Нет, эти добродетели зиждятся на непрерывном самоусовершенствовании личности. Отнять у человека шанс добиться чего-то и продать свое достижение другим — значит ограбить его, лишив духовного достоинства. Вот почему коммунизм в наше время потерпел поражение. Всякое принуждение наносит ущерб нравственности и ослабляет общество. Оно не производит ничего нового. Только свобода — свобода добиваться, свобода беспрепятственно торговать результатами своих трудов — создает условия для развития настоящей личности.

Лейша так громко аплодировала, что у нее заболели ладони. Идя за кулисы вместе в отцом, она едва дышала. Кенцо Иагаи!

За кулисами томился народ. Повсюду стояли камеры. Папа сказал:

— Мистер Иагаи, позвольте представить вам мою дочь Лейшу.

Какой-то японец прошептал что-то на ухо Кенцо Иагаи, и тот посмотрел на Лейшу более внимательно.

— Ах, да.

— Взгляни сюда, Лейша, — позвал кто-то. Камера-робот зажужжала так близко, что Лейша в испуге отпрянула. Папа сделал кому-то резкое замечание. Какая-то незнакомая женщина вдруг опустилась перед Лейшей на колени и наставила на нее микрофон.

— Как ты оцениваешь то, что никогда не спишь, Лейша?

— Что?

Послышался неодобрительный смешок. «Выращиваем гениев…» Кенцо Иагаи схватил Лейшу и потащил прочь от журналистов. Немедленно, как по волшебству, позади Иагаи выстроилась шеренга японцев, расступившаяся только для того, чтобы пропустить папу. Добровольные конвоиры проводили их троицу в комнату, и Кенцо Иагаи закрыл дверь.

— Не позволяй им вмешиваться в твою жизнь, Лейша, — произнес он со своим чудесным акцентом. — Никогда. Есть старая азиатская пословица: «Собака лает, а караван идет». Не разрешай заступать путь своему каравану.

— Хорошо, — выдохнула Лейша, не совсем понимая, что хочет сказать ей этот бог, изменивший мир без кровопролития и войн.

— Мы изучаем в школе вашу философию, мистер Иагаи.

Кенцо Иагаи вопросительно взглянул на отца. Тот сказал:

— Частная школа. Однако сестра Лейши тоже изучает ее в общеобразовательной школе. Медленно, Кенцо, но она прорастает.

Дома Лейша несколько часов обдумывала случившееся. Когда Алиса на следующее утро вернулась домой, Лейша бросилась к ней. Но Алиса была сердита.

— Алиса, в чем дело?

— Тебе не кажется, что мне и так уже достаточно достается в школе?! — закричала сестра. — Но пока ты не высовывалась, это не имело слишком большого значения! Они уже было совсем перестали дразнить меня! Зачем ты это сделала?

— Что? — спросила озадаченная Лейша. Алиса швырнула ей в лицо утреннюю газету. Лейша уставилась на свою фотографию рядом с Кенцо Иагаи. Три колонки текста венчал броский заголовок: «Иагаи и будущее: будет ли в нем место для нас, остальных? Изобретатель И-генератора беседует с „освобожденной от сна» дочерью мегафинансиста Роджера Кэмдена».

Алиса пнула газету ногой:

— Даже по телевизору вчера вечером это показали — по телевизору. Я изо всех сил стараюсь не выглядеть воображалой или трусихой, а ты такое вытворяешь! Теперь Джулия, наверное, не захочет со мной дружить! — Она бросилась наверх в свою комнату по широкой изогнутой лестнице.

В голове Лейши звучал голос Кенцо Иагаи: «Собака лает, а караван идет». Она взглянула на опустевшую лестницу и сказала:

— Алиса, эта завивка и впрямь тебе очень идет.

— Я хочу познакомиться с остальными, — сказала Лейша. — Почему ты так долго держал меня в неведении?

— Ты ошибаешься, — ответил Кэмден. — Не предлагать вовсе не значит не позволять. Ты же сама о них не спрашивала?

Лейша взглянула на него. Ей исполнилось пятнадцать, она заканчивала школу Саули.

— Почему же ты молчал?

— А что я должен был сделать?

— Не знаю, — сказала Лейша, — но ты дал мне все остальное.

— В том числе свободу просить то, что ты хочешь.

— Я не просила у тебя многое из того, что ты делал для меня, потому что я слишком мало знала. Но ты никогда не предлагал мне встретиться с другими неспящими мутантами…

— Не употребляй этого слова, — резко оборвал ее Кэмден.

— …значит, одно из двух: или ты думал, что это несущественно для меня, или у тебя была другая причина не желать нашей встречи.

— Ошибаешься, — ответил Кэмден. — Есть и третья: я считаю, что в данном вопросе тебе гораздо полезнее, если инициатива будет исходить от тебя.

— Хорошо, — с вызовом сказала девушка и расправила плечи. — Сколько существует Неспящих, кто они и где находятся?

— Судя по тому, что ты применяешь термин «Неспящие», значит, уже читала о них кое-что, — заметил Кэмден. — Следовательно, ты уже знаешь, что пока вас 1082 человека в Соединенных Штатах, есть и за рубежом, в крупных городах. Семьдесят девять человек живут в Чикаго. Только девятнадцать старше тебя.

Кэмден, сидевший в своем рабочем кресле, подался вперед, чтобы получше рассмотреть дочь. Наверно, ему нужны очки, подумала Лейша. Его волосы уже совсем седые, редкие и жесткие, как щетина старой швабры. Газета «Уолл-стрит джорнэл» напечатала его имя в списке ста самых богатых американцев; газета «Вименз Вэар дейли» писала, что он единственный миллиардер в стране, который не посещает дипломатических приемов, благотворительных балов и не ищет дружбы министров. Реактивный самолет Кэмдена переносил его с одной деловой встречи на другую и почти никуда больше. Год от года он становился все состоятельнее, все рассудочнее и вел все более уединенную жизнь. Лейша почувствовала прилив прежней нежности к отцу.

Она боком уселась в кожаное кресло, свесив через подлокотник длинные стройные ноги.

— Ну, тогда я бы хотела познакомиться с Ричардом Келлером.

Юноша жил в Чикаго и из прошедших бета-тест Неспящих был ближе всех к ней по возрасту. Ему исполнилось восемнадцать.

— Можешь не спрашивать меня, а просто поехать.

Лейше послышались нетерпеливые нотки. Отцу нравилось, когда она сама разбиралась в чем-то и только потом сообщала ему.

Лейша рассмеялась:

— Знаешь что, папа? Ты предсказуем.

Кэмден тоже рассмеялся. Они все еще веселились, когда в кабинет вошла Сьюзан.

— Он, безусловно, непредсказуем. Роджер, как насчет этого совещания в Буэнос-Айресе в четверг? — Не дождавшись ответа, она переспросила пронзительным голосом: — Роджер?! Я с тобой разговариваю!

Лейша отвела взгляд. Два года назад Сьюзан окончательно бросила генетику, чтобы вести дом Кэмдена и следить за его расписанием; до этого она изо всех сил пыталась заниматься и тем, и другим. С тех пор как Сьюзан оставила Биотехнический институт, она, как казалось девушке, сильно изменилась. В голосе то и дело слышалось раздражение. Она настаивала, чтобы прислуга подчинялась ей беспрекословно. Русые косы сменили застывшие, тщательно уложенные платиновые волны.

— Оно состоится, — сказал Кэмден.

— Ну спасибо, что ответил. Я еду?

— Если хочешь.

— Хочу.

Сьюзан вышла из кабинета. Лейша встала и потянулась, поднявшись на цыпочки. Так чудесно чувствовать потоки льющегося из широких окон солнечного света. Отец смотрел на нее с каким-то странным выражением.

— Лейша…

— Что?

— Навести Келлера. Но будь осторожна.

— Почему?

Но Кэмден не захотел ответить.

Голос в трубке звучал настороженно.

— Лейша Кэмден? Да, я знаю, кто ты. В три часа в четверг?

Особняк в колониальном стиле, выстроенный лет тридцать назад на тихой пригородной улице, выглядел весьма скромно. Только на нескольких крышах виднелись ячейки батарей И-энергии.

— Входи, — пригласил Ричард Келлер.

Он был не выше ее, коренастый, кожа густо усыпана угрями. Видимо, никаких генетических изменений, кроме сна, родители не заказали, подумала Лейша. У него были густые черные волосы, низкий лоб и кустистые черные брови. Прежде чем закрыть дверь, он внимательно посмотрел на машину девушки с шофером, припаркованную у дорожки рядом со ржавым десятискоростным велосипедом.