Мужчина был среднего роста, с руками и ногами нормальных размеров, зато его грудь и плечи были так непомерно широки, что фигура казалась уродливой. Он стоял в полутора-двух метpax от меня, и я видел только его спину, но и этого было достаточно, чтобы я его узнал. Это был Эд Гар, бывший боксер, бывший портовый грузчик, бывший заключенный, принадлежавший, как поговаривали, к тому типу людей, в которых не осталось ничего человеческого. Это было грубое, грязное и тупое чудовище, правая рука Джо Блейка, убивавшая всех, кто был неугоден хозяину.

Когда я понял, что передо мной стоит Эд Гар, волосы у меня на загривке встали дыбом. Не то чтобы я боялся его босса, нет, все дело в том, что Гар не относился к числу завсегдатаев интим-клубов. Если он и заглядывал в них, то только по случаю, да и то крайне редко. Я чувствовал его запах. Мне бросилась в глаза грязная полоска на его шее и засаленный воротник спортивной рубашки. Я успокаивал себя тем, что появление Эда здесь – чисто случайное совпадение, мол, он заглянул сюда, чтобы пропустить стаканчик джина, а может, просто послушать музыку. Но я и сам в это не верил.

Эд стоял совершенно неподвижно, чуть наклонив вперед плечи, и не отрываясь смотрел на танцующих. Он загораживал мне весь вид, но я не стал просить его отойти. Этот тип был не просто туп, у него было не все в порядке с головой, и предсказать его реакцию было невозможно. Если я попрошу его отодвинуться, он, может, и сделает это, но скорее всего отодвинет меня – в зависимости от того, что взбредет ему в голову.

Гар пошевелил плечами и повернулся ко мне боком – огромное угрюмое чудовище с обезьяноподобным лицом, как у Квазимодо, которого ударили по голове колокольчиком. Рот Эда был открыт, и толстая нижняя губа, свешиваясь, обнажала покрытые пятнами зубы. Мне показалось, что Гар чем-то возбужден, скорее даже рассержен. Эд закрыл рот, нахмурил брови, и на его челюстях заходили желваки. Бывший боксер бросил взгляд на танцующих, потом обошел танцевальную площадку справа и остановился, словно в раздумье, куда идти дальше. Он опять уставился на танцующих.

Я тоже посмотрел на них и подумал, что, может быть, Гар вовсе и не сердится, а просто танец так завел его, что у него задвигались челюсти. Блондинка могла бы завести кого угодно, а музыканты играли с таким азартом, что девушка забыла обо всем на свете.

Это была женщина, с которой я бы и сам с удовольствием потанцевал. Танцы – моя слабость, и я задумался о том, как бы мне пригласить ее. Подойти и сказать – не станцуете ли следующий танец со мной? Никак не выйдет, поскольку то что она делала с Полом, танцем не назовешь. Но тут случилось нечто неожиданное.

Я не видел, как Гар пересек танцевальную площадку, и заметил его только тогда, когда он своей огромной правой ручищей сгреб галстук Пола Херши. Приподняв сенатора над полом, Эд схватил Херши за подбородок и какое-то мгновение подержал его на весу, а потом бросил и повернулся к блондинке.

Девушка в шоке застыла на месте. Прижав руки к побледневшим щекам и раскрыв от ужаса рот, она взирала на происходящее. Гар схватил ткань на ее груди и дернул, разорвав платье. Музыканты перестали играть, и в клубе наступила мертвая тишина.

Блондинка по-прежнему не шевелилась, словно превратившись в мраморную статую, только сжимала ладонями лицо. Гар не отрываясь смотрел на нее и что-то бормотал, его огромная грудь вздымалась. Херши лежал распростертый у их ног. Я вскочил со стула и бросился к ним; в ту же минуту блондинка сорвалась с места.

Выход из зала был за моей спиной, и девушка со всех ног бросилась туда наперерез мне. Лицо ее было искажено гримасой ужаса, из горла вырывались какие-то животные звуки. Я был уверен, что она ничего не видела впереди. Девушка со всего размаху налетела на меня, и при этом толкнула с такой силой, что я вынужден был отшатнуться назад. Я прочел боль, гнев и недоумение на ее лице.

Не задумываясь, я скинул с себя пиджак и набросил на ее голые плечи. Не переставая издавать какие-то нечеловеческие звуки, блондинка одной рукой стянула полы пиджака у себя на груди, а другой врезала мне по лицу. Пощечина была такой сильной, что, когда я оглянулся, чтобы посмотреть, как она выходит из клуба, у меня все еще звенело в ушах.

Даже при таких весьма необычных обстоятельствах и несмотря на то, что блондинка отплатила мне за заботу звонкой пощечиной, я не мог не признать, что она чертовски хороша. Во мне шесть футов два дюйма росту и чуть больше двухсот фунтов весу, так что мой пиджак закрывал все пикантные места, которые у этой девушки были, прямо сказать, весьма пикантными. И все же ставлю восемь против пяти, что многие пешеходы на бульваре, увидев ее, потеряли дар речи.

Пока я, разинув рот, глядел ей вслед, за моей спиной раздался грохот, заставивший меня резко обернуться. Гар, правая рука Блейка, бросился на кухню, куда вели распашные двери. По дороге он опрокинул столик, скорее всего он просто отшвырнул его ногой. Столик с грохотом покатился по полу. Эти звуки совершенно не вязались с умиротворяющей обстановкой клуба – все равно как если бы кто-нибудь во время чинной беседы вдруг взял бы да и рыгнул. Я бросился за Гаром, толкнул распашные двери и, очутившись на кухне, резко затормозил.

Толстый повар в съехавшем набок колпаке прижался к стене и не отрываясь глядел в распахнутую дверь черного хода, выходившую в переулок. Весь пол был усеян зелеными листиками салата; тут же лежала и начищенная до блеска металлическая миска. Слева от меня я увидел другую раскрытую дверь.

– Он удрал? – Я показал на черный ход.

– Да, черт бы его подрал, – оглянувшись, ответил повар.

Я выскочил в переулок и услыхал, как взвизгнули тормоза и взревел двигатель. Мимо меня по переулку промчался светло-голубой «паккард»; он пересек улицу и, проехав квартал по переулку, свернул налево.

Я вернулся в клуб. Музыканты пытались вернуть былую атмосферу веселья, исполняя румбу. Но в их игре почему-то теперь не было огня – их румба скорее напоминала унылую мелодию «Звездной пыли», чем зажигательный латиноамериканский танец. Пола Херши в зале не было.

Никто не танцевал. Двое официантов и посетители уставились на меня, вернее, не на меня, а на мою грудь. Я глянул вниз и все понял – на фоне белой рубашки четко выделялись мои доспехи – кобура под мышкой и торчавшая оттуда рукоятка «кольта-спешиэл» 38-го калибра. Ну что ж, по крайней мере оружие осталось при мне – оно может пригодиться.

Херши застонал, его веки дрогнули. Мы были одни в кабинете управляющего; я сидел на краешке стула рядом с кушеткой, где лежал сенатор.

Пол открыл глаза, застонал и задал мне именно тот вопрос, который я и ожидал услышать.

– Что... со мной случилось?

– Эд Гар вцепился в твой подбородок.

Пола передернуло.

– У меня такое ощущение, что этот тип до сих пор не отцепился. – Сенатор закрыл глаза, но минуту спустя снова раскрыл их и обвел взглядом комнату. Потом он скосил глаза на меня, и на его приятном худом лице появилось выражение безграничного презрения.

– Что же ты, Скотт, не гоняешься за преступниками, не стреляешь в Эда Гара, не защищаешь...

– Погоди, Пол, – улыбнулся я ему. – События развивались чересчур стремительно, к тому же твоя красотка спутала мне все карты.

– Какая красотка? – сначала не понял он.

– Да та куколка, с которой ты танцевал. – И я рассказал ему обо всем, что случилось после того, как он потерял сознание. В заключение я поинтересовался, что это была за девица? И какое отношение имеет к ней Эд Гар?

Херши сидел на кушетке, осторожно потирая ушибленный подбородок. Ему перевалило за сорок, он был на дюйм ниже меня, но гораздо худее. Выступающие кости не портили его лица, но красавцем его тоже нельзя было назвать. С таким лицом можно смело выступать по телевидению – избирательной кампании это не повредит. Херши оторвал руку от подбородка и пригладил свои густые, слегка вьющиеся волосы, в которых уже пробивалась седина.