— Право на смерть, — бормочет Екатерина, — удобно… все, кто умерли, тоже имели право на смерть… а на жизнь?
Из глубокой задумчивости ее вывел смеющийся голос, почти пропевший:
— Екатерина Васильевна, вы что, роль репетируете? На пороге очаровательным видением стояла, неслышно войдя в комнату, Вероника Юлиановна. В легкой шубке, накинутой на плечи, белом пуховом свитере, светлых брюках, красивых коричневых сапогах на низком каблуке, благоухающая, улыбающаяся…
— Да нет, — Екатерина почувствовала себя довольно глупо, — просто задумалась.
— А почему у вас дверь не заперта? И звонок не работает?
— Почту брала и, наверное, забыла запереть.
— Ну, тогда здравствуйте. — Вероника, не дождавшись приглашения, шагнула в комнату. — А у вас тут очень мило! Домик кажется совсем маленьким снаружи, а внутри очень даже… просторно. О, да тут и чай готов! Только не говорите, что вы меня ждали! — Она смеется, сыплются знакомые хрустальные бусинки…
— Он уже остыл, — говорит Екатерина, кляня себя за неумение найти легкий беззаботный тон, хотя бы в силу законов гостеприимства. Ее слова прозвучали так печально, что Вероника снова расхохоталась:
— Да Бог с ним, с этим чаем! Я пошутила!
Екатерина улыбнулась в ответ и вздохнула.
— Я была в вашем районе, у нашей старинной знакомой, маминой приятельницы, завезла кое-какие продукты и рассказала последние сплетни — она работала у нас до прошлого года, знает всех. А сейчас болеет и почти не выходит.
Екатерина откровенно любовалась ее оживленным, нежным лицом и легкими, светлыми, удивительно красивого овсяного тона волосами.
— Садитесь, пожалуйста, — спохватывается она наконец, — кофе? Чай?
— С удовольствием! — смеется Вероника. — Кофе, если можно.
Они вместе уносят чашки с остывшим чаем на кухню. Вероника двигается легкой танцующей походкой. «А может, и не сорок, — думает Екатерина, — не может быть, чтоб сорок! Она же совсем как девочка». Она благодарна Веронике за то, что та ни о чем не спросила.
— Екатерина Васильевна, — говорит Вероника, помешивая свой кофе, — я к вам с деловым предложением. Думаю, мы с вами могли бы заключить договор о сотрудничестве. Мне нужны ваши «королевские охотники». Правда, у меня контракт с другой фирмой, но после того, что случилось, я собираюсь отказаться от их услуг. — Она выжидательно смотрит на Екатерину.
— Это несколько неожиданно. — Екатерина, как опытный бизнесмен, не торопится соглашаться.
— Я навела о вас справки. Я знаете, какая крутая! Ни за что не куплю кота в мешке! — Она смеется. — У вашего бюро блестящая репутация. А кроме того, мне страшно нравится его название. Сами придумали? Впрочем, что это я! Конечно, сама! Правда?
— Сама, — отвечает Екатерина, чувствуя, как в нее перетекает Вероникина легкость и жизнерадостность.
— Ох, совсем забыла! — восклицает Вероника. — У меня же подарок для вас! — Она достает из сумочки уз кую, в форме вытянутой пирамиды, белую с серебром коробочку. — Это те самые духи, которые вам понравились. Помните? Ну-ка, как его зовут? Эссеи Мияки! Вот как!
«Врет она все!» — вспоминает Екатерина слова Юрия Алексеевича.
— Спасибо большое, — говорит Екатерина, испытывая неловкость, — но… вам не следует…
— Это не взятка, а от всего сердца! — уверяет Вероника, и Екатерина думает, что она очень чуткая и наблюдательная.
— Спасибо большое! Какая прелесть! — Екатерина с удовольствием рассматривает изящную коробочку.
— У вас славный домик. — Вероника, видимо, сочла, что можно переменить тему. — Вы здесь одна живете? Я всегда мечтала иметь свой дом…
— Разве у вас нет дома?
— У меня? Ну что вы! Дому нужен мужчина. А я — хрупкая, слабая женщина. У меня квартира на проспекте Революции, в самом центре. Вы непременно должны у меня побывать. — Она взяла чашку с кофе и тут же поставила ее обратно на стол. — Горячий еще! Вы курите?
— Нет. Но вы курите, пожалуйста.
