Но еще несколько минут, прежде чем была прервана связь с искусственным спутником, люди самые-самые разные — белые, черные и желтые, счастливые и несчастные — продолжали с улыбкой смотреть на изображение мальчика, игравшего с котенком там, на космических дорогах…

Тысячи журналистов принялись отстукивать на машинках свои статьи в газеты.

«Улыбающееся лицо Джипа, — писали девяносто пять журналистов из ста, — это пожелание мира и счастья нашей старой планете!»

А те пять журналистов, которые оставались от ста, начинали с той же фразы, только вместо слова «улыбающееся» они написали «веселое».

19 января в 3 часа 30 минут мало осталось таких римлян, которые не сидели бы у телевизоров или радиоприемников у себя дома или в кафе. Все ждали известий о Джипе, о его приземлении. Понятно, что на улице было очень мало прохожих. И уж совсем немногие оказались в тот момент у древнего Колизея — кто спешил по своим делам, а кто по чужим. И среди этих немногих была старушка с хозяйственной сумкой в руках. В сумке она несла разные кулечки с потрохами, корочками сыра, рыбьими головами, кусками хлеба и кусочками мяса.

Во всей округе старушку эту звали не иначе, как «кошкина мама». Это потому, что она заботилась о бездомных кошках, нашедших приют в развалинах старого Колизея. Кошки очень мило проводили здесь время, с удовольствием нежились на солнышке и поглядывали иногда на туристов. Об охоте на мышей кошки даже не помышляли. Ни к чему! Ведь всегда найдется кто-нибудь, кто угостит чем-нибудь вкусненьким. Вот и сейчас «кошкина мама» спешила к ним со своими деликатесами.

Вдруг на тротуар надвинулась черная тень тучи.

«Не дождь ли собирается?» — встревожилась старушка. Она взглянула на небо. Боже правый, да это же парашют! Неужели началась война?!

Огромный оранжевый зонт опускался с голубого неба. К парашюту была подвешена и качалась на ветру какая-то странная капсула.

«Нет, это, слава богу, не война! — подумала старушка. — Иначе был бы не один парашют, а много-много — целая тысяча!»

Парашют между тем опускался прямо на Колизей.

«Пойду посмотрю, — решила «кошкина мама», — котята подождут несколько минут».

Она пересекла площадь и, ускорив шаги, насколько позволяли ей старые башмаки, вошла в одну из арок Колизея и поднялась на парапет, который окружает арену. И в этот момент парашют приземлился. Как раз на то место, откуда древнеримские императоры смотрели представления, прежде чем войти в учебники истории.

Капсула открылась, и из нее выскочил Джип.

— Откуда ты взялся? — спросила его «кошкина мама».

— Добрый день, синьора! — вежливо ответил Джип, радостно побежав ей навстречу.

— А почему ты бродишь по свету в одних носках? — с упреком спросила старушка.

— Неужели это Колизей?! — воскликнул Джип, не отвечая на вопрос.

— Конечно. Осторожно, не провались в подземелье.

— Подумаешь! Там ведь теперь не держат львов!

— Послушай, с каких это пор дети стали летать на парашютах?

— Синьора, у вас есть дома телевизор?

— Нет, сынок, нету. А что?

Джип ужасно огорчился. Надо же! Прилететь из космоса и опуститься, так сказать, прямо на голову какой-то старушонки, которая понятия не имеет о его приключениях, — это просто ужасно!

— Извините, уважаемая синьора, но я должен сообщить о своем прибытии, а то меня еще долго будут искать.

И Джип бросился к выходу из Колизея.

Но «кошкина мама» уже не обращала на него внимания.

— Кис-кис-кис! — ласково звала она. — Иди сюда, кисанька, иди!

Это она увидела Миучино, который выбрался из капсулы, куда ученые посадили его перед стартом, чтобы изучать его поведение в космосе. Миучино смущенно осматривался по сторонам.

— Да это же Колизей, дурачок, знаменитый римский Колизей! Сразу видно, что ты нездешний! Но у меня и для тебя найдется гостинец, иди-ка сюда.

Миучино хоть и был нездешним котенком, но нюх имел отличный — сумка старушки сразу же заинтересовала его.

