— Ладно, зять, не копальщик из тебя, вози начинай помаленьку, один управлюсь, — распорядился Семен Макарович.
И опять наворочался Сергей. Насыпь, погрузи, стаскай в подпол. Не солома в мешках — картошка. Управились, когда добрые люди спать легли.
А на ужин пересоленные щи.
— Сегодня можно было что-нибудь и повкусней приготовить, — нехотя взялся за ложку Сергей.
— Не пропадать добру. Экономить надо.
— Экономить, экономить. Трое работаем и…
— Кабы ты не ел, а то ведь роток у тебя — ложка вон вместе с черенком влазит.
Ну, это уж слишком. Сергей кусок хлеба — об стол, горбушка сыграла да в щи, соленые брызги — на Семена Макаровича, тесть наотмашь ложкой по лбу зятя — ложка вдребезги, Юлька с Таисьей Петровной прыснули, Сергей вскочил, выстрелил сбитый стул, он пинком с дороги его — и во двор.
Из конуры выскочил ощеренный пес. Шерсть дыбом. Будто на чужого. Третий месяц знакомы, а тоже мировая не берет, рычат друг на друга. Сел Сергей на оглоблю двуколки и голову свесил. Раскаянья зашевелились.
«Не жилось холостому. Нет чтобы в институт пойти, уму-разуму сперва набраться… Семейной жизни захотелось. А семейка, видишь, какая попалась. В загсе давали дураку десять дней на раздумье — отказался. Вчера зарегистрировались — завтра на развод подавать. Но Юлька здесь при чем? Юлька не при чем, и ей живется у отца несладко».
Сергей закинул руки за голову, повалился на отлогое дно тележки и думал, думал, думал…
«Задушит же тебя техника без образования… учиться бы… Киреев и тот понял это… Не поторопился ли я тогда с отцом? Тот ведь хотел, чтоб сын его учился… Не спешу ли теперь оттолкнуться от Семена Макаровича? Хорошо сказал один умный капитан милиции: человек должен быть всю жизнь счастлив, а не жалеть потом, что сам пальцем о палец не ударил для этого… Ничего, мы еще так заживем с Юлой… Это дело поправимое». Сергей повеселел.
А Юлька так и не вышла и не позвала его в дом. Уже и озноб начал пробирать, и щели в ставне кухонного окна потухли. Спать легли. Семен Макарович не пустил, или она сама не захотела? Значит, и она меня не любит.
«Да-а… Даже не поинтересовалась: где муж. А вдруг я совсем ушел?»
Сергей устало поднялся с двуколки, цыцкнул на собаку и тихонько запробирался через горницу на цыпочках. Юлька спала мертвым сном. Он подвинул ее к стене, затормошил:
— Проснись. Ну-ка, проснись! Юлька… — Юлька ни рукой, ни ногой.
И Сергею вдруг стало стыдно за эту вспышку злобы к ней. Он осторожно лег рядом, потрогал холодное плечо, натянул на него одеяло. Тоже наломалась до полусмерти с картошкой. Не-ет завтра же идем искать квартиру. Прямо с утра. Чего тянуть? Так — дак так, а не так — дак шапку об пол и в середу домой, сказал бы майор Бушуев.
Сергей представил, что запоет Семен Макарович, когда узнает об их решении, и ухмыльнулся: пусть не воображает, что на его халупе свет клином сошелся.
А если Юлька не согласится? Родители все-таки.
— Юлька… Юля! — потормошил ее Сергей.
Но Юля так и не проснулась.
Хитрый человек Семен Макарович, все планы нарушил: выспаться дал, о вчерашней ссоре ни слова, лицо эдакое заботливо-доброе.
— Вы бы хоть в кино сбегали, ребятишки, а то совсем одичали, поди. Днем билеты дешевше.
Семен Макарович достал кошелек, пошуршал рублевками.
— Ты, зять, нонче вроде бы в отпуск на турбазу записался с женой?
— Да, — недоуменно посмотрел на Юльку Сергей и пожал плечами.
— Так вы, слышь, с кино будете идти, заверните, вычеркнитесь.
— Это почему?
— Не до отдыхов нам. Водопровод к зиме обязательно надо завалить, в погребе обшивка погнила, крышу менять опять же надо…
— А нам здесь не жить.
Семен Макарович, как будто ждал, что зять скажет, повернулся к Таисье Петровне, потыкал ногтистым пальцем в Сергея.
— Уходить собрались. Слыхала, мать?
— Пусть кружатся. — И дочери: — Не мыкалась по чужим людям? Отведай.
— Хуже не будет, — ответила Юлька и заприхорашивалась перед зеркалом.
— По крайней мере никто ложками махаться не…
Семен Макарович не стал слушать: метнулся в сени. Из сеней тащит фанерный самодельный чемоданишко. Бросил его на пол.
— Укладывайтесь и мотайте сразу. Вот вам и сказ весь.
* * *
Чемоданы занесли к Шрамму. Открыла им хозяйка. Юлька знала по разговорам, что жену Шрамма зовут Ниной, что Вовка у нее не первый, что ребенку четвертый год, и не ожидала увидеть совсем молодую цветущую женщину. В простенькой косынке шалашиком, пестром фартуке с карманом-рукавичкой и в цветных камышовых тапочках-лапоточках Нина, улыбаясь, приветливо распахнула двери.
— Пожалуйста, входите. Вова! К нам гости.
Не «к тебе», не «тут пришли», а «к нам». Из кухни разогнался Вовка. Женский халат поверх костюма на нем, в руках кухонный нож и недочищенная картофелина.
— О-о-о! Кого я вижу! Знакомься, Нина: это богиня огня и дыма Юлька, а это тот самый Сережка Демарев, который верхом…
— Да знаю, знаю: верхом на самолете… Вы уж извините нас за наш туалет, завтрак готовим.
В квартире чисто и уютно. Круглый столик под желтой скатертью, на столе кувшин с гладиолусами, буфет, книжный шкаф с подобранными по росту томиками на полках, напружиненный диван в чехле, ковровая дорожка, будто радугу выпрямили и положили на пол, А в конце дорожки — целое авиационное соединение: истребители, бомбовозы, транспортники, вертолеты. Выстроились у взлетной полосы и ждут сигнала «Тревога!».
Юлька металась глазами по комнате и часто глотала слюну. Она завидовала. Завидовала, жалела, что боялась расстаться с кустом крыжовника в огороде, с отцовской топорной мебелью и домоткаными половиками, со всем этим дутым благополучием, досадовала, почему не она так живет, а какая-то медсестра Ниночка.
А Сергей смотрел на игрушечные самолетики и улыбался, вспоминая свою и Вовкину юность, училище, аэродром на Сахалине.
— Так вам что? Скомандовали «от винта!» или…
— Сами ушли. Хватит.
— Правильно. — Вовка толкнул чемоданы под койку. — Живите тут.
— Да ну, — растерялся и повеселел Сергей. — Где мы…
— Конечно, конечно, — перебила его Нина. — Поживите у нас. Уместимся.
Сергей, готовый согласиться, посмотрел на Юльку.
— Нет уж, вы не сердитесь, но мы как-нибудь на частной перебьемся. — И отвернулась.
Нина пожала плечами, Вовка приуныл, Сергей тоже: принципиальный народ жены.
— Ладно. Ты не поможешь мне?
— Квартирешку-то искать? Идем. А Юля пусть с Ниной остается.
* * *
Шрамм увез Сергея на край света и уверенно повел его по лабиринту узеньких улочек и проулков между налепленных один к другому, как пчелиные соты, домишек. Он подбегал к каждому столбу и забору, обклеенным клочками тетрадных листков.
— Завернем-ка сюда. Ты чтобы ни звука. Понял? Я знаю, как с ними разговаривать…
Они вошли в калитку хитрого строения: изба — не изба, и не дом. Дворик шлаком усыпан. Ни мусора, ни грязи.
— Есть кто хозяева?
Побарабанил по окну. Из дверей бойко выползла домовладелица, но, увидев двух здоровенных парней, застопорила, сгорбилась и притихла. В желтой широкой юбке в крупный черный горошек и в такой же кофте она походила на божью коровку.
— Добрый вечер, бабушка!
Вовка снял шляпу и шаркнул подошвой об шлак.
— Квартирку ишкаете? Штуденты?
— Да как вам сказать? Рабочие. Дружку вот жить негде.
Старушка подкатилась к Сергею, поразглядывала его из-под морщинистой ладони.
— Холоштяк?
— То-то и оно, что женат. Придется в другое окно постучать. — Вовка притворно вздохнул.
— Зачем? Я приму.
— Так вы, наверно, дорого с нас заломите за квартирку? Не хата — грановитая палата.
Бабка сдержанно улыбнулась.
— Да уж сколько не жалко. Мы тоже, сынок, юмор понимаем. И детишки есть?
— Ждут. Врачи сказали: сразу двойня будет у них.
Домовладелица участливо сложила губы в оборочку, покачала головой, Сергей больно ткнул Вовку кулаком под ребро.