— Тоже! — твердо говорит Машенька. — Он меня как привез домой тогда еле живую, так и честное слово мне дал, что между ними все кончено! А тут еще и дым пошел из ризеток!

— Откуда дым пошел? — не поняла Екатерина.

— Из ризеток! Электрических! От ее дурного глаза! Я вся задрожала от такого колдовства… Толик тогда тоже очень испугался. Я ему: «Вяжи узлы скорей!»

— Узлы? — Екатерина не верит своим ушам.

— Ну да, от сглаза! — Мария Филипповна серьезно смотрит на Екатерину, исключая всякую возможность расценить ее слова как… шутку?..

— И что потом?

— Ничего! Вы же знаете, что с ней случилось? Это ее Бог покарал! За все мои страдания, за все мое горе! — Она прикладывает руку к груди. — Знаете, я женщина добрая, мне всегда всех жалко. Галя, моя сестра, мне все время говорит: «Ты, Маша, чересчур жалостливая! В наше время так нельзя!» Но эту! Мне ее нисколько не жалко! А не бери чужого! — В голосе ее слышится едва сдерживаемая ярость. — Не бери! Не кради! Так тебе и надо!

Екатерина вышла из подъезда и с облегчением вдохнула морозный воздух. Не торопясь, побрела вдоль улицы. Зашла в крошечное кафе, спросила чаю. Долго пила принесенный чай, приходя в себя. Подумала, что не хочет больше играть в детектива. А также о бедной Алине, которую угораздило перейти дорогу этой ведьме. А также о бедном Анатолии Константиновиче, Толике, которого угораздило связаться с ними обеими!

Улица Космонавтов, дом 54 «Б», квартира 5, так, кажется. Екатерина достает обрывок газеты, на котором она записала новый адрес В.В. Галкина. У нее был совсем другой адрес, полученный от секретарши Лидии Антоновны, — дом номер 5 по улице Гоголя, почти в центре. Но, как оказалось, Владимир Всеволодович обменял эту квартиру на меньшую, на улице Космонавтов.

— Уже с полгода будет, — сообщила старушка, сидевшая на скамейке у подъезда, — обменялся с доплатой. Ему теперь меньше надо, после смерти жены-то. У его жену в прошлом году машиной убило, Алиной звали. — Старушка перекрестилась. — Володимир Всеволодыч сильно переживали, мучалися, а потом и вовсе съехали.

Адреса она не знала.

Екатерина, собираясь с мыслями, села рядом. «Что же теперь? Конечно, никуда Володя Галкин не денется, найдется в конце концов, но жалко времени. Да, неудачно получилось».

— Подождите, я знаю, у кого адрес ихний есть! — встрепенулась вдруг старушка. — У Арсеньевны. Володимир Всеволодыч ей всегда от давления прописывал. Она и в поликлинику никогда не ходила. А тут он уезжает. Ну, она чуть не плачет. А он тогда и говорит, вы, мол, сына ко мне присылайте, когда надо, а я вам по знакомству любую справку дам и лекарство пропишу. Очень добрый человек был! Вот у их его адрес и должон быть. — Она, кряхтя, встала и, подойдя к окну справа от подъезда, затарабанила сжатым кулачком по стеклу: — Арсеньевна, покажись!

Арсеньевна не замедлила показаться в окне вместе с внуком, крохотным мальчиком, которого усадила на подоконник, придерживая обеими руками. Мальчик тут же вывернулся из бабкиных рук, встал на колени, потом, помогая себе руками, на четвереньки и наконец поднялся во весь рост. И, стоя на подоконнике между горшками с цветами, он радостно застучал пластмассовым медведем по стеклу.

— Чего тебе? — похоже, спросила Арсеньевна, пытаясь укоротить шустрого воспитанника.

— Тут девушка к тебе! — заголосила первая старушка, указывая рукой на Екатерину.

Арсеньевна, приложив одну ладошку к глазам, а другую к уху, пыталась расслышать подругу и рассмотреть незнакомку. Мальчик, оставшись без бабкиной поддержки, чуть не свалился с подоконника. Арсеньевна, подхватив его, скрылась в глубине комнаты. Екатерина и старушка переглянулись.

— Счас выйдет! — кивнула старушка.

Она не ошиблась. Арсеньевна, сгорая от любопытства, появилась из подъезда. Минут через десять, после воспоминаний о Володимире Всеволодыче и бедной Алине, сожалений по поводу его горя и отъезда, наказов передать ему привет и вопросов: «А кто ж вы ему будете?» и «А вы из родных или кто?», Екатерина распрощалась с разговорчивыми старушками и ушла, унося с собой бесценный новый адрес Володи Галкина.

Екатерина примерно знала, где находится улица Космонавтов, и попала туда довольно легко — шестым автобусом (также информация, полученная у бабушек). Но дом под номером 54 «Б» отсутствовал. Похоже, его вообще не существовало на свете. Был 52-й, 56-й — тоже на месте, а 54-го и 54-го «Б» — не было. Впрочем, 54 «А» не было тоже. Она прошла два раза по улице, обследовала дворы между 52-м и 56-м домами, в которых, кроме куч мусора и полуразвалившихся сараев, ничего не было. Тем не менее она подошла к этим сараям, чтобы убедиться, что там никто не живет.

Екатерина растерянно оглядывалась, стоя посередине тротуара и раздумывая, что же теперь делать. Район был довольно неприглядный — грязный, с облезшими блочными домами, фонарями без лампочек, выщербленным тротуаром и разбитой обледенелой дорогой. Район вечных черемушек. Построен он был, видимо, лет двадцать пять тому назад. Ожидалось, что его благоустроят — разобьют парки, детские площадки, построят кафе и магазины. К сожалению, ничего этого не случилось, и теперь он стоял, как состарившийся подросток-переросток, в одежде, которая была ему мала, с поцарапанными коленками и печальными глазами. Пусто, нечисто и, наверное, небезопасно с наступлением темноты. А может быть, и днем. Екатерина посмотрела на часы — около четырех, а кажется, уже вечер. В декабре темнеет рано. И спросить не у кого. Улица пуста. Да, жутковато тут! Спасение пришло к ней в виде очередной старушки — маленькой, сутулой, почти горбатой, с черной матерчатой хозяйственной сумкой, в валенках с кожаными заплатками на пятках и ярко-красных варежках.

— Бабушка, — позвала Екатерина с облегчением, чувствуя себя спасенной Красной Шапочкой. — Я заблудилась!

Старушка остановилась, на лице читался неподдельный интерес. Весь мир в спешке мчится то ли вперед, то ли назад, то ли куда-то в сторону, всем катастрофически не хватает времени! Написать письмо, поразмышлять, неторопливо, со вкусом обсудить возникшую проблему, даже посплетничать всласть — и то некогда. И единственная душа, всегда готовая выслушать, принять участие, дать совет (даже если его не просят) и прийти на помощь, тем самым доказав свою нужность, это — та самая старушка, сидящая на лавочке перед домом или безропотно стоящая в бесконечной очереди за молоком, хлебом, да за чем угодно, — местный летописец, знаток нравов и просто ангел-хранитель.

— Да вот же он, 54-й, из красного кирпича. — Она потыкала красной рукавичкой в неясно угадывающееся кирпичное строение на противоположной стороне улицы. — Он тут один такой, все остальные блочные.

— Но там же нечетные номера! — удивилась Екатерина. — Он должен быть на этой стороне!

— Он и был на этой, лет сорок назад. Я тогда еще совсем молодая была. Тут был яблоневый сад Первомайского колхоза. И два дома для молодых специалистов построили, эти самые, из кирпича. А недавно, лет двадцать будет, старую дорогу выровняли и шоссейную поверх замостили. А дома эти и остались на той стороне. — Она, страшно довольная, смотрела на Екатерину. — У нас здесь все про то знают!

— А 54-й «Б» где? Где-нибудь в конце улицы? — не смогла удержаться Екатерина.

— Да там же, вместе они! Из двух домов сделали один! А номер как был, так и остался: с одной стороны — 54-й, а с другой — 54-й «Б».

— А где же тогда 54-й «А»?

— Такого нету! И не было никогда. А ты, дочка, ищешь «А» или «Б»?

— Нет! Мне нужен «Б», — ответила Екатерина, чувствуя себя довольно глупо — зачем же тогда спрашивать про «А»?

— Ну так вот же он! — Старушка, видимо, была того же мнения и смотрела на Екатерину, как на малого и неразумного ребенка. — Вон там!

В подъезде было темно и, как показалось Екатерине, холоднее, чем снаружи. Широкие, стертые до глубоких выемок деревянные ступени с трудом угадывались во мраке. Пахло кошками. На лестничной площадке было светлее — через замызганное окно проникал слабый свет с улицы. «Неужели здесь живут?» — подумала Екатерина, вспомнив дом Елены Ситниковой. Она наклонилась к двери, пытаясь рассмотреть номер квартиры. Дверь перед ее носом распахнулась так внезапно, что ей с трудом удалось отскочить. Она увидела громадный темный силуэт мужчины, освещенного падающим сзади неярким светом. Мужчина не двигался и молчал. «Неужели он стоял за дверью? Зачем?» — подумала Екатерина, и ей стало не по себе.