– Это не важно.
– А что важно?
– То, что я хочу пить.
– Сейчас…
Закрытые глаза – маленький аппарат по производству темноты. Звук: расчёска вернулась в шкатулку. Звук: лёгкие шаги в сторону кухни.
Звук. У него есть скорость.
Нужны бомбы с начинкой из тишины.
Торпеды и мины, заряженные безмолвием.
Межконтинентальные ракеты, нашпигованные молчанием. Летающие со скоростью Тьмы.
Затылок утопает в мягкой подушке. Висок в пульсирующей боли. Это пройдёт. Пройдёт…
Звук: шаги из кухни обратно в спальню.
– Извини… Воды нет… отключили.
Думать сейчас – словно ночью упасть на дно глубокого колодца и пытаться рассмотреть на орбите Земли пятикопеечную монету.
Говорить сейчас не легче.
Но и громкость сейчас – не главное.
– ВОДА…
Знак «Вода» двумя пальцами левой руки.
Вы видели когда-нибудь воду, проснувшуюся
от шёпота в самое ухо?
Воду, недоумённо осматривающуюся
по сторонам?
– ПОВЕЛЕВАЮ ТЕБЕ…
Вы видели воду, внимательно
слушающую, что ей говорят?
– ИДИ
Вы видели, как вода льётся из крана?
Из крана, отключенного от
системы водоснабжения?
Нюра видела. Она набрала большую эмалированную кружку. Она отпила глоток.
Это была очень вкусная вода.
Самая вкусная.
– Мать?
– Да.
– Кто это у Седашовых живёт?
– Кто?
– Ну парень какой-то.
– А-а… это племянник Лиды покойной, царство ей небесное… Брат Нюркин, двоюродный.
– А-а-а!.. А то я у Нюрки спрашиваю – она молчит…
– Нашёл, у кого спрашивать…
– А тебе кто сказал?
– Зойка…
– Зойка? А чё племянник-то не выходит из квартиры?
– Приболел он в дороге…
– Приболел? Чем?
– Вась, тебе чего – заняться нечем? Ты мне когда стиралку обещал починить, а? У меня постельное две недели не стиранное!..
– Воду же отключили!
– Я ванну успела набрать.
– Сегодня починю…
– Не сегодня, а сейчас!
– Всё-всё, мать! За плоскогубцами в гараж сбегаю…
– Я через пять минут выгляну… если ты опять в домино сядешь стучать, я и тебе, и твоему Илашу!.. Пулей чтоб мне!
Иглы, имена & телеграммы Part 2
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
Иногда мне кажется, что главная причина всего произошедшего в том, что мне всегда хотелось попробовать – «как это?»
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
Знаете, человек может прийти в паспортный стол, написать заявление, собрать нужные справки и изменить фамилию. И имя. И даже отчество. Если он не отсидел, не привлекался и не разыскивается, это вполне реально. Но «это» – совсем не то.
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
Знаете, в некоторых странах человеку, давшему в суде показания, за которые его могут пристукнуть нехорошие дядьки, государство вручает паспорт с новым именем и увозит в какую-нибудь Пердь, где он может спокойно жить. Он может вешать соседям на уши какую угодно хрень, трахать их жён и жрать двенадцатилетний виски трёхлитровками. И всё за счёт правительства. «Программа защиты свидетелей». Но «это» – совсем не то.
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
В обоих случаях о факте изменения имени остаются сведения в архивах. Закрытые на замок. Лежащие в зашифрованных файлах компьютера. Продублированные на всех видах информационных носителей. От банальной бумаги до невидимых глазу цифровых дорожек. И «это» – совсем не то.
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
– Скоро уже?
Если когда-нибудь кому-нибудь придёт в голову составить сборник часто задаваемых вопросов – я внесу свою лепту.
– Скоро.
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
Сидящего в кресле зовут Александр. Отличное имя. Но он уже лет двадцать откликается на «Дрын».
Вопросы, которые он слышит чаще других:
а) «За что?»
б) «Зачем ты сломал ему нос?»
Вопросы, которые чаще всего слышат его клиенты:
а) «Деньги принёс?»
б) «Я тебя предупреждал?»
В каком разделе сборника будет опубликована эта глава, думаю, объяснять не надо.
Дрын – подсевший. На мою иглу. Своим «Micky Sharpz» я раскрасил процентов тридцать его кожного покрова. Сегодня я набиваю ему мудацкий череп, проткнутый кинжалом. Мудацкий. Но Дрыну я об этом не скажу. Ему нравится. Мне пох. Это моя работа.
– Слы, Мотор?
Пока я меняю иглу с контурной на заливочную (с четырьмя микроскопическими жалами), Дрын пытается рассмотреть свой трицепс, где постепенно проявляется выбранный им рисунок.
Мотор – это я. Так меня называют в этом городе. Откуда им знать, что за полторы тысячи километров отсюда меня с детства прозвали Гансом. Маленькая легальная попытка. Программа защиты меня?
– Да? – я обмакиваю новую иглу в контейнер с тушью.
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
– Как думаешь, на свой мозг в суд можно подать?
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
– Чего?
– Ну на свой мозг в суд подать можно?
Я молчу несколько секунд.
– Ммм… а за что?
– За то, что он мне во сне, мля, показывает.
– И чё показуют?
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
– Да уже, мля, целый месяц, каждую ночь я трахаю своих племянниц. Сразу
трёх. А им всем и пятнадцати нет…
Хм. Прикольно. Но вслух я этого не произношу. На всякий случай.
– Трахаю их, жучу, пердолю по всей программе. А им, сучкам, нравится. Подмахивают… визжат… Не я их трахаю, а они меня…
Я молчу.
– Я уже боюсь спать ложиться… Только глаза закрою, а они уже там… В школьной форме, с белыми бантиками и в гольфах… Набрасываются, трусы с меня стягивают, валят на пол – и понеслась…
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
Такую б кассетку я себе прикупил, хе-хе…
– Самое страшное, что мне это начинает нравиться. Такое вытворяют… Ни одна шлюха такого не делала…
Точно бы прикупил. А лучше сразу две: вдруг видак зажуёт?
– Тут на днях у сеструхи юбилей был. Вся родня собралась. Прихожу, и эти трое там. Мля, не поверишь, у меня сразу встало, как только я их увидел.
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
Почему не поверю.
– Я блин даже пораньше свалил. Не мог с ними в одном помещении находиться… А ночью они захотели анального секса. Все втроём.
Я окунаю иглу в краску:
– Чё ты паришься? Это же сон.
Дрын молчит несколько секунд. Потом произносит неохотно:
– Да дело в том, что вчера засыпаю… а там тётя Нина из Воронежа… Я ей в рот кончил… А ей пятьдесят шесть лет, прикинь?
Не-е… Такую кассету я бы не купил.
– Это если мой мозг, падла, начнёт ко мне всех моих родственниц по ночам таскать… Мля! У меня одних бабок трое… А тёток – вобще песец!
ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж
– Был бы в штатах – стопудово судился бы с этим гондоном… Ещё бы приплатил, чтобы на допросах разрешили присутствовать… А то я теперь спать ложиться стремаюсь…
Я выключаю машину.
– Чё, всё уже?
– Всё.
Дрын подходит к зеркалу. Я кидаю перчатки в ведро. Ставлю иглы в стерилизатор. Протираю кресло. Следующий клиент будет через полчаса.
– Ништяк, – Дрын рассматривает мою работу. На его спине гигантский дракон, извергающий пламя. Сделано за три захода. Hand made.
Дрын лезет в карман и отсчитывает купюры. Застёгивает рубашку.
– Ну чё, если какие проблемы, обращайся…
Я киваю и говорю «хорошо».
Уже в дверях он снова поворачивается ко мне:
– Как там твой братела? Ксивы прокатили? Никаких косяков?
Я говорю «всё нормуль», «прокатили», «спасибо, никаких косяков» и показываю большой палец. Дрын уходит. Через двадцать пять минут придёт следующий клиент.
Жара. Я включаю кондиционер на полную мощность.
Ксивы прокатили. Никаких косяков
В прошлом году я ездил в Севастополь. Пить вино, загорать и всё такое. Снял домик на Фиоленте рядом с радарами военной базы и валялся, подставляя голую задницу солнцу. Никто меня не видел. А если и видел – стыдиться мне нечего. Я три раза в неделю хожу в спортзал.
