Здесь на сцене появляюсь я. Чтобы наше выживание в тысячелетней войне имело смысл, мы ляжем в анабиоз. Многим людям после этого понадобятся мои навыки в области джатурнари. Ледяное одиночество медленно сведет их с ума. Но, соединившись друг с другом в моем сознании, они сохранят способность общаться и, может быть, рассудок.

Конечно, я погибну. Когда ты прочтешь эти слова, я буду уже мертва. Нет, не мертва — посвящена служению. Меня не смогли бы оживить, даже если бы шла речь о ста людях и ста днях. А их будет тысяча, и пройдет, вероятно, тысяча лет.

На Земле никто не способен к джатурнари, и нет ни времени, ни оборудования, чтобы передать мои умения другим. Да и будь они, не уверена, что могла бы доверить это искусство кому-нибудь еще. Поэтому меня не станет.

Я жалею лишь о том, что лишусь тебя. Надо ли объяснять?..

Если хочешь, ты тоже можешь отправиться с нами. Чтобы мне позволили взять межпланетный транспорт, пришлось согласиться, чтобы участников полета выбирали в соответствии со строгой классовой системой Земли — начиная от нашей милой Нориты и дальше вниз по иерархии, сколько поместится, но для всех прилетевших художников они готовы сделать исключение. На то, чтобы принять решение, у тебя есть время до середины децимбария. Старт назначен на 1 янбара.

Если я тебя насколько-то знаю, ты предпочтешь остаться и погибнуть. Возможно, перспектива жизни «во мне» позволит тебе преодолеть страх перед анабиозом и отвращение к джатурнари. А нет — так нет.

Я люблю тебя больше жизни. Но есть и большее. Есть ли мы то, что мы есть?

Б. Г.

Последнее предложение было палиндромом — не на моем языке, а на селеденийском. Думаю, оно имеет какое-то значение помимо очевидного.

Сколько-то времени я думал. Сравнивал быструю смерть — или даже долгую, мучительную — с вековым ледяным пленом в тесной комнате с Норитой и ее компанией.

Они будут болтать со скоростью передачи нервных импульсов, а я не смогу их не слушать.

Я всегда любил тишину, и вечность безмолвия, ждавшая меня, пугала не больше, чем та, что была до моего рождения.

Если бы Белая Гора ждала меня, я мог бы перетерпеть века страданий. Но она умерла, во всяком случае — больше я ее не увижу.

Другая пыталась бы дать мне ложную надежду, написала бы, что, может, в отдаленном будущем джатурнари достигнет таких высот, что ее личность удастся восстановить. Но она знала: вряд ли будут ученые, которые станут заниматься нужными исследованиями, и вряд ли будет время.

Может, я пошел бы на это, будь шанс, что когда я освобожусь из многоголосого плена, то попаду в сколь-либо нормальный мир, где смогу заниматься искусством. Но вряд ли я вообще смогу там жить.

Вероятно, человечества скоро не станет. Можно предположить, что фундири способны поступить с другими звездами так же, как с Солнцем. Они выиграли войну, Искоренение, как называл ее мой родитель. Погибла не та сторона.

Конечно, есть вероятность, что фундири не найдут Белую Гору и ее подопечных. А если и найдут, то оставят в качестве объекта исследования.

Перспектива жить при таких обстоятельствах не прельщает.

Оставшееся до середины децимбария время я потратил на то, что писал эти воспоминания. Потом я заказал у ксенолингвиста их перевод в форму, которую, по его словам, сумеют декодировать любые существа, хотя бы отдаленно напоминающие людей. Может быть, даже фундири поймут ее смысл. Они ведь похожи на нас в достаточной степени, чтобы принять решение уничтожить конкурирующий вид.

Передо мной лежат черновики — слева колонка английского текста, справа — мешанина кружков, квадратов и треугольников. Спустя несколько лет обе половины покажутся мне одинаково бессмысленными.

Историю Белой Горы включат в стандартную книгу, которая начинается с изложения базовых математических принципов на точечно-квадратно-треугольном языке. Дальше там описываются физика, химия, биология. Можно ли от биологии перейти к человеческому сердцу? Надеюсь, что да. Хорошо бы, если мои записи увидят чужие глаза спустя много лет после того, как прервется дыхание последнего человека, они не показались читателю бессмыслицей.

Итак, я вложу последний листок в транслятор, а потом отдам их все технику. Тот перенесет текст на платиновые пластины, которые положат в надежном месте на борту транспорта. Они могут пролежать там хоть миллион лет, хоть десять миллионов, хоть еще больше. Когда красное Солнце погаснет, а корабль превратится в обледенелую глыбу с тысячью замороженных туш внутри, Белая Гора будет еще жива.

Мой труд завершен. Я выхожу наружу, в тишину.

Дипломированный биолог, обладатель докторской степени по социологии, плодовитый и честолюбивый британский фантаст и критик Брайан Стэблфорд (р. в 1948 г.) является автором более семидесяти пяти произведений, в числе которых пятьдесят романов. В 1999 году Стэблфорд получил премию Pilgrim Award Ассоциации исследований НФ (Science Fiction Research Association) за вклад в фантастику; кроме того, среди его достижений несколько других крупных престижных наград: Pioneer Award (1996), Distinguished Scholarship Award (1987) (премия Международной ассоциации фантастики в искусстве (International Association for the Fantastic in the Arts)), премия Ллойда Итона (1987). В числе недавних критических работ писателя книги «Вчерашние бестселлеры» («Yesterday's Bestsellers», 1998) и «Блистательное извращение: закат и падение литературного декаданса» («Glorious Perversity: The Decline and Fall of Literary Decadence», 1998). Помимо этого, Стэблфорд выпускает научно-популярные брошюры по биологии. Он заслуженно считается одной из центральных фигур в научной фантастике. Среди романов Стэблфорда следует отметить «Комплекс Кассандры» («The Cassandra Complex», 2001) и «Темный Арарат» («Dark Ararat», 2002), продолжающие тему истории будущего, начатую писателем в романах «Наследуй Землю» («Inherit the Earth», 1998), «Создатели бессмертия» («Architects of Immortality», 1999) и «Фонтаны молодости» («The Fountains of Youth», 2000). Стэблфорд также работал в жанре космической оперы. Не так давно появился сборник «Лебединые песни. Полное собрание сочинений о Хохлатом»« («Swan Songs: The Complete Hooded Swan Collections»,

2002), самое раннее из вошедших в него произведений впервые было опубликовано в 1970-е годы. Научно-фантастические рассказы писателя объединены в сборники «Космическая перспектива / Последняя битва Кастера» («The Cosmic Perspective / Custer's Last Stand», 1985), «Сексуальная химия. Сардонические истории о генетической революции» («Sexual Chemistry: Sardonic Tales of the Genetic Revolution», 1991), «Небылицы и выдумки» («Fables and Fantasies», 1996). Малая проза Стэблфорда неоднократно номинировалась на различные литературные премии. В твердой научной фантастике писатель всегда придерживался собственного курса, заняв нишу где-то между Артуром Кларком, Холом Клементом и Полом Макоули, вероятно ближе всего к последнему.

Рассказ «Карьера на поприще сексуальной химии», открывающий один из сборников Стэблфорда, впервые был опубликован в «Interzone» в 1987 году. Это более чем. язвительное произведение посвящено коммерческой стороне научных исследований — теме, к которой твердая научная фантастика обращается редко.