказательства смерти?! Черт, что там рассказывал про Гейю и полевые допросы штабс–капитан Злобин? Вот именно это Корнев и готов был сделать с теми, кто назначил цену за смерть его женщины. Что там Злобин говорил? Нельзя так с живыми людьми? Можно! С такими — еще как можно!

А вот кто эти заказчики? Мятежники? Эту мысль Корнев отбросил сразу же. Вот уж эти кретины узнали о нем и Хайди только когда им показали снимки. Нет, это не укры. А чьи указания и заказы могут выполнять укры? Естественно тех, кому выгоден этот мятеж. А мятеж может быть выгоден только и исключительно Демконфедерации и никому больше. Здесь не надо быть экспертом. Только Западу выгодно сорвать присоединение планеты Фронтира к Райху. Потому что, насколько Корнев представлял себе положение на Фронтире, если опыт Скраггенхольда окажется успешным, еще на паре–тройке планет люди начнут себя спрашивать: а не обменять ли и нам нашу независимость на более высокий уровень жизни? Это как раз‑таки ясно. А вот что совершенно не ясно, так это кому на Западе понадобилась смерть восемнадцатилетней гражданки Арийского Райха Адельхайд Бюттгер? Кто не пожалел ради этого денег на пиратов, на масс–бомбу, на много чего еще?

Подходя к консульству, Корнев отметил, что здание готовят к возможным боям в городе. Окна закрывали щитами, вход в консульство и первый этаж обкладывали мешками с землей, в здание заносили ящики явно с оружием и боеприпасами. Работали молодые ребята в общеупотребительных на Скраггенхольде шахтерских робах, но как‑то не очень похожие на местных. Вроде и лица, и общее сложение как у местных, и работают так же быстро и аккуратно, но… Какие‑то неуловимые с первого раза детали — выражения лиц, движения, взгляды — и Роман понял. Это не шахтеры. Это вообще не рабочие. Это солдаты. А вот откуда бы им тут взяться? Ну тоже не вопрос. Прислали, значит, союзники передовые части, переодев их под местных. Для чего нужна такая маскировка, Корневу в данный момент было все равно. Не это было для него главным.

Рассказывать Хайди то, что услышал от Хеллинга, Роман не хотел, но скрыть от нее свое состояние тоже не смог, так что пришлось все же признаваться. Потому что если женщина видит, что какие‑то сведения от нее прячут, то она может начать строить догадки, мгновенно переходящие в самые невообразимые фантазии. Лучше до такого не доводить — последствия могут оказаться столь же непредсказуемыми, как и выводы, сделанные на основании женской логики.

Выслушав Корнева, Хайди побледнела. Слегка прикрыв глаза, она с полминуты молчала, беззвучно шевеля губами. Потом решительно встала, раскрыла шкаф, вытащила оттуда принесенную Корневым с «Чеглока» бутылку все той же вишни на коньяке, и, свинтив пробку, сделала большой глоток прямо из горлышка.

— А мне…, — выдохнула она, отставив бутылку, — как ты говоришь — до одного места!

Хайди оценивающе посмотрела на бутылку, Корнев протянул было руку, чтобы отобрать, но не успел. Сделав еще глоток, девушка продолжила:

— Я даже могу сказать, до какого места! Если diese Schweinhünde[26] из гестапо не могут сделать свою работу, это не должно быть моей проблемой!

Хайди снова примерилась к бутылке, но на этот раз Роман ее опередил. Впрочем, она, похоже, так и не заметила, что осталась без успокоительного.

— Когда здесь закончится, мы полетим к тебе в Тюленев и я буду жить там. Туда ни один Spagatscheisser[27] не достанет… нет, не дотянется. Слушай, Рома, а может, мне надо во флот записаться? Буду сама искать их. Найду и убью.

Корневу очень хотелось объяснить Хайди, что для того, чтобы самой кого‑то искать, надо сначала сделать себе во флоте карьеру, да и то, даже над адмиралами есть свое начальство. Однако же хватило ума воздержаться, а то мог бы нарваться на неприятности.

— Да. Найду и убью. Быстро убью, чтобы не мучились. А знаешь, почему так?

Корнев машинально пожал плечами, но на всякий случай тут же изобразил на лице крайнюю степень заинтересованности.

— Потому что это будет моя благодарность для них! Они помогли мне тебя встретить… Рома, я тебя люблю… Ты меня защити… Отвези к себе… — похоже, два больших глотка коньяка сильно подействовали на непривычный к спиртному организм. — Отвези…

Аккуратно уложив что‑то невнятно бормочащую по–немецки невесту на кровать, Корнев присел рядом, держа свою женщину за руку. Да уж, хорошо, что закончилось так. Истерик от Хайди он и не ждал, не та у нее душевная организация, но мало ли как еще могла бы она отреагировать на такие известия… Уж лучше так.

А теперь стоило бы подумать, что делать, когда начнется штурм города. Кстати, эти снимки, что показывал Хеллинг, на самом деле — еще одно доказательство того, что штурм не за горами. Просто так их бы не раздавали — те, кто назначил цену за него и Хайди, знают, что они в Хеймарсдалене, так что только тут и можно эти снимки использовать. И, кстати, очень может быть, что предполагается и захват консульств, потому как где еще можно искать заказанных людей? Что ж, немцы молодцы, меры приняли. На всякий случай Корнев выглянул в окно и припомнил планировку здания. Да, хорошо, что окно выходит во внутренний двор, да и сама комната расположена именно на стороне этого двора. Выстрела из гранатомета в стену можно не опасаться.