— «Священные чудовища», — читает Галка, — Ж. Кокто. Ты видела? Это о чем?

— Не видела, — отвечает Екатерина, — читала рецензию на спектакль, о нем много пишут, и хвалят, и ругают. Ругают больше.

Они рассматривают фотографии.

— Смотри, — говорит Галка, — здесь Новикова! Совсем не меняется!

Екатерина смотрит на знаменитую Новикову — по-девичьи хрупкая фигурка, ямочки на щеках, нежный рот… Сколько же ей сейчас? Первый раз Екатерина увидела ее в английской пьесе в роли молоденькой девчушки. На первом курсе. Лет двенадцать назад. Уже тогда ей было за сорок… Быстрая, стремительная! Екатерина запомнила ее очаровательный жест — выпячивая нижнюю губку, издавая коротенькое «пф-ф», актриса сдувала челку, падающую на глаза, от чего та взлетала фонтанчиком. Они ходили на спектакль всей группой — четырнадцать девочек и один мальчик, Зорик, Зореслав Вахранеев, очень мало отличающийся от девочки, разве что физиологически, с удовольствием и знанием дела обсуждавший фасоны платьев, косметику и диеты. «Зорик сказал!» — было приговором в последней инстанции. «Зорик сказал, что итальянская мода давно вышла на передовые позиции, а французская уступает ей во всем!», «Зорик сказал, что брюки, даже белые, все равно стройнят!», «Зорик принес новую диету, говорит, из американского журнала!» Зорик — то, Зорик — се! Зорик с достоинством руководил своим маленьким девичьим коллективом все пять лет их учебы в институте. Потом, к разочарованию своих подопечных, женился на самой незаметной и самой неинтересной девочке с параллельного курса, и они, создав семью молодых специалистов, укатили куда-то в глубинку преподавать язык в маленьком заштатном городишке.

И вот — снова Новикова! На двенадцать лет старше. Так, сколько же ей сейчас? Любимый женский вопрос. Какая разница?

— Катюша, давай пойдем! — У Галки загорелись глаза. — Говорят, она уезжала за границу. Значит, неправда! А может, уезжала и вернулась? Пошли, пока она снова не уехала!

— А билеты? — вернула ее на землю Екатерина.

— Идем, спросим!

Случай был на их стороне. Билеты ждали их в кассе.

— Повезло! — сказала кассирша. — Их вернули буквально минут пятнадцать назад, прекрасные места!

— Неудивительно! — пробормотала Галка, услышав цену. — Я бы их тоже вернула за такие деньги.

— А что мы будем делать целых четыре часа до начала? — спросила Екатерина.

— Мне Ритку встречать надо! — спохватилась Галка. — Пошли вместе? И пообедаем у меня, а?

— Нет, я, пожалуй, на работу! Там уже решили, что я их бросила!

И они разбежались до вечера.

Театр начинается не с вешалки, как принято считать, а со своего особенного запаха — запаха старых декораций, ткани, лаков, масляных красок, дерева, мебели, мастики для пола. И только после этого наступает черед вешалки, Зрителей было много. Людей в основном среднего возраста, просто одетых. Но то там, то здесь мелькала обнаженная спина и сверкали украшения. Плавное, неторопливое течение толпы, приглушенный говор, при встрече знакомых — легкий деликатный возглас. В руках программки и маленькие изящные бинокли. «Как же я соскучилась по всему этому!» — подумала Екатерина.

Их места были в третьем ряду, прямо посередине. Они уселись на мягкие, обтянутые бордовым сукном кресла и, радостно возбужденные, стали впитывать в себя окружающее — тяжелый, с золотой бахромой, занавес, неяркое сияние хрустальной люстры, золото лепных украшений на балконах — лавровые венки и колосья, — нестройные звуки настраиваемых инструментов, доносившиеся из оркестровой ямы, шелест программок, негромкие голоса, шорох платьев.

Мягко и неторопливо уплыл вверх занавес. Померк свет люстры. На сцене — гримерная Великой Актрисы. Мужеподобная камеристка Великой Актрисы, толстая и неповоротливая, убирает в шкаф одежду. Стремительно входит Великая Актриса. На ней длинное развевающееся платье. Зал приветствует ее аплодисментами. Несколько человек в первом ряду поднимаются. За ними начинают вставать остальные. Великая Актриса прижимает руки к груди и кланяется. Потом, улыбаясь, стоит и ждет, когда наступит тишина. И когда наступает тишина, спектакль продолжается. Великая Актриса делает несколько шагов вперед, останавливается в центре сцены, забрасывает свои прекрасные руки за голову и мелодично восклицает:

— Как я устала! Боже мой, как я устала! Домой! Домой! Я была отвратительна сегодня! Просто отвратительна! Молчи! Я знаю! — жестом она останавливает толстуху, пытающуюся что-то сказать.

— Но, мадам, — говорит камеристка настойчивым басом, не обращая ни малейшего внимания ни на жест, ни на жалобы хозяйки, — вас там девушка дожидается!

— Какая девушка? Ты же знаешь, я никого не хочу видеть после спектакля! — Великая Актриса, сверкнув кольцами, прикрывает узкой ладонью глаза. — Пусть приходит завтра! Завтра!

— Я ей говорила, мадам! Но она не уходит! — Камеристка сопит. — Она плачет!

— Плачет? Девушка плачет? Почему же она плачет?

— Я не знаю, мадам! — с надрывом отвечает толстуха. — Она не говорит, а только плачет!

— Ну так позови ее! Пусть войдет! — Великая Актриса грациозно опускается на банкетку, поправляет складки своего красивого платья и замирает, закрыв глаза. Она устала. Но ей не чужды человечность и доброта, а поэтому пусть войдет плачущая девушка! И плачущая девушка входит! Она красивым пируэтом перелетает через все пространство сцены и опускается у ног Великой Актрисы, простирая к ней руки.

— О, мадам! — восклицает девушка рыдающим голосом. — О, мадам! Я преклоняюсь перед вашим великодушием! Вы — чудо! Вы — совершенство! Спасибо, спасибо, что вы есть!

У нее миловидное маленькое личико, тонкая фигурка и змеиная грация. Сильный, чуть хрипловатый голос, которым она мастерски владеет — то вскрикивает, то шепчет…

Екатерина потом не могла вспомнить, ощутила ли она что-то вроде предчувствия за секунду до появления плачущей девушки или нет! Кажется, да! Но… может, и нет! Она тихонько касается Галкиного локтя и шепчет:

— Галка, это она! Принцесса Диана!

— Ты уверена? — Галка подается вперед, стремясь получше рассмотреть актрису.

— Уверена! Почти! Да! Это она!

Дальнейшее происходило словно в тумане. Они не спускали глаз с Принцессы Дианы. Когда та покидала сцену, они начинали волноваться — им казалось, что она исчезла навсегда и больше никогда не вернется.

— Ну, — поминутно спрашивала Галка, — она?

— Да, она!

— Ты уверена?

— Да!

Они были так возбуждены, решая, «она» или «не она», что выход главного героя, породистого седого красавца, вызвавший оживление поклонниц в зале, был оставлен ими без внимания. Им хотелось немедленно бежать за кулисы, найти там Диану, схватить за руку, чтобы не сбежала, и задать ей все свои вопросы…

«ЗРЯ НЕ БРОСАЙ СУДЬБЕ ПЕРЧАТКУ…»[21]

Екатерина проснулась с неясным чувством радости. Не открывая глаз, положила руку на Купера, прикорнувшего рядом. Лежала, улыбаясь, теребя Куперов загривок. Вспомнила вчерашний день. Молодцы они с Галкой! Все-таки нашли Принцессу Диану! Жаль, что не удалось с ней встретиться сразу после спектакля, но ничего страшного, они постараются сделать это сегодня. Зинаида Метлицкая! Красивое имя! Ей подходит. Можно себе представить, какое выражение лица у нее будет при виде их с Галкой! Вот пусть и объяснит им, что все это значит! Зачем ей понадобился детектив, почему назвалась чужим именем и почему исчезла! И наконец все станет ясно. Может быть…

Окно слабо светилось в темноте комнаты. Лампочка в доисторическом уличном фонаре перегорела, и на улице было темнее, чем обычно. Фонарь не скрипел, раскачиваясь на ветру, значит, в природе было тихо. Вставать не хотелось. Но и спать больше тоже не хотелось. Екатерина однажды дала себе слово, что когда-нибудь весь день проведет в постели. Будет спать, читать, слушать музыку или просто думать. После смерти дяди, Андрея Николаевича, она только однажды устроила себе отпуск на неделю. На хозяйстве в «Охоте» оставался все тот же надежный пенсионер Гавриленко. А сейчас одно то, что не надо было спешить утром на работу, рождало ощущение праздника, так как ранние вставания зимними утрами, почти ночью, были просто мучительны. «Куриная натура!» — говорила Татьяна Николаевна. Курица спит, когда темно. Зато летом — пожалуйста, в пять, в шесть утра, с первыми лучами солнца! Общение с Галкой тоже было праздником, и «Священные чудовища» — целую вечность не была в театре! Часов в одиннадцать они с Галкой пойдут в театр, возьмут адрес Зинаиды. А может, не в театр, а в адресное бюро… Посмотрим. Мысли ее плавно перетекли к недалекому Новому году, любимому с детства празднику, потом к Татьяне Николаевне — как она там? Видимо, неплохо, раз не спешит домой! А что, если действительно махнуть в Крым к тете Геле? А что? В мае там будет совсем тепло и можно будет купаться в море. Детективная история к тому времени уже закончится…