– Он солёный…

Отодвинула чашку от себя. Так ни разу и не мигнула.

– Это мелочь. Как бы фокус. Как бы. Не бойся. Пей свой чай. Он нормальный.

– Я лучше шоколад поем…

Шуршит обёртка. Хрустит на зубах шоколад. Потом:

– Все твои друзья так умели?

– Они много чего умели. Я же говорю – это мелочь. Фокус. Как бы фокус… У каждого был свой талант. Один из них, когда ему было двенадцать лет, сбил на спор «Челленджер»… Такой летательный аппарат… Это было давно… Его звали Аэро.

– А твой талант в чём?

Молчание. Тарелки уже почти перестали ронять капли.

– В том, чтобы не смеяться попусту. Иначе может кое-что произойти.

– Ты даже улыбаешься редко.

– Стараюсь.

Молчание. Невидимое золото.

– А зачем ты приехал сюда?

– Искал.

– Кого?

– Оставшихся.

– А они здесь? В этом городе?

– Я на это надеялся. Но их здесь нет.

Их нет нигде.

Ни в одном из городов.

Ни по одному из телефонных номеров, сохранившихся в потрёпанном блокноте памяти.

Все названия и цифры вычеркнуты. Замазаны чернилами.

– Что ты будешь делать теперь?

Та, которая называла себя Скво, однажды сказала: если у тебя вдруг вырастет третье ухо на голове – есть несколько путей.

Первый – сразу ампутировать это ухо, пока никто его не увидел. И никогда не узнать, зачем оно выросло и почему.

Второй – оставить всё как есть и до конца жизни торчать в цирке, ужасая или веселя публику.

Третий – создать свой цирк. Где все продолжают жить, не замечая, что огромной толпой бродят по кругу. По арене в лучах прожекторов. А во тьме, на зрительских местах, – ты.

Не торопись отрезать третье ухо. Вдруг оно не лишнее? Вдруг услышишь им то, что никто никогда не слышал?

Свой Цирк. Он у нас был. Улыбаться и смеяться без причины в нём нельзя.

– Я не понимаю…

Нюра опустила ложку в стакан и медленно помешивает почти остывший чай: пять раз по часовой стрелке. Пять раз против. И опять по часовой.

– И не нужно понимать.

Против часовой: пять, четыре, три, два, один.

– А я хочу.

– Значит, поймёшь. Потом. Вопросы кончились?

– Один ещё можно?

– Можно. Последний.

Ложка остановилась.

– Как тебя называли твои друзья?

Имя. Пылинка. Цифра в статистическом отчёте.

– А ты ещё не поняла?

– Поняла. Можно я тебя так буду называть?

Пауза.

– Можно.

Улыбка на её лице:

– Хочешь ещё чаю (++++)?

Я не совсем уж бестолочь и знаю примерный курс анатомии. В пределах школьной программы и трешевых ужастиков. Я знаю: у всех нас более или менее одинаковый скелет. Скелет, на который как-то там хитро крепятся мышцы с одними и теми же названиями. Ну, там, бицепс, трицепс, квадрицепс… неважно, короче. Главное, мы все одинаковые. Мужчины и женщины. Женщины и мужчины. Мы все – мясо и кости. Кости и мясо. Ок?

Теперь так. Отсекаем Африку, Штаты, Австралию и Англию с прочая. И Европу на всякий случай. Ну ладно, и Азию тоже. Ок?

Теперь так. Статистика говорит, что все мы – Большинство. То есть из Большинства же выводится этот самый «средний» фактор? В смысле, когда диктор по TV говорит: «в среднем по статистике на одного мужчину приходится…» или «в среднем одна женщина за свою жизнь…», или «в среднем количество книг, прочитанных человеком…» – это означает, что статистики взяли какую-то достаточно многочисленную, в чём-то одинаковую группу людей и вывели «средний» показатель. Группу людей, рождённую и воспитанную в одной географической плоскости. С похожими климатическими условиями. С примерно одинаковым рационом питания. С одним и тем же количеством часов для физических упражнений в детсаде, школе, техникуме, ВУЗе. Так ведь? На этом же базируется Статистика?

А теперь объясните мне: откуда при одинаковых условиях жизни, одинаковых температурном режиме и питании, при одинаковом скелете и абсолютно одинаковых мышцах появляется ЭТО.

Геометрически Правильная,

Безукоризненная,

Созданная по чертежу Господа Бога и Матушки Природы

Красивая женская ПОПА.

Вы понимаете, о чём я?

Не о «Неплохой», «Ничего так» или «Клёвой».

О ПОПЕ с большой буквы.

О Член-Стоит-Башка-Не-Работает-Руки-Тянутся ПОПЕ.

О Роллс-Ройсах и Каддилаках среди женских ПОП.

О ПОПАХ настолько идеальных, что они могут существовать отдельно от хозяек. Улыбаться и кокетничать. Открыть свой счёт в банке и баллотироваться в президенты.

Понимаете, о чём я?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Я делал татуировки на шеях и животах. На спинах и предплечьях. Я татуировал уши, бёдра, бицепсы и лодыжки. Я видел туеву хучу женских гладко выбритых лобков, клёвых сисек и просто офигенных задниц.

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Но такой Красивенной Женской Попы – никогда. Не видел. Не трогал. Не татуировал.

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Я вообще-то работаю в перчатках. Но сегодня я их не надел. Надо же такое попробовать на ощупь, хе-хе…

– Не больно?

– Не-а… Даже прикольно.

Её зовут Окси. В смысле Оксана. В смысле девушку. Лежит на животе в моём чудо-кресле (цвет: белый&хром; 5 стандартных положений; гарантия; качество; Германия). Листает каталог за этот год. Мурлычет себе под нос слова песни, которую транслирует местная станция. Когда отвечает на мои вопросы, голову не поворачивает.

Вопросы, которые она слышит чаще других:

а) девушка, а что вы делаете сегодня вечером?

б) Вас подвезти?

в) почему «нет»?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Рисунок, который она выбрала, я придумал сам. Псевдо трайбл. Родовой знак несуществующего племени. Он вьётся по пояснице и лёгкой паутиной касается ягодиц. Замечательных ягодиц. Офигезных ягодиц.

В чём тут секрет? В пропорциях? В идеальном сочетании именно этого объёма талии и толщины бёдер? В особенном изгибе линий?

ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж

Вы же понимаете, что для того, чтобы нанести татуировку на поясницу и ягодицы, нужно снять бельё?

Она понимает.

– В смысле, совсем снять?

Она понимает.

Умница… хе-хе…

– Окси?

– Да?

– Ты без купальника, что ли, загораешь?

– Ага. А чё?

Шелестят страницы каталога.

– Я тоже обычно.

– Да? – она скашивает взгляд на меня.

– Да.

По радио новая песня.

– Клёво…

– Ага, – я протираю рисунок салфеткой. Она снова утыкается в каталог. Потом

спрашивает:

– А ты где обычно?

– Я? – окунаю иглу в краску. – Я в Крыму. Раз в год.

– А я на крыше. На девятиэтажке, когда захочу. У меня ключи от чердака…

– Хм… Ты поаккуратнее с тату… – говорю я, – обычно на солнце она немного бледнеет…

– Да? – опять оторвалась от созерцания страниц.

– Но ты не пугайся. Это просто оптический эффект… Ну просто кожа становится темнее, и тушь из-за этого выглядит не так ярко… А плохая вообще, нах, выгорает…

– А у тебя хорошая?

– У меня самая лучшая.

Я объясняю Окси, как ухаживать за татуировкой. Я говорю, что ей нужно делать обязательно, а чего ни в коем случае, и она внимательно слушает. Я рассказываю ей анекдоты про татуировщиков, и она улыбается. Я слегка приукрашиваю пару реальных историй про тупых клиентов, и она смеётся. В тот момент, когда я выключаю машинку, она говорит:

– Ты прикольный.

– Да? – я достаю свой фотоаппарат и показываю ей. – Можно?

Она откладывает каталог в сторону:

– Зачем?

– Фотографирую интересные тату… – вру я, —…собираю свою коллекцию… для выставки.

Она кивает. Можно.

Пару раз щёлкаю её попу перед тем, как она осторожно натягивает на неё джинсы. С тщательно скрытым сожалением наблюдаю за этой процедурой. Говорю: