Анна достала фото Луизы Пеннел:

— Вы видели когда-нибудь его внучку, Луизу Пеннел?

— Нет, никогда не встречал. Я знавал его сына, Рэймонда. Он плохо кончил. Флоренс души в нем не чаяла. Как-то раз мы сделали ему замечание, поймав на пляже, — он педерастился по мужским туалетам. Его предупредили, чтобы больше там не видели, и некоторое время о нем не было слышно. Но знаете, его матушка всегда его покрывала. Она благословляла землю, по которой он ходил.

— Он был геем?

— Да, с раннего возраста.

— Но ведь он женился на местной девушке, разве не так?

Сержант Уайт расплылся в улыбке:

— Женился. Не могу назвать ее имя, но, насколько я знаю, у нее была та еще репутация, чтобы о ней распространяться. Призывает нас однажды миссис Пеннел, а там дым коромыслом! Она кричит и швыряет вещи, вопит и руки заламывает — требует, чтобы мы помогли вразумить ее сына. Нам ничего не оставалось, как попытаться, и она немного успокоилась. Я любил эту семью и готов был сделать для них все возможное. Несколько суток спустя меня снова призвали: она кричала, что у нее украли драгоценности и пропал серебряный чайный сервиз. Дескать, отвергнутый Рэймонд сложил это в чемодан и уехал со своей девчонкой.

— Она подавала заявление в полицию?

— Нет. Я ни разу больше ее не видел до той поры, как хоронили Рэймонда. Он умер от перитонита. Очевидно, он жил без гроша, снимая какое-то жилье, так же страдая от пьянства, как и его отец. Миссис Пеннел привезла его тело домой, и, насколько я помню, жена его так и не явилась на похороны.

— Вам известно, что случилось с его женой и с внучкой миссис Пеннел?

— Да, — покивал он. — Не скажу точно, но где-то четыре-пять лет назад мне сказали, что жена Рэймонда умерла от рака. Один из родственников ее матери связался тогда с миссис Пеннел, чтоб узнать, не возьмет ли она к себе маленькую внучку, но, думаю, та отказалась, и девочку отправили в детский дом. Ей было примерно одиннадцать лет. Грустно, правда? Такие деньги и такой большой дом, и она не знает, куда себя девать. И такая трагедия… Что за дерьмо…

— Да уж, — сказала Анна, отказавшись от мысли просветить сержанта Уайта насчет того, какой трагической была смерть Луизы.

Возвращаясь поездом в Лондон, Анна чувствовала себя подавленной. Заполнение пробелов в прошлом Луизы Пеннел не помогало в расследовании того, что случилось с ней в дальнейшем. Единственное, что могло дать какой-то результат, — объявление о найме на работу, на которое Луиза ответила. Возможно, им повезет и они обнаружат подозреваемого. Необходимо было выяснить, в какой газете девушка нашла объявление. Все, что знала Анна, так это то, что у Луизы состоялось собеседование с работодателем где-то после 16 мая. Не тогда ли она и встретилась со своим будущим убийцей?

Анна вздохнула. Несмотря на все современные технологии, следователи — как и в случае с Элизабет Шорт — хватались за соломинку. И, как их лос-анджелесские коллеги шестьдесят лет назад, они, по всей видимости, были не в силах, используя свои знания и опыт, размотать жалкие клубки имевшихся на сегодняшний день сведений. Анна откинулась на спинку сиденья и связалась по мобильнику с оперативным штабом. Без лишних пояснений она сказала Баролли, чтобы тот взялся проверять газетные объявления, на которые могла бы ответить Луиза, и предложила начать с «Тайм-аут», поскольку знала, что именно в этой газете Луиза прочитала объявление Шерон. Уставший детектив весь изворчался, что, дескать, угробит еще один бесплодный день на поиски предыдущего нанимателя Луизы, но все же обещал этим заняться немедленно.

Тревис была уверена: если удастся отследить это объявление о найме, оно явится той путеводной нитью, что поможет им распутать дело. Убежденная, что все же не зря съездила в такую даль, Анна удовлетворенно улыбнулась: ужин с Рейнольдсом будет ей наградой за нынешние труды.

