При этих словах в ушах у одного из чертей зазвенело, и он не заставил себя долго ждать. В комнате у близнецов прогремел гром, сильно запахло серой, и вот уже черт преспокойно восседает в кресле.

— Так кто же должен ехать ко всем чертям? — строго спрашивает он, поигрывая хвостом.

Марко от страха чуть в обморок не упал. А Мирно, всегда готовый соврать, подбежал к окну и, указывая в сторону площади, закричал:

— Он там, ваша милость, он туда убежал!

К счастью, черт тут же выскочил в окно, помчался на площадь и решил во что бы то ни стало унести ко всем чертям аптекаря Панелли, который стоял в дверях своей аптеки, наслаждаясь вечерней прохладой. Синьора Панелли, однако, спасла мужа. Она показала черту рекомендацию, подписанную каким-то очень важным лицом.

Учитель Грамматикус решил однажды провести реформу грамматики.

— Надо кончать, — сказал он, — со всеми этими трудностями. Зачем, например, нужно различать прилагательные по всяким там категориям? Пусть категорий будет всего две — прилагательные симпатичные и прилагательные несимпатичные. Прилагательные симпатичные: хороший, веселый, великодушный, искренний, мужественный. Прилагательные несимпатичные: жадный, лживый, бесчестный и так далее. Разве не лучше?

Служанка, слушавшая его, ответила:

— Намного лучше!

— Перейдем к глаголам, — продолжал учитель Грамматикус. — Я лично считаю, что их надо делить не на три спряжения, а всего на два. Первое — это глаголы, которые надо спрягать, а второе — глаголы, которые спрягать не надо, как, например: лгать, убивать, воровать. Прав я или нет?

— Золотые слова! — вздохнула служанка.

И если б все думали так, как эта добрая женщина, реформу можно было бы провести в десять минут.

Жил как-то один молодой человек, который мечтал стать великим изобретателем. Он учился день и ночь, учился много лет и наконец сказал себе:

— Я многому научился, стал УЧОННЫМ и теперь покажу всем, на что я способен.

Он сразу же принялся за эксперименты, и ему удалось изобрести дырки в сыре. Но потом он узнал, что они уже были изобретены.

И тогда он начал учиться заново. Учился с утра до вечера и с вечера до утра, учился многие месяцы и наконец сказал себе:

— Пора кончать. Теперь я уже УЧОНЫЙ… Надо посмотреть, на что же я способен.

И все увидели — он изобрел дырки в зонтике. И все очень смеялись.

Но он не пал духом, а снова взялся за книги, продолжил свои эксперименты и наконец сказал себе:

— Ну вот, теперь я уверен, что не ошибаюсь, Теперь я уже просто УЧЕННЫЙ.

Но все-таки он опять ошибался. Он придумал окрашивать корабли акварельными красками. Это было очень дорого и меняло цвет моря.

— И все-таки я не отступлюсь! — решил отважный изобретатель, у которого голова уже покрылась сединой.

Он снова сел за книги и занимался так много, что действительно стал УЧЕНЫМ. И тогда он смог изобретать все, что ему хотелось. Он придумал, например, машину для поездок на Луну, поезд, которому достаточно было одного-единственного зернышка риса, чтобы промчаться тысячу километров, туфли, которые никогда не снашивались, и множество других таких же интересных вещей.

Одного только он не смог придумать — как научиться никогда не делать ошибок. И, наверное, никто никогда не придумает этого.

Я спросил одну девочку:

— Кто командует у тебя в доме?

Она смотрит на меня и молчит.

— Ну так кто же командует — папа или мама?

Она опять смотрит на меня и молчит.

— Что же ты молчишь? Ну кто-то ведь, наверное, командует?

Она опять смотрит на меня растерянно и молчит.

— Не знаешь, что значит командовать?

Да нет, она знает.

— Так в чем же дело?

Она смотрит на меня и молчит. Сердиться на нее? Может, она, бедняжка, немая? А она вдруг как побежит от меня… Потом остановилась, показала мне язык и прокричала со смехом:

— Никто не командует, потому что мы все любим друг друга!

Однажды куры увидели на тропинке лису: лежит себе, совсем как неживая, глаза прикрыты, и хвост не шелохнется.

— Она умерла, умерла! — закудахтали куры. — Надо похоронить ее!

И они тут же зазвонили в колокола, облачились в траур, и петух пошел рыть яму в поле.

Это были очень красивые похороны, и цыплята принесли цветы. Когда же подошли к яме, лиса вдруг выскочила из гроба и съела всех кур.

Новость быстро разнеслась по всем курятникам. О ней передавали даже по радио. Но лису это нисколько не огорчило. Она затаилась на некоторое время, а потом перебралась в другое село и снова разлеглась на тропинке, прикрыв глаза.

Пришли куры из другого села и тоже сразу закудахтали:

— Она умерла, умерла! Надо похоронить ее!

Зазвонили в колокола, облачились в траур, и петух пошел рыть яму на кукурузном поле.

Это были очень красивые похороны, и цыплята пели так, что слышно было даже во Франции.

Когда же подошли к яме, лиса выскочила из гроба и съела весь похоронный кортеж.

Новость быстро разнеслась по всем курятникам и заставила пролить немало слез. О ней говорили даже по телевидению, но лиса ни капельки не испугалась. Она знала, что у кур короткая память, и жила себе припеваючи, притворяясь, когда надо, мертвой. А тот, кто будет поступать, как эти куры, значит, совсем не понял эту историю.

Не вздумайте нахваливать мне чудеса эха, не поверю! Вчера меня повели знакомиться с одним из них. Я начал с простейших арифметических вопросов:

— Сколько будет дважды два?

— Два! — ответило эхо, даже не подумав.

Неплохое начало, ничего не скажешь!

— Сколько будет трижды три?

— Три! — радостно воскликнуло глупенькое эхо.

В арифметике оно было явно не сильно. Я решил дать ему возможность показать себя в лучшем виде и сказал:

— Выслушай мой вопрос и подумай как следует, прежде чем ответить. Что больше — Рим или озеро Комо?

— Комо, — ответило эхо.

— Ну, ладно, оставим в покое географию. Перейдем к истории. Кто основал Рим — Ромул или Цезарь?

— Цезарь! — крикнуло эхо.

Тут я совсем рассердился и решил задать последний вопрос:

— Кто из нас меньше знает, я или ты?

— Ты! — невозмутимо ответило эхо.

Нет, не вздумайте нахваливать мне чудеса эха…

Как-то раз одногорбый верблюд сказал верблюду двугорбому:

— Я, приятель, тебе очень сочувствую. Позволь выразить тебе мое соболезнование.

— А в чем дело? — удивился тот. — Кажется, я не ношу траура.

— Вижу, вижу, — продолжал одногорбый верблюд, — что ты даже не понимаешь, как несчастлив. Ведь ты такой же верблюд, как я, только с недостатком — у тебя два горба вместо одного. И это, конечно, очень, очень грустно.

— Прости меня, — ответил двугорбый верблюд, — я не хотел тебе это говорить, не хотел обижать, но раз уж ты сам заговорил об этом, так знай же, что из нас двоих ты несчастнее. Потому что это ты с дефектом. Это у тебя вместо двух горбов, как должно быть у приличного верблюда, всего один!

Так они спорили довольно долго и даже чуть не подрались, как вдруг увидели проходящего мимо бедуина.

— Давай спросим у него, кто из нас прав, — предложил одногорбый верблюд.

Бедуин терпеливо выслушал их, покачал головой и ответил:

— Друзья мои, вы оба с недостатками. Но не в горбах дело. Их вам подарила природа. Двугорбый красив тем, что у него два горба, а одногорбый красив, потому что у него только один горб. А главный недостаток у вас у обоих в голове, раз вы до сих пор не поняли этого!

Были когда-то две республики: одна называлась Республика Семпрония, другая — Республика Тиция. Существовали они уже очень долго, многие века, и всегда были соседями.