Фриск мгновение колебался, потом пожал плечами и тоже поднял свою кружку. Но пить из нее не стал.

– Наш спор, – сказал он, – сбил меня, а я вот что хотел спросить. Если вы не можете читать на языке Моисея, откуда же вы знаете, что вам дали нужную книгу?

– Я могу немного читать. И к тому же у меня есть это… – Бен достал из кармана клочок бумаги с названием книги, нацарапанным неровным почерком Ньютона на древнееврейском. – Понимаешь… – начал Бен и вдруг замолчал. Он правильно прочитал первое слово «Sepher». Но последнее, он знал теперь точно, было не «Razim».

Сомнений не осталось – ему дали не ту книгу.

Два последующих дня прошли для Адрианы без каких-либо значительных событий, хотя вокруг царила изрядная суматоха: слуги и солдаты готовились к длительному походу на восток. Они получили известия, что войска русского царя стоят лагерем на расстоянии чуть более двадцати миль и в ближайшее время не собираются сниматься. Из менее достоверных источников поступали сведения, что под Парижем ведутся сражения, и д'Аргенсон строил предположения, что московиты откладывают осаду Нанси, чтобы сохранить больше сил для решительного броска на саму столицу.

– Почему вы не хотите слиться с теми военными силами, которые защищают Францию? – спросила Адриана д'Аргенсона, когда они прогуливались по запущенному саду среди увитых виноградом статуй.

Д'Аргенсон чуть печально улыбнулся и откинул назад свои не очень густые каштановые волосы.

– Париж падет если не под натиском армии противника, то от внутренних передряг. Вести столько войн и построить столько крепостей можно только за счет обнищания народа, отнимая последний кусок у бедноты. Но так может длиться до тех пор, пока люди не обезумеют, как голодные псы. Король, прошу прощения, мадемуазель, никогда этого не понимал.

Он потер подбородок.

– Располагая лишь двумя тысячами человек, мы не в состоянии защитить даже Лоррейн. С таким отрядом мы, при счастливом стечении обстоятельств, можем только до Праги добраться. Я бы лично предпочел отправиться в Тоскану. Я слышал, что там с небольшой армией можно многое сделать. Но герцог… он мечтает о Священной Римской Империи. Я думаю, он в будущем видит себя императором.

– Он вам говорил об этом?

– Нет, но у императора Карла две дочери, и, поскольку Бог не дал ему сыновей, он объявил их наследницами.

– Понятно. А люди юного герцога последуют за ним на восток?

Д'Аргенсон одернул свой красный камзол и задумчиво кивнул:

– Те, которые не особенно были ему преданы, уже давно его покинули, а те, что остались, верят, будто былая жизнь вернется, и они делают ставку на того, кто, возможно, станет императором.

– Я правильно поняла, что вы придерживаетесь иного мнения?

Д'Аргенсон прислонился спиной к мраморной колонне небольшого павильона и сложил на груди руки.

– Вы знаете историю? Знаете, как правили варвары в смутные дни после падения Рима? Как потом среди них появились великие люди, такие как Карл Великий, они основали империю и навели порядок.

– Да, мне это известно.

Д'Аргенсон улыбнулся:

– Нынешние короли сами придумывают для себя родословную, не так ли? Сочиняют, будто их предки некогда были римскими сенаторами, или троянцами, или еще кем-нибудь в этом роде. И проницательный студент, изучающий историю, способен понять, что, если уж говорить о рождении, даже Карл Великий был простым варваром, хотя и самым сильным и самым талантливым из них. Таково наше время. Мы наблюдаем закат Рима. Вся наша история себя изжила, все великие роды одряхлели, они должны уступить место молодой, более чистой крови.

– Вы думаете, что ваша кровь чиста, Эркюль д'Аргенсон?

– Моя? Ха-х! Будь я императором, легко предсказать, чем была бы моя жизнь. Со всех сторон меня обступали бы враги, мои сыновья сцепились бы в смертельной схватке за то, чтобы получить большую долю от моей власти и моих богатств. Нет, мадемуазель, я прочитал слишком много книг по истории.

– Вы предпочитаете иную жизнь? Какую?

