«В справочное бюро обратиться?»

В справочном сказали: «Адресат выбыл».

Сергей купил газету и три пирожка с капустой. Жует и читает. Требуются. Требуются. Требуются. Целых полстраницы. Заводы нуждались в рабочих руках, Сергей нуждался в работе.

— Не пропадем.

Выбрал, где срочно требовалось, — и туда.

В приемной отдела кадров никого. Приоткрыл дверь кабинета — сидят двое, скучают.

— Разрешите?

— Входи, входи, паренек.

Сергей по-военному клацнул каблуками:

— Я на работу.

— Специальность? — с готовностью принять новенького спросил старший по возрасту.

— Авиамеханик.

Оба улыбнулись.

— Гражданская, имеется в виду. У нас завод, не аэродром.

— Гражданской не имею. Из-за парты — в армию, из армии — к вам.

— Да, многие так. Документы.

Сергей подал паспорт. Инспектор быстро перелистал его и зацарапал висок.

— Прописки-то нет.

— Какая прописка. Сейчас с поезда.

— Откуда прибыли?

— Из Лебяжья.

— Деревня?

— Почему деревня? Станция. Райцентр.

— Но это сельская местность?

— Да.

— Плохи дела твои, парень. Вряд ли тебя пропишут. Циркуляр есть: приезжих из сельской местности не прописывать. Придется вернуться.

— Я не могу вернуться. Деньги на обратный билет выбросил.

Инспекторы переглянулись.

— Зря выбросил. Ничем не можем помочь.

И вернули паспорт.

Сергей обошел все предприятия и везде: люди нужны, но у вас нет прописки. Осталась одна дорога — на вокзал.

«Неужели и впрямь для меня нет здесь места? Для одного человечка среди полумиллиона людей. Неужели и вправду мир клином?»

Сергей понуро брел вдоль трамвайной линии, обходя стороной столовые: денег в обрез.

Вокзал набит, как мешок: под завязку. И кто с чем. С гирляндами баранок, с кошелями, тюками с шерстью, сундучками. Куда едут? Чего ищут? Где лучше.

Сергей постоял у расписания. Поезд на Лебяжье только утром. Потолкался по залам ожидания. Пятачок возле колонны освободился. Занял его, отдыхает. А ноги гудят, а есть хочется.

— Эй, солдатик, подвинься чуток.

Рядом опустился шустроватый мужичок с кузовком.

— Далеко ли путь держишь?

— Да вот никак уснуть не могу, — невпопад ответил Сергей.

— Есть потому что хочешь.

— Как вы угадали?

— В животишке у тебя урчит, будто две собаки грызутся. — Дядька развязал котомку, достал краюшку хлеба. — На-ко вот, обмани голод.

Сергей ел, сосед молчал. Молчал и только украдкой посматривал на быстро убывающий кусок.

— Ну? Полегчало?

— Еще бы! — Сергей стряхнул в ладонь крошки с подола гимнастерки, бросил их в рот. — Спасибо. Сколько вам?

— Чего сколько?

— За хлеб. — Сергей полез в карман.

— Брось, парень. Спасибо от души — дороже денег. У меня не смотри, что полноги из полена дров. Я работаю. — Он нахлобучил на колено кепку, расстегнул ворот. — Фу, духотища.

— У вас и не заметно, что протез.

— Собственной конструкции. Надоело костылять. У сына чистую тетрадь испортил, черкался. Нога лучше костяной получилась. А ты далеко ли путь держишь?

Сергей рассказал, что решился он без родителей обойтись, да видишь, что из того получилось: вернуться заставило.

— Да, жизнь — не палка, не вдруг переломишь. Ты, слышь, в военкомат обратись. Военкоматы сильно демобилизованным помогают. Клади голову на деревяшку мою, не майся.

— А вы?

— В поезде отосплюсь…

— Оканунел, что ли? Уборка. Давай выметайся на улицу.

Сергей сел. Ни агента, ни его кузовка. На груди под шинелью что-то засунуто. Достал — кусок хлеба. Сунул обратно.

— Не рассиживайся, не рассиживайся. Мешаешь ведь. — Уборщица бесцеремонно толкнула его шваброй.

На улице светало. Лампочки на столбах и луна в радужных кругах. После тепла пробирал озноб. Рука машинально тянулась за пазуху, хлеб убывал. Достал из-под шинели, спрятал в карман брюк: съест зараз, а день с чем коротать? Время еле тащилось. Летние рассветы длинные.

Зазвенели трамваи, люди стали попадаться навстречу. Остановил одного.

— Военкомат, не подскажете, где?

— А вот сейчас сверни по этой улице и смотри на правой стороне. Увидишь, народ стоит.

У военкомата народ. Гражданские. Военные. В погонах и без погон. Женщины. Инвалиды — кто без руки, кто без ноги.

— Что, очередь? — несмело спросил Сергей.

— А тебе к кому?

— К военкому, наверно. Насчет работы я.

— Держись за мной. — Однорукий потыкал себя пальцем в грудь. — Я тоже насчет работы. У меня вообще-то вторая группа инвалидности. Я экономистом был до войны, а фашист мне правую руку оторвал. Так я назло ему левой научился писать не хуже. Даже ошибок меньше делать стал.

Все засмеялись. Однорукий тоже засмеялся. Заработал военкомат. Все разбрелись по коридору. Однорукий вышел от военкома веселый.

— Направление дал на завод. Я ведь инженер-экономист по специальности. Заходи смело.

Смелости у Сергея хватит. Вошел, отдал честь и вытянулся.

— По привычке? — улыбнулся военком.

— Так точно, товарищ подполковник.

— Ну, ничего. Иди ближе. Что у тебя?

— Прописаться надо. И на работу бы…

— Давно из армии?

— Весной нынче.

— Давай документы.

Подполковник глянул, где снят с учета, подает обратно военный билет.

— Придется вам возвратиться.

— Ни за что. Понимаете: ни за что. Не могу я вернуться. С отцом у нас принцип на принцип пошел.

— М-да. — Военком скомкал о пепельницу окурок. — Что же нам с тобой делать? В милицию пойдешь?

Сергей помотал головой.

— Жалованье, конечно, не ахти. Но зато одежда бесплатно, льготное питание. И потом: учиться большая возможность.

— Не знаю…

— Только это. Другого я тебе ничего не могу предложить.

— Ладно. — Сергей встал.

— Вот направление. Явишься к начальнику милиции. Он тебя примет. Парень ты здоровый, рослый. Отделение по этой же улице через квартал. Поработаешь, там видно будет. Понял?

— Понял, товарищ подполковник.

— Счастливо. Скажи, чтобы следующий заходил.

Идти к начальнику отделения милиции Сергею страшно не хотелось. Но выхода не было, был только вход в этот кабинет. И когда Сергей переступил порог, в глаза бросились прежде всего пуговицы на кителе начальника. Горят, хоть прикуривай.

«Где я их видел? — стараясь вспомнить, морщил лоб Сергей. — Хм. Пуговицы. Видел где-то».

Начальник, подняв голову от бумаг, тоже пристально смотрел на вошедшего и тер подбородок.

— Погоди, погоди… Никак, Демарев?

— Товарищ лейтенант! Так вы не в Лебяжке?

— Он. Ну, теперь я капитан, как видишь. На повышение пошел. А ты какими судьбами здесь?

— Тоже уехал из Лебяжья.

— Да ты чего стоишь? Садись.

Капитан дотянулся до стула у стены, подвинул его к столу. Сергей сел, снял пилотку, положил ее на колени.

— У-у-у, а ты, земляк, уже и поседеть успел, — кивнул капитан на Сергеевы виски. — Вырос, вырос. Ишь, какой крутоскулый стал. Мужик.

— Да ну-у, — застеснялся Сергей.

— Ничего не ну. У тебя такой вид, что, кажется, ты между двух телеграфных столбов не пройдешь, чтобы не задеть плечом который-нибудь. Как там Илья Анисимович? Директорствует? Чуть не сняли его тогда. А сняли бы и из партии исключили, не будь у него старых заслуг. В Москву писал.

Сергею было неприятно слушать такое об отце, и капитан, заметив это, резко перевел разговор на другое.

— Ну, как там Лебяжка?

— Как стояла, так и стоит.

— И все?

Сергей утвердительно кивнул.

— Удивительно подробно. Ты по какому вопросу-то?

Сергей подал записку военкома.

— Конечно, устрою.

— А если милиционера из меня не делать, так прописать? По знакомству…

— По блату, значит?

— Почему по блату? Просто потому, что вы знаете мое положение, которое, мне кажется, вполне уважительная причина для того, чтобы человек помог человеку. Я не легкой жизни ищу, товарищ капитан.