А Джип, выскочив на улицу, так и застыл на месте. Он жутко испугался. Толпы людей неслись к Колизею, где, как только что стало известно, должен приземлиться космонавт. Люди бежали сюда со всех концов Рима, спешили на велосипедах и автомобилях, на всех видах транспорта, и так запрудили все улицы, что к Колизею не могли пробиться даже машины теле— и кинооператоров, не говоря уже о фотографах и журналистах, представителях правительства, дипломатического корпуса и городских властей. Над Римом стоял оглушительный звон колоколов, рев сирен и гудков, и даже слышались орудийные залпы.

«Да они раздавят меня! — подумал Джип. — От меня не останется и мокрого места! Спасайся кто может!» Он повернулся и помчался назад, перепрыгнув на ходу Миучино, перед которым «кошкина мама» раскладывала свои гастрономические сокровища. Добравшись до капсулы, он забрался в нее и заперся.

— Осторожнее! Осторожнее! — закричала старушка первым любопытным, которые подбежали к ней. — Дайте же котенку поесть!

К счастью, один фотограф узнал космического котенка и тем самым спас ему жизнь и обед. А Джип в своей капсуле не подавал и признаков жизни.

— У него закрыты глаза!..

— Он потерял сознание!..

— Он умер!..

— Джип, выйди оттуда! Тебя ждет вся Италия!

— Э, нет! Сначала вы угомонитесь! — ответил Джип. — А потом и поговорим. И самое главное — никаких телекамер! Не хватает только, чтобы я снова, не успев приземлиться, отправился путешествовать. И снова без ботинок.

Самые нетерпеливые люди взломали дверцу капсулы, силой вытащили оттуда Джипа, и самый высокий человек посадил его к себе на плечи под громкие аплодисменты.

— Дорогу! Дорогу! Его надо отвезти в больницу! Вызовите «скорую помощь»!

На площади около Колизея стояло уже, наверное, штук двести санитарных машин, и своими сиренами они могли бы привести в чувство целую дюжину потерявших сознание космонавтов. Но только не Джипа. Он приоткрыл один глаз только тогда, когда почувствовал, что машина «скорой помощи» совсем рядом. Убедившись, что поблизости нет никаких телекамер, способных проглотить его, открыл другой глаз и громко рассмеялся. Медсестры, министры, адмиралы, парикмахеры, фотографы — десятки самых различных людей, которым удалось протиснуться к машине, — засмеялись вместе с ним.

— Я хочу домой! — наконец сказал Джип.

И вскоре поезд помчал его в родной Милан.

А Колизей снова опустел. Там осталась только «кошкина мама». Миучино, похоже, не огорчился оттого, что пресса и власти не уделили ему должного внимания. Он так вкусно и сытно пообедал, что не мог шевельнуть даже кончиком хвоста.

И «кошкина мама» на руках понесла кота-путешественника к себе домой.

Много лет приходилось мне исправлять орфографические ошибки. Сначала свои собственные — когда учился в школе, затем — чужие — когда стал учителем. И только потом я принялся придумывать свои фантазии и сказки. Некоторые из них даже включены — и это большая честь! — в учебники. Это значит, между прочим, что сама по себе мысль — поиграть с ошибками — не так уж и плоха. В самом деле, не лучше ли, чтобы ребята учились не плача, а смеясь? Ведь если собрать все слезы, что пролиты на всех пяти континентах из-за ошибок, получится такой водопад, что впору строить гидростанцию. Только я считаю, энергия эта была бы слишком дорога.

Ошибки необходимы и полезны, как хлеб. А иногда даже красивы, как, например, Пизанская башня.

В этой книге много ошибок. Некоторые видны невооруженным глазом, другие скрыты, как в загадках, Не все они, однако, допущены детьми, и это вполне понятно. Между нами, взрослыми, говоря, мир был бы непередаваемо прекрасен, если б ошибались в нем только дети! Вот почему эту книгу для ребят я посвящаю папам и мамам и, разумеется, школьным учителям — словом, всем, на ком лежит огромная ответственность исправлять — не ошибаясь! — самые маленькие и невинные ошибки, какие только случаются на нашей планете.