Было четверть девятого. Дик Рейнольдс сказал, что заберет Анну в восемь, и он опаздывал. Наверное, напрасно она дала ему домашний адрес: это было непрофессионально и, кроме того, выдавало ее желание увидеть его не по долгу службы. Она надела белый кашемировый пуловер, купленный на распродаже, черные брюки и сапоги. Вымыла и высушила феном волосы и даже уделила куда больше времени макияжу — чаще всего она наскоро пудрилась и подкрашивала ресницы. Она откупорила бутылку шабли и поставила в холодильник. Походила по своей маленькой квартирке, поправила диванные подушки, повозилась со стерео.

Было уже почти половина девятого, когда в квартиру позвонили.

— Привет, я тут припарковался напротив, так что, может, сразу и отправимся?

Анна поколебалась. Выдыхающееся вино и тихая музыка оказались не у дел.

— Тут недалеко есть чудесный итальянский ресторан. Я заскочил туда и заказал столик.

— А, у Рикардо? Не знаю, хорошо ли там, — я у них ни разу не была.

— Вот и отлично. Никогда не помешает получше узнать ближайшие рестораны, — сказал Дик, нетерпеливо брякнув ключами. — Твоя квартира или снимаешь? — спросил он, когда за ними закрылась входная дверь.

— Моя.

Он перешел дорогу, направившись к кое-как припаркованному зеленому спортивному «моргану». Анна опустилась на низкое пассажирское сиденье. Подождав, пока она усядется, Рейнольдс закрыл дверцу и обошел вокруг машины к водительскому месту.

Он даванул на газ, мотор взревел, и Дик, оскалившись в улыбке, прокричал:

— Надо немножко подремонтировать, а мне все некогда! Ты голодна?

— Да, еще как. Я почти весь день пробыла в Богнор-Регисе.

— Ничто так не способствует хорошему аппетиту, как свежий морской воздух!

И он рванул по улице точно сумасшедший, даже не пристегнувшись. Ее ремень безопасности вообще оказался сломан. Когда они подкатили к ресторану, Анна едва сдержалась, чтобы не выказать свой испуг.

Их поджидало хорошее местечко в нише, вдалеке от остальных столиков. Дик немедленно потребовал меню — и тут же отложил его в сторону:

— Красное или белое?

— Хм… красное, пожалуйста.

Он взмахнул рукой, подзывая официанта. Анна тем временем сняла пальто.

— Бутылку мерло и каннеллони для начала, а затем телятину в вине. Анна?

У нее не было времени ознакомиться с меню, а уж тем более что-то выбрать, а потому она с подачи официанта заказала дежурное блюдо.

Официант принес бутылку вина, откупорил ее и налил немного Дику для пробы. Тот замахал рукой: мол, не стоит беспокоиться. Официант наполнил их бокалы и удалился.

— За нас. Рад, что ты выбралась.

Анна сделала маленький глоток. Он отпил полбокала и отставил:

— Сейчас успокоюсь. Я опоздал, потому что та история об исчезновении мальчика внезапно разрешилась.

Он снова взял бокал, заглянул в него, отпил еще.

— Его тело обнаружили на кладбище Хайгейт.

— Очень жаль.

— Да уж. Его сбросили в наполовину выкопанную могилу.

Анна содрогнулась:

— Да, трудно подавить эмоции, когда дело касается ребенка.

— То, что сам чувствуешь, — уже второстепенно. Его бедная мать испытала сильнейший шок. Она не могла говорить, только сидела там с расширенными глазами, и слезы лились по лицу. «Спросите у нее, что она чувствует!» — велит мне редактор по мобильнику. А передо мной — трагедия этих людей. И им не надо объяснять, что они чувствуют, это и без того видно!

Он отломил кусок хлеба, намазал маслом и сразу весь запихал в рот, так что несколько минут не мог говорить.

— Ну а как твое дело продвигается?

— Медленно. Вот как раз хотела кое о чем с тобой посоветоваться. Как бы мне отследить газетное объявление, размещенное девять месяцев назад?

— Объявление о чем?

— О найме на работу, с выездами за рубеж.

Дик взъерошил волосы:

— А в какой газете?

— Не знаю.

— Тогда это будет непросто. Тысячи газет публикуют объявления о найме: «Таймс», «Тайм-аут», «Ивнинг стандард». У всех них есть компьютеры, но если это все, что тебе известно, у кого-то это займет столько… — Он завершил фразу гримасой, поднося мобильник к уху. — Может, ты еще что-то знаешь?