«Аллах всесильный и всевидящий, – вздохнула про себя девушка. – Куда делась ночь? И почему молчит принц? Быть может, его душа кипит гневом от моих непочтительных слов?»
– Твоя мудрость, красавица, меня покорила. Никогда я не испытывал столь противоречивых чувств; судьба далекого правителя задела самые болезненные струны в моей душе.
Нет сомнения, что слова эти успокоили Шахразаду. Однако она отлично помнила, что сохранить интерес к ней можно лишь одним – обещанием новых историй, еще более удивительных, чем уже рассказанные.
– Приключения мудрого правителя открыли тебе, мой принц, еще одну сторону жизни. Рассказ же о шуте, воссевшем на трон вместо подлинного властителя, куда более поучителен, ибо может поведать о том, на что способен человек, имеющий пустую голову и непомерные желания. Тебе, властелину, такая сказка придется по вкусу.
Солнечный луч осветил лицо принца. Он улыбался, и глаза его (о, Аллах милосердный, как прекрасны были эти глаза сейчас!) горели радостью предвкушения новой сказки.
– Повелеваю тебе, прекраснейшая из мудрейших, на закате сегодняшнего дня, не откладывая, поведать мне эту историю.
– Повинуюсь, мой принц! – В который уже раз Шахрияр удивился гордости поклона Шахразады.
– Должно быть, тебя весьма утомляют наши беседы, моя греза? Может, тебе следует отдохнуть, не покидая моих покоев? После долгой ночи, думаю, путешествие через полгорода для тебя более чем утомительно.
Шахразада отрицательно покачала головой.
– Благодарю, мой повелитель. И прошу позволения все же отправиться под родительский кров, ибо внимание близких столь же благотворно для души, как долгий и сладкий сон.
«Глупец, да отец просто с ума сойдет от горя, если я не появлюсь до полудня. Он будет сидеть под дверью и ожидать глашатаев, как бы мудр и спокоен ни бывал в твоем диване».
Шахрияр, удивляясь самому себе, следил из высокого окна за тем, как опускается на шелковые подушки уставшая Шахразада, как закрывается бархатный полог и четверо сильных рабов поднимают на плечи паланкин. Вот уже процессия с дремлющей девушкой исчезла за поворотом… А принц все скользил взглядом по опустевшему дворику у закатных ворот…
«Чем же околдовала меня эта странная красавица? – в который уж раз задавал он себе вопрос. – Почему я ловлю каждое ее слово, как малыш сказку кормилицы; почему, стоит лишь ей заговорить, как я переношусь в мир, который описывает этот дивный тихий голосок? Чем она околдовывает?»
Быть может, глупцу следовало просто радоваться тому, что этот тихий голосок околдовал того, кто был проклят. Быть может, следовало просто забыть обо всем и радоваться каждому мигу жизни, не обагренной более кровью ни в чем не повинных жертв проклятия? О да, это было бы куда мудрее.
Но принц Шахрияр был молод, а молодости не свойственна мудрость. Хотя… Ведь Шахразада была моложе наследника, однако ее разуму мог позавидовать любой из мудрецов дивана. Но она была обычной женщиной. А кто из мужчин признаёт ум, не то что мудрость, у женщины?..
Итак, принц, ведомый любопытством, поспешил к брату, чтобы у него узнать о непонятной ему дочери визиря.
Появление наследника в Белой башне столь изумило Шахземана, что в первые минуты он просто молчал; да и где это видано, чтобы будущий халиф, дабы утолить свое любопытство, самолично является в покои будущего главного мудреца вместо того, чтобы приказать тому явиться в малый зал для церемоний? Или в большой зал дивана…
Шахрияр же, похожий сейчас на любопытного мальчишку, каким был лет десять назад, откровенно рассматривал жилище Шахземана и его жены. Всему удивлялся принц: и тому, каким уютным, оказывается, может быть дом, обустроенный любящими женскими руками, и как непохожи покои младшего брата на большой дворец или обитель книжника.
Наконец Шахземан пришел в себя.
– Да будет благословен каждый день твоей жизни, брат мой!
– И да благословен будет этот чертог! – с удовольствием сказал Шахрияр.
Герсими же, увидев наследника, сочла за лучшее спрятаться. Но так, чтобы слышать все, о чем будут беседовать братья. Не к добру этот визит венценосного Шахрияра, ох не к добру…
Принц же не замечал удивления брата. Говоря по секрету, он не замечал почти ничего вокруг – его вело любопытство, и он жаждал как можно скорее удовлетворить свой интерес.
– Скажи мне, добрый мой мудрый брат, хорошо ли ты знаешь Шахразаду, дочь визиря?
Шахземан с удивлением посмотрел на брата.
– Ты же знаешь, брат, что хорошо и очень давно – детьми мы частенько играли вместе. Наш добрый батюшка, да хранит его Аллах во веки веков, сделал девушку учительницей моей прекрасной жены, да ты присутствовал при этом. Но почему ты спрашиваешь?
– Да, я помню. Как помню и твои слова о том, что девушка эта воистину необыкновенная. Уже три ночи я с ней беседую, слушаю ее рассказы, ее голос, касаюсь ее руки…
Шахземан теперь уже не просто с удивлением, а с самым настоящим изумлением слушал брата, ибо тот никогда не говорил с ним как с равным и, конечно, никогда не делился впечатлениями о своих девушках.
– …и чем больше я слушаю эту маленькую мудрую красавицу, тем больше удивляюсь и пугаюсь.
– Пугаешься, брат?
– Пугаюсь. Самого себя, ведь при первых же ее словах я перестаю быть самим собой. Я странствую по океанам в поисках мифических чудовищ, играю в неведомые игры во имя неведомых народов, восседаю на крылатых конях – короче, чувствую все то, о чем рассказывают ее коралловые уста, слышу шепот и чувствую страсть всех тех, кем становлюсь по прихоти этой малышки… Должно быть, она владеет какой-то древней магией…
Шахземан рассмеялся.
– Нет, добрый мой струсивший брат. Никакой магии тут нет… А чуду перевоплощений мы удивлялись и тогда, когда нам было по семь лет, уже тогда сказки Шахразады переносили нас, как тебя сейчас, через горы и океаны, через часы и столетия… Уж таков ее удивительный дар – уметь представить мир, о котором повествует.
– Так просто… – с разочарованием в голосе произнес Шахрияр.
– Ты разочарован, брат? Неужели и Шахразаду теперь постигнет судьба всех прежних твоих наложниц?
– О нет… Я буду наслаждаться удивительным даром этой женщины до тех пор, пока не истощится ее фантазия, пока не прискучат мне ее рассказы… А уж тогда…
«А уж тогда, глупый принц, твоя седая борода отрастет на целый фарсах и ты просто запутаешься в ней!» – с удовольствием подумала Герсими. Она услышала вполне достаточно, чтобы быть за Шахразаду спокойной. Но решила пока девушке этого не говорить, ибо не почувствовала она в голосе Шахрияра уверенности подлинного хозяина существующего положения.
И вновь наступил вечер. Зажглись на небе звезды, показался из-за легких облаков тонкий серп луны. Вновь ступила Шахразада в покои принца. Ее уста улыбались, однако душа была насторожена, как дикая серна у края пустыни, готовая в любую минуту совершить головокружительный прыжок прочь от опасности.
– Да пребудет с тобой милость Аллаха всесильного! – Поклон девушки и на этот раз был сдержан и полон достоинства.
– Здравствуй и ты, прекрасная волшебница! – Шахрияр с удовольствием смотрел на нее.
Сегодня он чувствовал себя не повелителем, а лишь гостеприимным хозяином, к которому зашла на огонек красавица, появления которой он ждал с надеждой и нетерпением.
– Так как же звали того шута из сказки, который посмел утвердиться на троне правителя?
– Не торопись, повелитель. Кто знает, сказка ли это или так все и было на самом деле…
Свиток двадцать шестой
В те далекие дни, о которых повествует легенда, правил прекрасным, как сон, Багдадом великий Гарун аль-Рашид, чей род, как утверждают, восходит к самому Сулейману ибн Дауду, мир им обоим.
– Ого, так бедняга решился отобрать трон у самого Гаруна аль-Рашида? Смелый парень…
