Анна приготовила ужин, затем приняла душ. Натянула старый свитер и джинсы и даже не стала подправлять макияж. Она готовилась разоблачить Рейнольдса.

— Слава богу, я с ним не спала, — пробормотала Тревис, откупоривая бутылку дешевого вина. Она налила себе бокал и села смотреть телевизор. — Гаденыш! — буркнула она.

Затем глянула на часы: он должен был прийти с минуты на минуту, а потому Анна вернулась на кухню. Соус уже проварился. Она была готова к визиту мистера Рейнольдса.

К ужину она накрыла стол в гостиной — эта комната заменяла ей столовую. Романтического освещения не предусматривалось; хотя у Анны имелись свечи, у нее не было ни малейшего желания делать этот вечер приятным. Телевизор по-прежнему работал, тарелки грелись, и все было готово к восьми пятнадцати. Однако и в четверть десятого Рейнольдс так и не появился. Она уже собиралась поужинать в одиночестве, когда затрезвонил интерком.

Он поднялся по лестнице с огромным букетом роз из дешевого супермаркета и с бутылкой красного вина.

— Извини, что опоздал, но на меня неожиданно свалились дела. Я собирался позвонить, но подумал, что ты рассердишься. — Дик улыбнулся и вручил ей принесенные дары.

— Да, я бы рассердилась, — сказала Анна, отстранившись от него, когда он попытался чмокнуть ее в щеку. — Проходи в гостиную. Сейчас подам ужин. Я жутко голодна.

— Я тоже, — отозвался он, скинул свою замшевую куртку и бросил ее прямо на пол у входной двери. — Хочешь, я открою вино?

— На столе есть початая бутылка, — ответила она, хлопоча на кухне и ставя чесночный хлеб в духовку.

По крайней мере, он не начал есть, пока она не села за стол, хотя и заглотил бокал вина и к ее приходу наливал уже следующий.

— За твое здоровье! Прости, что так опоздал.

— Ничего, все нормально.

Они чокнулись, выпили, и Дик с несказанным удовольствием принялся поглощать ужин.

— Вкушнятина, — прошамкал он с набитым ртом.

Анна, вместо ответа, положила ему на тарелку салат.

— Ты не находишь, что в наших отношениях появился какой-то холодок?

— Нахожу, но давай сперва закончим ужин.

— Думаю, что я знаю, из-за чего это, — сказал он, наматывая на вилку спагетти.

— И я думаю, что знаешь. Из-за тебя я оказалась в очень неприятной ситуации.

— Почему?

Она положила вилку и откинулась на спинку стула:

— Тебя просили не давать в печать письмо о Красной Орхидее и не упоминать о посылке, поскольку это повредит следствию. Сегодня я узнала, что, вопреки предупреждению, ты собираешься, невзирая ни на что, это опубликовать. И как, по-твоему, я должна себя чувствовать?! Особенно если старший детектив-инспектор Ленгтон больше чем уверен, что мы с тобой встречаемся, поскольку видел нас вместе в ресторане. Разумеется, он думает, что между нами какие-то отношения, вот он и набросился тут же на меня.

— Набросился? — Рейнольдс подчистил тарелку кусочком чесночного хлеба.

— Ты хоть представляешь, какие это может иметь последствия?! Мы же не просто так отмалчиваемся.

— Объясни, — сказал он уже без улыбки.

— У нас есть подозреваемый. И этот человек, как мы полагаем, крайне опасен…

— Или не опасен, — оборвал он ее заносчиво.

— Что?

— Ну, у вас, может, и есть подозреваемый, но мне кажется, вы на сегодняшний день его пока не вычислили.

— Ты ошибаешься! — отрезала она.

— Ну извини. Кто он?

Она отодвинула тарелку и вытерла рот:

— Ты что, в самом деле допускаешь, что я выдам тебе эту информацию? Наше расследование никоим образом не предполагает твое участие.

— В самом деле?

— Да, в самом деле! — Анна уже начала заводиться.

— А как же мой разговор с вашим гипотетическим подозреваемым? А посылка, которую мне прислали и о которой я вполне мог бы вам и не сообщать? Если ты помнишь, я был свидетелем осмотра ее содержимого.

— Да, был свидетелем, и, насколько я помню, от тебя потребовали не давать это в печать. Говорю еще раз: этот убийца чрезвычайно опасен.

— Я это знаю. Почитал о Черной Орхидее.

Анна забрала у него тарелку, прихватила свою и понесла их на кухню. «А ведь Ленгтон предупреждал, что в один прекрасный день он свалится на тебя целой кучей…» Она уронила верхнюю тарелку и выругалась.

Рейнольдс пришел на кухню, когда она уже подбирала осколки.

— И ты думаешь, все это из-за меня?

Она бросила осколки в мусорное ведро.

— Конечно думаю! — Она открыла холодильник, извлекла оттуда пару кусков сыра и прямо в обертке положила их на разделочную доску. — Поможешь нарезать?

Он подхватил доску и вышел из кухни. Анна включила кофеварку и вслед за Диком понесла в гостиную жестяную коробку с печеньем. Поставила ее на стол:

— Угощайся.

— Спасибо. Часто принимаешь гостей?

— Не смешно. — Анна осушила бокал и налила еще вина.

— Хочешь сыра? — спросил он, роясь в коробке в поисках любимого печенья.

— Нет.

Анна смотрела, как он жует сыр. Ричард был привлекательным мужчиной, однако сейчас выражение его пронзительно-голубых глаз сделалось ледяным.

— Ты успокоилась?

— Да, — отозвалась она угрюмо.

— Отлично. — Он налил вина и сделал маленький глоток, прежде чем поставить бокал на стол. — Я не имею никакого отношения к той статье, что выйдет в свет в ближайшие выходные. Точно так же как у тебя есть шеф, известный под именем «старший детектив-инспектор Ленгтон», у меня тоже есть начальство — редактор газеты. Это очень волевая, властная женщина. В тот день, когда мы с вами посетили судебно-криминалистическую лабораторию, она была на большом приеме для разных важных персон, в частности политиков и борцов с преступностью. И перед ними держала речь также приглашенная туда профессор Марш.

Анна перестала дуться и вся обратилась в слух.

— И если не ошибаюсь, ваша выписанная из Штатов консультант-психолог имела долгий разговор с моим редактором. И даже упомянула о том, что мы виделись в судебно-криминалистической лаборатории. И что я ее чуть ли не очаровал! — Он улыбнулся, но Анне было не до веселья. Его тон сделался серьезнее. — Я ни разу не проболтался об этой посылке, Анна. У меня есть фурия-редактор, которая вцепляется в меня мертвой хваткой, чтобы я высиживал материал для первой полосы и выдумывал броские заголовки. И я получил очередную отповедь за то, что не посвятил ее в происходящее.

— Это правда?

— Господи, Анна! — взвился он вдруг, откидываясь на спинку стула. — Ты сделала неверные выводы и даже не дала мне возможности изложить свою версию событий, прежде чем на меня наброситься.

Анна глубоко вздохнула:

— Итак, профессор Марш рассказала твоему редактору о деталях нашего расследования?

— Именно это я тебе только что и говорил. Еще она сказала, что считает нашим общественным долгом посвятить читателей в то, что рядом орудует кошмарный убийца, а вы, похоже, даже близко не подошли к тому, чтобы его раскрыть.

Анна взяла свой бокал и устроилась на диване. Он тоже пересел с бокалом — на большое и единственное в комнате кресло напротив хозяйки.

— Извини меня, — сказала Анна.

— Конечно. И если ты из-за этого оказалась в кипятке, тебе следовало бы для начала пойти к твоему старшему инспектору Ленгтону — он ведь втащил эту дамочку в вашу следственную группу?

Анна не ответила. Он скрестил ноги, вертя в руке бокал.

— Я открою ту бутылку, что принес? Там вино получше.

Она пожала плечами. Дик поднялся и прошел на кухню. Анна чувствовала себя глупо и не знала, что сказать. Он вернулся, наполнил свой бокал, затем остановился перед ней:

— Налить?

— Да, будь любезен. Спасибо.

— Пожалуйста. — Он поставил бутылку на стол и уселся рядом с Анной на диван. — Я прощен?

— Да. Извини.

Рейнольдс глотнул вина и посмотрел в телевизор — все это время он работал с выключенным звуком.

— Это единственная твоя возможность развлечься?

Анна указала на стереоприставку. Дик поднялся, просмотрел ее компакт-диски, запустил один, затем достал коробок спичек и зажег свечи на полке. Погасил свет, выключил телевизор и сел опять подле нее: