— Я не позволю называть меня убийцей!

— Понимаю, — сказал Грант. — Именно поэтому я предложил вам обратиться к другому адвокату. Что касается меня — извините.

Джок рассерженно повернулся. Когда он подошел к двери, Грант сказал:

— Могу дать вам один бесплатный совет, Финли.

Джок бросил на Гранта недобрый взгляд.

— На вашем месте я не стал бы говорить об этом деле, находясь в столь возбужденном состоянии. Вы можете сказать нечто лишнее, что ухудшит вашу позицию. Например, в журнале ничего не сказано о том, что у Карра уже был один сердечный приступ. Я просмотрел материал второй раз, чтобы убедиться в этом.

Вы знали о том, что у Карра уже был сердечный приступ? Не отвечайте мне. Я не хочу это знать. Я лишь демонстрирую вам, как опасно говорить в таком состоянии. До свидания, Финли.

Марти Уайт совещался с Деннисом Мэрфи в офисе юридической фирмы «Мэрфи, Роуз, Энглс и Москоу».

— Твое мнение, Мэрф?

— Если он предъявит иск, значит, он — сумасшедший.

— Но у него есть основания? Если он пойдет к адвокату, тот возьмется за это дело?

— Если Финли согласится заплатить хороший гонорар, он найдет адвоката. Он проиграет, а до этого успеет причинить вред себе самому.

— И картине тоже? — спросил Марти.

— Это плохая реклама, Марти.

— Значит, надо заставить его отказаться от иска?

— Да. Но мне нет нужды объяснять тебе, что способен натворить в гневе безумный талантливый молодой негодяй, — огорченно произнес Мэрфи.

— Да, ты прав.

Марти взял со стола экземпляр «Лайфа».

Наступил вечер. Джок Финли приготовил себе очередную порцию спиртного. Он находился у бара, возле бассейна. Это был его четвертый бокал. Нет, пятый. Виски с содовой того сорта, который любил Карр. У Джока осталось два ящика этого напитка.

Он весьма неохотно воспользовался советом Гранта. Джок не пошел в этот же день к другому адвокату, но договорился о встрече на следующее утро со специалистом по сложным бракоразводным процессам кинозвезд. Назначив по телефону эту встречу, он принялся пить. Он готовил себе крепкую смесь. Виски и пять кубиков льда. Для содовой в бокале почти не оставалось места.

Чем больше Джок пил, тем злее он становился. Проклятый гомик! Негодяй Мэннинг! Ему не сойдет это с рук!

К моменту прибытия Луизы он был уже злобным, безжалостным. Она разделась и прыгнула в бассейн, чтобы спрятаться там от его бранных слов и угроз в адрес Мэннинга и «Лайфа». Но он прыгнул в воду следом за ней — голый, коричневый, напряженный, охваченный сексуальным возбуждением. Только злость могла сделать его таким. Луиза позволила ему приблизиться к ней, обнять ее, войти в нее не для того, чтобы самой получить удовлетворение, а чтобы помочь Джоку выплеснуть из себя ярость. Когда он отпустил девушку, она нырнула и появилась в дальнем от Джока углу бассейна.

— Джок, у тебя отовсюду торчат бритвенные лезвия, — тихо сказала она. — Что с тобой случилось?

Финли не ответил, перевернулся на спину, подплыл к ней. Он был готов снова заняться любовью. Она ускользнула от него.

— Нет, Джок. Пожалуйста.

Он рассерженно посмотрел на нее.

— Если тебе это поможет, ударь меня. Но не занимайся со мной любовью. Пожалуйста.

Он отвернулся. Подплыл к ступенькам, выбрался из бассейна. Подошел к креслу, на котором стоял телефон. Поколебавшись, связался с телефонисткой и попросил ее соединить его с Мэннингом из нью-йоркской редакции «Лайфа».

Когда телефонистка пожелала узнать имя Мэннинга, Джок ответил резким тоном:

— У него нет имени! Если возникнут проблемы при его идентификации, скажите им, что мне нужен Мэннинг-гомик.

— Джок, пожалуйста!

Мокрая обнаженная Луиза вышла из бассейна и попыталась забрать у него телефон. Но Джок вырвал аппарат из ее рук, повернулся к девушке спиной.

В Нью-Йорке уже шел десятый час вечера. Мэннинг отсутствовал в офисе. По требованию Джока телефонистка набрала домашний номер Мэннинга.

Луиза закуталась в халат. Второй халат она накинула на плечи Джока. Наконец на другом конце ответили.

— Мэннинг? Это Финли! Джок Финли! Я видел сигнальный экземпляр с твоим материалом.

— Да? Хорошо. Твоя студия и «Лайф» в восторге от него.

— А я — нет. Завтра я обращаюсь в суд с требованием арестовать тираж! За преступную клевету!

— Финли… Джок. Послушай меня…

— Я вчиню иск тебе и «Лайфу»! На пять миллионов долларов! Что ты пытаешься сделать? Отомстить мне? Потому что я догадался о твоей связи с Акселем Стинстоупом? Да? Это все превратится в большой публичный скандал! Если ты попытаешься погубить меня, я сделаю то же самое. Если ты скажешь, что я убил Карра, я отвечу, что, если бы Аксель находился там, где ему следовало находиться — возле Карра, а не с тобой, Престон мог остаться в живых! Да! Мы могли спасти его!

Охваченный праведным гневом, чувствующий, что ему удалось морально раздавить Мэннинга, Джок спросил:

— Что ты на это скажешь, голубой?

Луиза снова попыталась забрать телефон, но Джок не только ускользнул от девушки, но и причинил ей при этом боль.

— Финли, ты меня слышишь? — произнес Мэннинг сдержанным, обиженным, напряженным голосом.

— Да, слышу!

— Финли, мне известно, какие чувства я вызываю у тебя. Я понял это во время нашей первой беседы на натуре. Посмотрев в твои глаза, я увидел, что ты догадался, кто я такой. И какие чувства ты у меня вызываешь. Меня не возмутила твоя антипатия. Я не рассердился, когда ты узнал об Аксе. Я уважал тебя и твою работу. Оправдывал даже твою неприязнь ко мне. По-моему, ты боишься меня. И подобных мне людей. Словно наша порочность может запятнать тебя. Поверь мне — я это понимаю. Дело в том…

Мэннинг замолчал, размышляя, но затем все-таки продолжил:

— Людям твоего склада не приходит в голову, что когда-то мне уже довелось почувствовать, как сильно вы меня ненавидите. Поняв это, я сам стал презирать себя.

Тебя бесит, что именно я подготовил этот очерк. Я показал тебя миру. Тебе самому. Ты говоришь — какое право имеет этот гомик критиковать меня? Я лучше его! Да, это оскорбительно, когда тебя критикует гомик.

А может быть, моя камера — это твоя совесть? Она показывает, кто ты такой, и тебе это не нравится. Так же, как не нравлюсь себе я сам. Однако между нами есть разница. Я заключил мир с самим собой. Принял себя. А ты — нет. Ты по-прежнему вынужден бороться со своей совестью. Я — нет.

Поэтому я чувствую себя лучше, чем ты. Хотя я ничем не лучше тебя. Только чувствую себя лучше.

— И все-таки я вчиню иск! — уже с меньшей злостью произнес Джок.

— Я не могу остановить тебя, — сказал Мэннинг. — Вспыхнет скандал. Я не могу отступить. И «Лайф» — тоже.

— Посмотрим! — угрожающе выпалил Джок.

— Мне жаль, что ты так настроен, Джок. Я бы хотел быть твоим другом.

— Ну конечно! И не только другом.

— Да. Не только другом, — тихо, печально согласился Мэннинг и положил трубку.

Джок позволил Луизе забрать телефон из его рук.

Как только она опустила трубку на аппарат, раздался звонок. Это был Марти. Он хотел поговорить с Джоком. Но режиссер не пожелал взять трубку. Тогда Марти сообщил Луизе: завтра, в десять, на студии состоится совещание. Джок должен прийти!

Девушка передала Джоку слова Уайта. Финли с яростью посмотрел на телефон и крикнул:

— Пошел ты к черту, Марти Уайт! Пошел к черту, малыш!

Красный «феррари» въехал на стоянку для администрации студии. Его там ждали. Охранник указал Джоку на свободное место между большим белым «роллс-ройсом» Марти и лимузином президента. Джок выключил зажигание. Посмотрел на административное здание.

Эти негодяи ждут его! Они попытаются отговорить его! Что ж, он преподнесет им сюрприз.

Джок вышел из машины. Вместо того чтобы направиться через улицу к зданию, он остановился у въезда на стоянку. Через несколько минут подъехал синий мерседес трехсотой модели. Охранник не пропустил машину на стоянку. Но Джок заявил ему: