– Да, да! – воскликнул император. – Сэр Исаак, вновь вы позабавили весь двор и показали нам к тому же нечто очень полезное. Вы нас очень порадовали, но вы доставите нам еще большее удовольствие, если завтра утром вы вместе с нами посетите мессу.

Предосудительная радость шевельнулась в душе Бена: хотя все его изобретения в конечном счете работали на Ньютона, именно Ньютону приходилось отдуваться, посещая всякие малоинтересные церемонии, и самой скучной из них было посещение мессы. Ничто в мире Ньютон не презирал с такой силой, как Католическую Церковь, а в Богемии, если не брать в расчет еврейские синагоги, все церкви были католическими. Ньютон почитал за смертный грех следовать, как он выражался, «лживым языческим обрядам» католицизма.

Но Ньютону были хорошо известны пределы его свободы и пределы благосклонности императора.

– Если мое присутствие доставит удовольствие вашему величеству, – ответил он, склонив голову.

Что ж, пусть ему достаются все лавры, и пусть он один неискренне преклоняет колена в церкви, а Бен тем временем будет развлекаться в менее благочестивой компании.

Толпа начала постепенно расходиться. Приближался час ужина, и Бен, перетерпев в ожидании положенное этикетом время, тихонько улизнул. Однако, проходя через двор, он неожиданно столкнулся с весьма странной процессией.

С десяток карликов в придворном облачении строем вошли во двор: впереди алебардщики, за ними носильщики с миниатюрным паланкином, за ними тянулись якобы придворные – «джентльмены», «дамы», – но самой привлекающей внимание фигурой был маленький человечек, одетый во все красное, в высокой, конусом, шапке, какие обычно носят астрономы, и в маленьких круглых очочках.

Когда причудливый кортеж поравнялся с Беном, окно паланкина опустилось на несколько дюймов, и ему удалось разглядеть маленькую девочку, лет пяти-шести, с поразительно белыми волосами и невероятно серьезными глазами.

– Здравствуйте, господин Франклин, – сказала девочка. – Вы не могли бы задержаться на минутку?

Бен трижды поклонился, затем опустился на одно колено и только после этого приблизился к паланкину.

– Добрый день, герцогиня, – произнес он.

– Принцесса, – поправила его девочка, по-детски капризно. Она была одета как знатная дама – в серебристо-синее платье, отделанное золотом, с длинными, свободно свисающими рукавами – и представляла собой миниатюрную копию императрицы со своими приближенными.

– Прошу прощения, ваше высочество. Чем могу служить?

Принцесса Мария-Терезия застенчиво улыбнулась.

– Вы видите, у меня тоже есть мой личный философ. – Девочка указала назад на человечка в красном.

– Да, ваше высочество, – ответил Бен. – Он просто великолепен.

– Я тоже так считаю, – сказала девочка несколько недовольным голосом. – Но его научные изобретения не такие смешные, как ваши.

Бен посмотрел в сторону карлика, который изо всех сил старался выглядеть польщенным, но ему удалось изобразить только скромную признательность.

– У нас, философов, есть свои радости и свои беды, – ответил Бен.

– Я догадываюсь. Но я бы хотела, господин Франклин, чтобы вы присоединились к моей свите.

– О принцесса, я весьма польщен таким предложением, но боюсь, мне уже определили должность при дворе.

– Ну так оставьте ее. – Она сделала недовольную гримасу. – У моего отца и так много ученых. Я тоже хочу иметь хотя бы одного.

– А-а-а… но как вы сказали…

– Нет, хочу настоящего, – настаивала девочка, – такого, как вы.

– Я, наверное, не совсем подойду вашей свите, я слишком большого роста, – уговаривал ее Бен.

– Вы будете моим великаном. У моего отца есть великан. И потом, я же не всегда буду маленькой. Я же когда-нибудь вырасту.

– Боюсь, что сейчас я должен выполнять то, что мне скажет ваш отец, император, – сказал Бен. – Если вам удастся его убедить… – И тут ему в голову пришла мысль, от которой он просто ужаснулся. А что, если ей действительно удастся убедить своего отца и его заставят целыми днями ходить с этой процессией карликов?! Бен откашлялся и заговорил тихим и таинственным голосом: – Принцесса, мне в голову пришла мысль. Что если я стану вашим тайным придворным философом? Это будет очень интересно.

– Нет, – ответила девочка, – я не нахожу в этом ничего интересного.

– Нет, нет, это будет очень интересно. Мы будем встречаться тайно, и я смогу показывать вам такие изобретения, которые еще никто не видел. И об этом будем знать только вы, я и ваши телохранители.

– И даже мой отец не будет знать об этом?

– Даже он не будет знать, – солгал Бен.

– Ум-м, возможно, это и интересно.

– Если вы согласны, то тогда пришлите мне секретное послание через вашего самого доверенного слугу. И не забывайте, что вокруг много турецких шпионов, они следят за каждым нашим шагом.

– Мне это не нравится.

– Именно поэтому мы должны быть очень осторожными. Давайте придумаем пароль, чтобы ни один турок не смог выдать себя за меня и перехватить ваше послание.

Принцесса захлопала в крошечные ладошки:

– И какой же у нас будет пароль?

– Поскольку вы принцесса, то вам и нужно его придумать.

– Очень хорошо. Тогда пусть будет… ммм… я не знаю. Я приказываю вам выбрать пароль.

– Хорошо. Пусть это будет… Реазет Рамаи.

– Реазет Рамаи? Но это звучит как-то по-турецки.

– Вот и хорошо, ваше высочество. Это еще больше их запутает. По-турецки Реазет Роман значит… ммм… «все хорошо». Но на самом деле это ваше имя.

– Мое имя? Это глупо.

– Нет, нет, это, вы понимаете, анаграмма. «Реазет» значит Терезия, а «Рамаи» – Мария. Поэтому, когда мне скажут, что мне письмо от Реазет Роман, я буду знать, что оно от вас, а турок услышит только, что «все хорошо».

– А, теперь я поняла. Это очень занятно.

Бен учтиво склонил голову.

– Я с нетерпением буду ждать от вас сообщения, принцесса Рамаи.

Девочка кивнула, вид у нее был очень довольный. Окно закрылось, и процессия карликов продолжила свой путь.

Заметив, что Ньютон все еще вовлечен в какую-то беседу, Бен прошел весь двор и вышел на улицу, затем направился в сторону Порохового моста. На мосту он остановился и посмотрел вниз, в темно-зеленые глубины Оленьего рва, раздумывая, что же ему делать. К Катарине нельзя ни в коем случае. И у него есть хороший предлог, чтобы не появляться там долгое время или вообще больше никогда не появляться. Кроме того, он был голоден и мог думать в первую очередь о еде, а не о женщинах. И решил, что ему лучше разыскать Роберта или, если получится, этого капитана Фриска, с кем-нибудь из них отправиться в таверну и хорошенько перекусить. А потом уже можно будет и горничной заняться, не важно, как там ее зовут. Она, скорее всего, будет держаться с ним холодно и высокомерно, и она к тому же не красавица, но складки ее платья скрывали то, на что ему так сильно хотелось взглянуть.

Там лежали ключи от комнат Ньютона.

Что-то на дне рва задвигалось. Олений ров представлял собой глубокий и узкий овраг, засаженный лимонными, фиговыми и прочими экзотическими деревьями.

Бен увидел тень, скользившую между деревьями. Это был не олень и не дикий кабан, а гибкая черная пантера. Даже на таком большом расстоянии она внушала опасность, будто прикосновение к ее гладкому блестящему телу могло стать смертельным.

Пантера подняла голову и посмотрела на Бена, словно знала, что он стоит на мосту, и на мгновение в ее глазах вспыхнули красные огоньки. Бен ахнул и отпрянул от края моста, сердце у него колотилось. Он уже видел такие глаза раньше, они принадлежали человеку по имени Брейсуэл, который убил его брата и пытался убить его. Но не глаза пантеры так его поразили – он видел, как в темноте горят глаза собак и домашних кошек, – здесь было что-то иное. Над головой пантеры он заметил смутные очертания огненного ока, оно на мгновение открылось и тут же будто растворилось в воздухе.

Это было одно из тех существ, которых Ньютон называл malakim.И они повсюду сопровождали убийцу его брата.