— Кого-нибудь из них знаете? — спросила я без особой надежды.

Старушка надела на нос толстые очки и, отставив подальше руку, стала внимательно разглядывать фото.

— Нет, — с сожалением сказала она, возвращая мне фото. — Не знаю… Столько народу за день проходит, что…

— А негра тоже не знаете? — спросила я с гаснущей надеждой.

— Этого черномазенького? — Старушка залюбовалась на сияющую, точно нагуталиненную физиономию. — Да бывает тут какой-то… Вертится! Не знаю, тот не тот… Они все похожие. Встречается с одним пареньком. Тот рыжий такой… Кучерявый, приметный…

— Покажете мне его? — Сердце учащенно забилось. А вдруг?..

— Ладно, — кивнула старушка. — Скоро студенты с пары пойдут, я тебе покажу, если, конечно, увижу. Он тут целыми днями крутится.

Минут через сорок, когда я уже стала клевать носом, засыпая, одним боком прижавшись к теплой песцовой шубе, а другим — к холодной болоньевой куртке, последовал чувствительный тычок в спину.

Неподалеку от выхода стоял рыжий, как апельсин, парень с торчащими в разные стороны волосами. Он весело болтал с чернявой девчонкой с рюкзаком. Я кивком поблагодарила старушку и вышла в свободное плавание.

Рыжий что-то обсудил с чернявой, потом дружески положил ей руку на талию, и они мирно побрели по коридору. Я двинулась за ними. Чернявая что-то быстро и тихо говорила рыжему, а тот с пренебрежительным видом пожимал плечами и отрицательно мотал головой. Внезапно парочка свернула налево и нырнула в проем в стене. Это был женский туалет. Пока я раздумывала, войти мне или лучше не входить, чтобы не помешать каким-то важным, возможно даже эротическим, делам, как вдруг дверь туалета распахнулась. Чернявая и рыжий пулей вылетели в коридор и разлетелись в разные стороны, как одноименные заряды, которые, как известно, отталкиваются. От неожиданности я захлопала глазами. Чернявая, как я могла заметить, что-то прятала на бегу в карман джинсов, и ее глаза возбужденно блестели, а Рыжий сжимал в кулаке нечто бумажное. Естественно, я рванула вслед за рыжим.

За поворотом коридора тот притормозил, повернувшись ко мне спиной. Из-за его плеча я разглядела, что у него в руках внушительная пачка денег. Там были и доллары, и отечественные купюры разного достоинства. Заметив шевеление за своей спиной, рыжий сунул пачку в штаны и, бросив на меня невнимательный взгляд, прошествовал к выходу. Надо ли говорить, что я следовала за ним, как Гамлет за тенью отца.

Выйдя из здания института, рыжий перешел улицу, свернул во двор жилого дома и медленно побрел по тропинке вдоль «ракушек». Внезапно он оглянулся — я сделала вид, что являюсь одной из мамаш, гуляющих с младенцами возле песочницы, и даже стала поправлять шарфик какому-то малышу. Вдруг рыжий резко наклонился, что-то не то положил, не то достал из-под железного листа, прикрывающего большую щель между стенкой «ракушки» и асфальтом, и затем быстрым шагом направился к выходу со двора. Прежде чем я успела включить четвертую скорость, он прыгнул в подошедший к остановке автобус — и был таков.

Расстроенная неудачей, я присела на лавочку. Целый день коту под хвост! Еле напав на след, я его потеряла! Нос зашмыгал, глаза противно защипало. Чтобы утешиться, я достала аварийный бутерброд и стала его грызть, пристально глядя на ту самую «ракушку», к которой оказался неравнодушен рыжий.

Смеркалось. Дети и мамаши стали постепенно расходиться по домам, пошел легкий снежок, стало совсем холодно. Дожевав бутерброд, я решительным движением стряхнула крошки и двинулась к «ракушке». Не стоило большого труда отодвинуть ржавый лист и просунуть руку в образовавшуюся нишу. Рука нащупала что-то шелестящее. Я сжала это что-то и вытянула на свет Божий. Что? В тусклом свете фонаря я увидела полиэтиленовый пакет, через который просвечивалась упаковка таблеток, два пакетика с чем-то белым, еще какие-то бумажки с разводами, напоминающими кляксу. Сунув все это на место, я быстрым шагом отошла в сторону и задумалась. Что бы это значило?

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: я нашла тайник, в котором хранятся наркотики, а рыжий — продавец, который берет оттуда товар и толкает его студентам в институте. Остальные неясности прояснил всеведущий Ненашев.

— Проще пареной репы, — снисходительно заметил он, когда я поведала ему о своих приключениях. — Продавец никогда не имеет при себе больше двух доз, чтобы не попасть под статью о хранении и распространении наркотиков. Вот он и организовал себе тайник поблизости от места торговли, чтобы понемногу черпать оттуда товар.

После таких сведений я решила последить за рыжим и его тайником. Чтобы не мерзнуть понапрасну, следующий день я провела в подъезде напротив. Оттуда превосходно просматривалась «ракушка», которую за ночь завалило снегом. Мне стоило большого труда попасть в подъезд, охраняемый домофоном и бдительными старушками. Пришлось соврать, что я из общества милосердия, пришла делать укол дедуле с седьмого этажа, а тот не отзывается, может, заснул?

За весь день рыжий раз пять наведывался к тайнику. Технология забора товара у него была отработана до механизма — один быстрый наклон (со стороны казалось, что он просто нагнулся поправить штанину или завязать шнурок), и отоваренный продавец улепетывает со двора никем, кроме меня, не замеченный. По моим расчетам, содержимое тайника должно было уже порядком истощиться. Я мучительно раздумывала, идти ли домой или наблюдать дальше за тайником, как вдруг в темнеющем сумраке, окрасившем небо в фиолетовые оттенки, развязной походкой во двор вошел темный человек и прогулочным шагом направился к «ракушке». Фонари еще не включали, и дальний угол двора был темен и глух. Я прилипла к стеклу.

Человек чернильным пятном выделялся на белом снегу. Лицо у него было черное. Это был африканец. Негр на несколько секунд задержался возле «ракушки», нагнулся, как обычно это делал рыжий, и, быстро выпрямившись, заспешил к выходу со двора. За дальностью расстояния не было видно, что он делал возле тайника.

Я кубарем скатилась с лестницы и со всех ног бросилась на улицу, сбив по пути какую-то женщину с пудовыми сумками. Вслед мне понеслась брань, местами нецензурная. Негр уже стоял на остановке, смешавшись с толпой пассажиров, ожидавших автобус. В зыбком свете фонарей было трудно различить черты его лица, но он мне показался более худым, чем тот глянцевый тип с группового снимка.

Подошел автобус. Я загрузилась в него вместе с негром, стараясь не слишком пристально его разглядывать.

Вскоре африканец вывалился вместе с толпой пассажиров и направился к входу в метро. Мгновение — и он исчез в черном жерле метрополитена вместе с серо-коричневой толпой на эскалаторе. У меня не было магнитной карточки, а покупать ее было некогда, поэтому я прижалась спиной к какому-то военному, из тех, что удачно рифмуется со словом «здоровенный», и просочилась через турникет за его спиной. Вслед мне раздался свист бдительной охраны, но, перепрыгивая через три ступеньки, я уже мчалась вниз.

Слава Богу, мой негр никуда не делся. Он стоял на перроне как миленький и добросовестно ждал меня. Подошел поезд, и распахнувшиеся двери вагона с готовностью приняли пассажиров в свое тесное чрево.

Мы вышли на «Академической». Было совсем темно. Искрясь и дробясь на свежем снегу, светили фонари. Пахло сыростью и Новым годом. В темноте риск быть замеченной уменьшался, и я не боялась намозолить своему объекту глаза.

Через пять минут прогулки по заснеженным улицам негр вступил на подвальную лестницу под вывеской «Тропикана», на которой неоновые огни изображали пальму и лазурное море, и через секунду его спина исчезла за резной дверью небольшого пивбара.

Надо было на что-то решаться. И я решилась. Через минуту передо мной уже красовались большая кружка, украшенная пышной бородой пены, и тарелка с нехитрой закуской.

В это время входная дверь в очередной раз хлопнула, и в зал вошла новая парочка посетителей. Я лениво оглянулась. Оглянулась — и сонная усталость мгновенно покинула меня. Глаза широко раскрылись и захлопали, точно на веко попала соринка. Затем я быстро ткнулась носом в тарелку, чтобы меня не заметили. Мое поведение объяснялось просто — в вошедшем в пивной зал человеке я узнала того самого глянцево-черного негра с фотографии!