— Кеттл идет за нами, — сказал я шуту.

Он бросил на меня вопросительный взгляд.

— Ночной Волк говорит, что она сердится.

Его плечи поднялись и опустились — он коротко вздохнул.

— Что ж. Она имеет право решать самостоятельно, — пробормотал шут себе под нос и потом добавил, уже обращаясь ко мне: — Меня до сих пор немного нервирует, когда вы с волком делаете это.

— Это тебе мешает? Что я наделен Даром?

— А тебе мешает, когда ты встречаешься со мной взглядом? — парировал шут.

Этого было достаточно. Мы шли дальше. Кетриккен вела нас, пока не угас дневной свет. Мы остановились на утоптанной площадке в тени одного из огромных деревьев. Мы явно были на одном из торговых путей в Джампи, правда, редко используемом. Командовала Кетриккен. Она жестом указала Старлинг на небольшую кучу сухого хвороста, защищенную от снега куском брезента.

— Возьми немного, чтобы развести костер, и позаботься, чтобы положить туда столько же, сколько возьмешь. Здесь останавливается множество людей, и в плохую погоду от того, будут ли здесь дрова, может зависеть чья-нибудь жизнь.

Старлинг беспрекословно подчинилась.

Нам с шутом Кетриккен велела помочь ей установить палатку. Когда мы закончили, у нас был шатер, формой напоминающий шляпку гриба. Затем она распределила между нами оставшуюся работу — распаковать и расстелить постели, привязать вожака джеппов и освободить от груза остальных, растопить снег, чтобы получить немного питьевой воды. Сама она во всем принимала самое деятельное участие. С уколом боли я понял, что она напоминает мне Верити. Из нее бы вышел хороший солдат.

Когда все было сделано, мы с шутом обменялись взглядами. Я подошел к Кетриккен, проверявшей джеппов. Эти выносливые животные уже принялись общипывать почки и кору с молодых деревьев, росших у края лагеря.

— Мне кажется, что за нами идет Кеттл, — сказал я ей. — Как вы считаете, нужно мне пойти встретить ее?

— Куда? — спросила меня Кетриккен. Вопрос прозвучал бездушно, но она продолжала: — Если она догонит нас, то разделит то, что у нас есть. Но я подозреваю, что она устанет гораздо раньше и вернется в Джампи. Возможно, она уже там.

А может быть, она лежит где-нибудь у края дороги без сил, подумал я. Но не стал возражать. В словах Кетриккен была суровая практичность жителей гор. Она оценила решение Кеттл следовать за нами. Но даже если попытка сделать это убьет старую женщину, Кетриккен не станет вмешиваться. Я знал, что среди горцев было обычным явлением, когда старые люди выбирают так называемое уединение, добровольную ссылку, в которой холод может положить конец всем их недугам. Но это не помешало мне послать Ночного Волка посмотреть, не идет ли Кеттл. Я хотел верить, что с моей стороны это было простым любопытством. Он только что вернулся в лагерь с окровавленным белым зайцем в зубах. В ответ на мою просьбу он встал, почесался и хмуро приказал мне: Тогда последи за моим мясом. И растворился в наступающих сумерках.

Мы как раз заканчивали приготовления к вечерней трапезе, состоявшей из овсянки и печеных лепешек, когда в лагере появились Кеттл и Ночной Волк. Она подошла к костру и стала греть руки, враждебно посматривая на нас с шутом. Мы обменялись взглядами. Это были виноватые взгляды. Я поспешно предложил Кеттл чашку чая, которую только что налил для себя. Она взяла ее и выпила. После чего обвинительным тоном заявила:

— Вы ушли без меня.

— Да, — признал я. — Кетриккен пришла к нам и сказала, что мы должны отправляться немедленно, так что мы с шутом…

— Я все равно здесь, — торжествующе заявила Кеттл, перебив меня. — И собираюсь идти с вами дальше.

— Мы торопимся, — негромко сказала Кетриккен. — Мы не можем идти медленнее ради вас.

У Кеттл из глаз почти посыпались искры.

— А я вас просила? — резко спросила она у королевы.

Кетриккен пожала плечами.

— Просто чтобы вы знали, — тихо сказала она.

— Я знаю, — так же тихо ответила Кеттл.

И вопрос был решен.

Я наблюдал за этим обменом репликами с некоторым благоговением и с тех пор стал испытывать даже большее уважение к обеим женщинам. Мне стало ясно, как теперь себя ощущает Кетриккен. Она была королевой Шести Герцогств, но не стала прятаться за титул и оскорбляться резким ответом Кеттл. Вместо этого она обратилась к ней как женщина к женщине — уважительно, но властно. Я снова оценил ее характер и счел, что не ошибся в нем.

Все мы ночевали в палатке. Кетриккен наполнила небольшую жаровню углями и внесла ее внутрь палатки. Там стало гораздо теплее. Она учредила дежурство и включила в список часовых и себя, и Кеттл. Я некоторое время лежал без сна. Я снова был на пути к Верити. Это несколько ослабило впечатанный в мое сознание приказ Силы. Но одновременно меня тянуло к реке, в которой Верити омочил свои руки. Этот соблазнительный образ все время маячил на краю моего сознания. Я решительно отстранил искушение, но в эту ночь все мои сны были полны им.

Мы рано покинули стоянку и тронулись в путь еще до рассвета. Кетриккен уговорила нас бросить вторую, меньшую, палатку, взятую в расчете на отряд, который должен был быть первоначально. Она оставила ее на стоянке аккуратно сложенной, чтобы кто-нибудь другой мог найти и использовать ее. Освободившегося джеппа нагрузили вещами, которые мы несли на себе. Я был доволен, потому что пульсация в моей спине уже стала постоянной.

Четыре дня мы шли в прежнем темпе. Кетриккен не говорила, что на самом деле опасается погони. Я не спрашивал. Впрочем, не было возможности поговорить наедине с кем бы то ни было. Кетриккен всегда шагала впереди и вела животных, за ними шли мы с шутом, Старлинг и, часто на порядочном расстоянии от нас, Кеттл. Обе женщины сдержали свои обещания. Кетриккен не замедляла шага ради Кеттл, а та не жаловалась. Она приходила в лагерь поздно, часто в сопровождении Ночного Волка. Обычно она поспевала как раз вовремя, чтобы разделить с нами еду и ночлег. Но утром она вставала вместе с Кетриккен и не выказывала никакого недовольства.

На четвертую ночь, когда все мы собрались в палатке и готовились ко сну, Кетриккен внезапно обратилась ко мне:

— Фитц Чивэл, я хотела бы обсудить с тобой кое-что.

Я сел, заинтригованный ее официальным тоном.

— К вашим услугам, моя королева.

Рядом со мной шут приглушенно фыркнул. Полагаю, мы оба выглядели немного странно, сидя в гнезде из меха и одеял и обращаясь друг к другу так официально. Но я не хотел ничего менять.

Кетриккен подкинула несколько сухих деревяшек в жаровню, чтобы прибавить огня и света. Она достала лакированный цилиндр, сняла крышечку и вынула кусок пергамента. Когда она осторожно развернула его, я вспомнил карту, вдохновившую Верити на его путешествие. Странно было смотреть на этот поблекший манускрипт в такой обстановке. Он словно выпал из другого времени моей жизни, когда горячая вкусная еда воспринималась как должное, одежда шилась специально для меня и я знал, где буду спать следующей ночью. Казалось нечестным, что весь мир так изменился для меня с тех пор, а карта осталась тем же обрывком старого пергамента с выцветшими линиями на нем. Кетриккен расстелила ее на коленях и постучала по ней пальцем.

— Вот, примерно тут мы находимся, — сказала она мне. Потом глубоко вздохнула, как бы собираясь с духом. Она постучала по другому месту, тоже никак не отмеченному. — Где-то здесь мы нашли следы битвы. Там был плащ Верити и… кости. — Ее голос дрогнул при этих словах. Внезапно она взглянула на меня, и наши глаза встретились — такого не было со времен Оленьего замка. — Знаешь, Фитц, это очень тяжело. Я собрала их и думала, что это кости Верити. Так много месяцев я верила, что он мертв! А теперь, только из-за твоих слов о какой-то магии, которой я не могу пользоваться и которую не понимаю, я должна поверить, что он жив. Что есть еще надежда. Но… Я держала эти кости. И мои руки не могут забыть их тяжести и холода, а нос — их запаха.

— Он жив, моя леди, — тихо заверил я ее.