— Люблю кофе с сигаретой, — Вероника достала из сумочки пачку сигарет, — помогает расслабиться… Знаю, знаю, вредно, цвет лица портится! Если честно и откровенно, все время собираюсь бросить, думаю, ну все, эта — последняя… но совсем нет силы воли, — она скорчила забавную гримаску, — и я успокаиваю себя тем, что…
Звук открываемой входной двери прерывает ее на полуслове. Раздаются торопливые шаги, и появляется Галка, собственной персоной, встревоженная, румяная, в расстегнутой оранжевой куртке.
— Катюша, — кричит она, не обращая никакого внимания на гостью, — что случилось?
— Познакомься, — говорит Екатерина, — это Вероника Юлиановна.
— Можно просто Вероника, — говорит та, с доброжелательным любопытством разглядывая Галку.
— Галина. — Галка похожа на остановленную на скаку лошадь.
— Я смотрю, вы популярная личность, — обращается Вероника к Екатерине. — Один гость из дома, другой в дом!
— Вероника Юлиановна — владелица нескольких ресторанов, — объясняет Екатерина Галке. — А кстати, «Антоний и Клеопатра», случайно, не ваше кафе?
— Нет, к сожалению. Принадлежит конкурирующей фирме. Пока. Название удачное, мне очень нравится. Но моя «Золушка» ничуть не хуже. Правда, совсем в другом стиле. А вот цены у меня намного ниже.
— А вам программист не нужен? — с надеждой спрашивает Галка.
— Хороший?
— Очень!
— Этот товар всегда в цене. А кто он?
— Мой сын Павлик. Последний год он работал у Крайского, но вы же знаете, что с ним случилось!
— Да, слышала. Печальная история. Пусть приходит ваш Павлик, мы на него посмотрим. Сколько, говорите, он проработал у Крайского?
— Почти год! Он вам понравится! Он у меня хороший мальчик. — Галка не верит своему счастью.
— Крайский — это серьезная рекомендация. — Вероника с улыбкой смотрит на Галку. — Давайте послезавтра, в двенадцать, вот, возьмите мою карточку, там адрес и телефоны. — Она протягивает маленький белый квадратик.
— Огромное вам спасибо! — Галка прячет карточку в сумку.
— Это вам спасибо, — отвечает Вероника. — Если мы понравимся друг другу, то наше соглашение будет взаимовыгодным.
— Слушайте, девочки, — Галка почувствовала себя свободнее, — сейчас идет конкурс красавиц, давайте хоть одним глазком, а?
Екатерина включила телевизор. На экране — девушки в купальных костюмах, длинноногие, в основном блондинки, в разной степени раздетые — кто больше, кто меньше, с раскрашенными хорошенькими личиками.
— Вот что значит быть красавицей, — вздохнула Галка, — вон весь зал — одни мужики… пялятся… ни стыда ни совести… козлиная порода!
— А толку? — рассудительно сказала Вероника. — Хорошенькие мордочки им заменяют мозги… вот и торгуют, пока могут, а что потом?
— Замуж удачно выйдут… или в дом моделей, куда-нибудь во Францию или Америку!
— Несерьезно это все. Мне, например, нравится работать самой, делать деньги, крутить бизнес. А деньги — это власть! Это свобода! Кто-то очень неглупый сказал, что свобода начинается после первого миллиона, и я полностью с ним согласна. И выбирать мне нравится самой, а не ждать, пока меня выберут. Я предпочитаю торговать мозгами, а не личиком! — Она была так увлечена, так рубила воздух рукой с зажатой в ней сигаретой, что нечаянно стряхнула пепел в чашку Екатерины, вскрикнула и смутилась: — Ради Бога, извините меня! Да что это со мной сегодня? У Елены Петровны, старушки, которую я навещала, я смахнула со стола солонку. К счастью, успела подхватить. У вас — тоже! Как слон в посудной лавке!
Вероника была так мало похожа на слона в посудной лавке, что Екатерина и Галка рассмеялись. Вероника взяла со стола чашку и направилась было на кухню, но Екатерина запротестовала, а Галка решительно взяла из ее рук чашку и сама унесла ее на кухню. Через пару минут она вернулась со свежим кофе для Екатерины, и разговор возобновился.
— Сколько раз одергиваю себя, — сказала Вероника, — не могу отвыкнуть от купеческих широких жестов, особенно когда увлекаюсь. Размахиваю руками, как ветряная мельница! Сказывается отсутствие хорошего воспитания в детстве.