– Я бы предпочел, чтобы было довольно еды, вкусной еды, не отбросов. Развлечения, разнообразные и доставляющие мне удовольствие. Хорошие друзья, с которыми дни и ночи моей жизни были бы наполнены радостью. – Он говорил и смотрел на нее, и глаза его сверкали, и ей показалось, что его сломанный нос не такой уж и безобразный, и даже вовсе не безобразный, а красивый.

– Но и эти простые вещи требуют некоторого, пусть скромного, но все же состояния, – заметила Адриана.

– Конечно, но я никогда и не говорил, что я ничего не хочу, мадемуазель. Я не мечтаю о скудной жизни монаха. Нет, с меня достаточно и того, чтобы быть рядом с теми, кто может стать королем. Я готов ждать своего шанса, служить им, а придет момент, потребовать причитающееся мне вознаграждение. Ничего сверхъестественного – просто маленькое графство, поместье где-нибудь на лоне природы.

– Так вы думаете, что у юного герцога есть все шансы стать императором?

– Во всяком случае, он может приблизить меня к тому, кто им действительно станет. И мне тогда потребуется сделать самую малость. – Он пожал плечами. – У Френсиса все данные, чтобы стать хорошим королем, а до полной потери доверия к аристократам крови осталось всего несколько лет. – Он вновь снисходительно улыбнулся. – К моему собственному удовольствию и удовольствию моих компаньонов, я буду сопровождать их куда смогу и когда смогу. Я не буду лезть на рожон, а буду тихо ждать своего счастливого случая.

– Я уверена, мсье, все сбудется так, как вы того желаете, – согласилась с ним Адриана, отметив про себя, что некогда такое смелое замечание могло бы заставить ее покраснеть. Некогда, но не сейчас, румянец девственной стыдливости уже давно сошел с ее щек. – Только я бы хотела узнать…

– Что именно? – Он вопросительно поднял брови.

– Вокруг такие сборы, я могла бы быть чем-нибудь полезна?

– Конечно же! Вы могли бы облегчить страдания того, кто особенно старается в этом деле.

Она натянуто улыбнулась:

– Я думала, что могла бы заняться упаковкой необходимых вещей.

Д'Аргенсон театрально вздохнул:

– Кажется, мои страдания самые непомерные.

– Я уверена, что здесь вы не безутешны, – сухо бросила Адриана. – Здесь достаточно горничных и кухарок. Если для меня найдется какое-нибудь иное занятие…

– Само собой разумеется, что найдется, – сказал д'Аргенсон уже более серьезно. – У герцога довольно большая библиотека. Он хотел бы отобрать кое-какие из книг и взять их с собой. Я знаю, что вас в Сен-Сире…

– Я с удовольствием отберу для герцога книги, – перебила его Адриана. – Будьте добры, покажите мне, где библиотека.

– Прямо сейчас?

– Да, если вас это не затруднит.

– С большим удовольствием я занялся бы каким-нибудь другим делом, – заметил он игриво, – но будет так, и всегда будет так, как вы пожелаете.

– Вы очень галантны, сударь.

– Меня же за мою доброту вы и обвиняете! О да, такова жизнь, и таковы женщины.

Они повернули назад, к дому, и всю дорогу, пока шли по запущенному саду, молчали.

– А как ваш сын? – наконец спросил он. – Как он перенес этот ужасный период дождей?

– Довольно-таки хорошо. Хотя, я думаю, вся эта жизнь сбивает его с толку.

– Я не слышал, чтобы он говорил, – заметил д'Аргенсон. – Он еще такой маленький.

– Да, он пока не говорит, – подтвердила Адриана.

– Нет еще? А девчонки в его возрасте уже вовсю болтают.

– У вас есть дети?

Он развел руками.

– Очень надеюсь, что у меня есть дочь. Если Богу будет угодно, то придет день, и я снова ее увижу. Это еще одна причина, почему я бы хотел отправиться в Тоскану. Ее мать флорентийка. Девочке в этом году должно исполниться тринадцать.

– И в год она уже разговаривала?

– Я думал, в этом возрасте обычно все начинают говорить. Хотя дети такие разные.

Адриана кивнула, хотя была немного смущена. Она все это время считала естественным, что Николас не говорит. Он казался ей еще слишком маленьким. Но что ей было известно о детях, об их развитии, воспитании? Весь ее опыт ограничивался наблюдениями за Николасом. Она решила непременно расспросить обо всем няню. Или, возможно, это даже будет лучше для Нико, если она…