— Тебя хлестали плеткой? — спросил я.

— Да. Сначала раздели, потом стали сечь черной плеткой, похожей на длинную змею.

Я поежился, и не только из-за того, что девушке пришлось пройти через такие мучения: мне явно представилась черная змея, обвивающая белое тело Бафф.

— Тебя бил сам Вилламантес? — спросил я.

— Нет, он только наблюдал. Ты не можешь представить его лицо в тот момент, когда меня истязали! Я никогда не видела у человека такого выражения лица.

Я свернул с шоссе на дорогу, ведущую в деревеньку Тлакспасин. Сейчас мне больше всего хотелось увидеть на лице Вилламантеса то выражение, которое было перед смертью у водителя «плимута» или Амадора. Мы проехали еще ярдов сто и остановились. Пару минут мы были заняты тем, что изучали свои раны. У Бафф по икре тянулся длинный шрам, была еще пара-тройка небольших порезов. К счастью, ни один из них не был серьезным. Она, правда, подвернула колено, но я полагал, что к утру боль должна утихнуть. Рана на моей руке уже не кровоточила, но места порезов на заднице, ноге и пальцах левой руки слегка пощипывало. Брюки были настолько изорваны бутылочными осколками, что их можно было смело выбрасывать.

По правую сторону от нас, в нескольких футах от дороги, под соломенной крышей стоял серого цвета домишко, сложенный из необожженного кирпича и нескольких деревяшек.

Кивнув в сторону этого ветхого жилища, я спросил девушку:

— Если там найдется свободный угол, побудешь в этой халупе до моего возвращения? Правда, это не отель «Дель Прадо».

— Ничего, сойдет, — ответила Бафф.

Мы вошли в домишко, в котором оказалась всего одна комната. В ней горела сальная свеча. Рядом со столом на самодельной табуретке сидела старуха с лицом, похожим на кусок потрескавшейся красной глины, которая плела что-то из тонких пучков соломы. На земляном полу играл совершенно голый малыш. Едва мы вошли в дом, как нам навстречу, громко хрюкая, бросилась черная свинья, покрытая густой щетиной, которая, обежав нас, проскочила в открытую дверь. Мальчик постарше, лет шестнадцати, на котором ничего, кроме опоясывавшего его куска бесцветной плотной ткани, не было, удивленно посмотрел на нас. Нам хватило нескольких минут, чтобы, в основном с помощью школьного курса испанского Бафф, который очень развеселил юношу, договориться с хозяевами домишка. Мы предполагали, что Бафф пробудет здесь недолго, самое позднее до утра. Жилище не ахти какое, но искать что-нибудь поприличнее времени не было. Старуха, извиняясь за нищету в доме, охотно согласилась на время приютить девушку, чем нас с Бафф очень растрогала.

Перед уходом я протянул юноше пачку песо и произнес:

— Mil gracias![35]

Сумма была небольшая, но парень весь засиял и затараторил по-испански словно пулемет. Пожелав всем спокойной ночи, я попрощался с Бафф, вышел из дома и направился к машине.

— Шелл, подожди! — Бафф догнала меня и слегка запыхавшимся голосом спросила: — Что ты намерен делать?

— Звонить генералу Лопесу, а потом — обратно, к старой церкви. Буду наблюдать за воротами центра.

Я не думал, что его обитатели станут отсиживаться и ждать, надеясь на высокие стены. Была большая вероятность того, что доктора постараются перепрятать в другое место. Поэтому я хотел застать момент, когда его вывезут с базы, и при возможности последовать за ними. Я посмотрел на часы. Они показывали половину девятого.

— Будь осторожен, Шелл. Пожалуйста, береги себя, — умоляющим голосом попросила Бафф.

— Дорогая, человека осторожнее меня теперь во всей Мексике не найти.

— Трудно выразить словами, какие чувства я сейчас испытываю, Шелл. Ты столько... ты так много для меня...

— Дорогая, оставь сантименты: доктор все еще у Вилламантеса. Но ты не волнуйся. Я все сделаю и прискачу за тобой на вороном коне, и тогда...

На этот раз Бафф не дала мне договорить.

— Идиот, — ласково произнесла она и, обвив мою шею, поцеловала меня в губы.

Это был долгий нежный поцелуй, сладкий и немного грустный. Затем девушка медленно провела кончиками пальцев по моим щекам, повернулась и пошла к домику.

Пока я ждал, когда оператор телефонной станции соединится с номером генерала Лопеса и перезвонит мне на заправочную станцию «Пемекс», механики успели заправить бензином мой «плимут» и перезарядить аккумуляторные батареи. Оператор телефонной станции пытался меня соединить с Мехико, но связь была такой отвратительной, а на заправке стоял такой шум и гам, что в трубке я ничего не расслышал, и нас разъединили. Чувствовал себя я неплохо, правда, был немного напряжен, но голова уже не кружилась. Я надеялся, что дела мои пошли на поправку. Как рассказывал мне доктор, он также мучился несколько часов, а потом все прошло.

Однако волнение, подобное тому, которое я испытал, увидев шрам на руке генерала Лопеса, не покидало меня. Но на этот раз меня беспокоили не воспоминания о красной отметине на тыльной стороне ладони генерала, поскольку я уже знал, что коробку со злополучным фильмом в публичный дом принес садист Вилламантес. Мною овладело ощущение непонятной тревоги, которую я никак не мог прогнать. Я посмотрел на такси, вокруг которого суетились механики. Если те двое, которых я заметил в перевернутой машине, и не разбились, то они едва ли сумели разглядеть в темноте, что мы с Бафф ехали на «плимуте». Мои мысли прервал телефонный звонок.

Я судорожно схватил трубку. Сначала в ней раздались треск, звонкие переливы, затем я услышал женский голос:

— Bueno?

— Здравствуйте. Графиня, это вы?

— Mander?[36]

— Это сеньора Лопес?

— О нет, сеньор. Ее нет дома. Кто спрашивает?

— Ее нет? А генерал?

— Его тоже нет, сеньор.

— А кто это? С кем я говорю?

— Это Кармелина, служанка.

Ага, служанка. А что мне о ней известно? Я вспомнил, как генерал говорил, что доверяет всей своей обслуге. Но эта служанка пришла к ним сравнительно недавно, меньше года назад. Возможно, что она и хороша как прислуга, но в сложившейся ситуации я не мог не подозревать ее в том, что она служит не только своим хозяевам. И чем дольше думал я о ней, тем больше склонялся к мысли о том, что такой человек, как Вилламантес, наверняка сделал все, чтобы приставить к генералу кого-нибудь из своих.

— У вас в доме все в порядке? Ничего не случилось? Никаких происшествий? А когда хозяева будут дома?

— Да, сеньор, у нас все в порядке, — ответила Кармелина. — Хозяева вернутся, наверное, через полчаса. Точно не знаю. Простите, а кто их спрашивает?

Я задумался. Механик, стоявший в дверях, что-то крикнул второму, сидевшему в машине, и его голос срезонировал в моих ушах. Я не мог рассказать служанке всего, что хотел передать генералу Лопесу. Что я побывал на базе коммунистов, что снова еду туда и жду от него подмоги. Если Кармелина связана с Вилламантесом, то все мои планы рухнут. Но я и не мог всю ночь сидеть на бензозаправочной станции и ждать, когда вернется генерал.

— Послушай, — сказал я, — мне очень срочно нужен генерал Лопес. Это вопрос жизни или смерти. Поняла? Жизни или смерти. Muy importante.[37] Разыщи хозяина, где бы он ни был, и передай ему... передай генералу, что звонил Шелл Скотт и что я хотел поговорить с ним по очень срочному и важному делу. Все поняла?

— Si. Шелл Скотт хочет поговорить с генералом.

— Правильно. Пусть он перезвонит мне по... — Я прервался и посмотрел на номер телефонного аппарата, с которого разговаривал со служанкой.

Было бы неосмотрительно с моей стороны сообщать Кармелине телефон бензозаправки, уж слишком много людей в окружении Вилламантеса: Моник, капитан Эмилио... И очень вероятно, что и Кармелина была в их числе. Парни, обслуживавшие мою автомашину, громко кричали что-то друг другу неподалеку. Один из них, разложив на земле помятое крыло, барабанил по нему деревянным молотком.