Такой настрой прессы и большинства английских читателей вполне понятен. Но представляет интерес в этой связи тот факт, что неожиданно в этом хоре раздались совсем другие голоса. Многие англичане взяли Бланта под свою защиту, а те, кто лично знал его, в своих письмах в газеты рассказывали об огромных заслугах Бланта перед Британией, о его высоких моральных качествах.
17 ноября «Таймс» опубликовала целую подборку таких писем. Некоторые из них были коллективными. Писали студенты, когда-то учившиеся у него, его коллеги по работе, англичане, читавшие его замечательные книги. «Каждого, кто знал Бланта, — писал Майкл Джакобс, который был его студентом в течение нескольких лет, — поражала его исключительная энергия, энтузиазм и гуманность». Он называл его «выдающимся педагогом». Группа бывших студентов назвала Бланта «замечательным педагогом», «блестящим преподавателем» и отмечала его доброжелательность. Они выражали сожаление, что к нему были приняты строгие меры. «Для нас он остается великим педагогом и джентльменом», — писали они в заключение. В газетных статьях и письмах отмечалось, что Блант — один из самых знаменитых искусствоведов. Упоминались его монографии о Пуссене, об искусстве Италии, работы о барокко, рококо и архитектуре Неаполя. «Эти работы являются образцом для последующих книг по искусству», — говорилось в одной из статей. Многие знавшие Бланта выражали удивление и сожаление, что «такой одаренный человек мог быть повинен в таком поведении».
Газета «Дейли телеграф» опубликовала статью Теренса Мал-лея о Бланте как ученом-искусствоведе и педагоге. В ней автор писал: «Если бы меня попросили назвать имя выдающегося ученого-искусствоведа, я бы назвал имя Антони Бланта. Он автор многих образцовых книг по истории искусств, блестящий лектор, превосходный ученый».
Адвокат Бланта Рубинштейн говорил, что никто из друзей Бланта в эти дни не покинул его, а его давний знакомый Брайен Севелл добавлял: «Он не остался одиноким». Блант выразил публично признательность всем своим друзьям за их лояльность в эти трудные для него дни.
Едва ли о ком-либо из шпионов отзывались после их разоблачения так тепло и с таким уважением, как о Бланте.
Интересна и еще одна подробность. Через несколько недель после разоблачения Бланта последовало резкое обострение отношений Англии с Советским Союзом. СССР вторгся в Афганистан. Начался новый этап «холодной войны». Казалось, в этих условиях можно было ожидать взрыва ненависти к Бланту, потока статей в прессе, клеймящих его. Ничего подобного.
Я поинтересовался, как освещало его тайную деятельность самое авторитетное биографическое издание Англии — «Who is Who», в котором отмечаются все выдающиеся люди страны. У нас в аналогичном случае «нашего предателя» или клеймили бы, или вычеркнули бы его имя из всех энциклопедий и словарей. А англичане по-прежнему продолжали печатать его работы в 1980, 1981 и 1982 годах, подробные данные о его жизни и деятельности с длинным списком его научных работ, даже с упоминанием о его орденах и возведении в дворянство, ни слова не говоря о том, что произошло в 1979 году. Пусть в истории он останется прежним Блантом — советником королевы, выдающимся искусствоведом.
И все же каковы были дальнейшие последствия для Бланта раскрытия его тайной деятельности?
Немедленно после речи М. Тэтчер в парламенте королева лишила его рыцарского звания (дворянства) и он перестал именоваться сэром Антони.
Тринити-колледж, который он окончил и в котором в свое время работал, лишил его присвоенной ему за 12 лет до этого почетной степени доктора наук. Через неделю после лишения Бланта дворянства, 23 ноября, ректор Тринити вручил ему постановление совета колледжа о лишении его почетного звания. Среди почетных докторов колледжа были принц Филипп, герцог Эдинбургский, супруг королевы, лорд Ротшильд, ученый-атомщик лорд Пенни и другие видные лица. И совет колледжа счел неуместным, чтобы их коллегой оставался «советский шпион».
Парадоксальность этого шага заключалась в том, что почетное звание ему было присвоено в 1967 году, то есть три года спустя после того, как он сознался в своей разведывательной деятельности, и после того, как это стало известно и высшему руководству страны. И никто, включая премьеров страны, которые, по словам Тэтчер, как раз в то время были информированы о шпионской работе Бланта, не осмелился тогда этому воспрепятствовать.
Как известно, Блант был в свое время награжден французским орденом Почетного легиона. Правительство Франции проявило большую снисходительность и не лишило его этого высокого ордена. Представитель правительства Голландии выступил в ноябре 1979 года со специальным заявлением. В нем он напомнил, что Блант был награжден голландским орденом королевой Джулиан по рекомендации правительства за вклад в развитие англо-голландских культурных отношений, в том числе за помощь в организации выставок художников, и он не будет лишен этого ордена.
Глава XVI. ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Продолжал ли Блант в 60-70-е годы работу разведчика или был целиком поглощен научной работой? Такой вопрос я задал Центру зарубежной разведки России.
Чем был вызван этот вопрос? Дело в том, что сам Блант в одном интервью заявил, что он покончил «со шпионской деятельностью» в 1945 году. Читатель уже знает, что это было «вынужденное» и, мягко говоря, неточное заявление. Вплоть до 1951 года, до побега Берджеса и Маклина, он продолжал быть тесно связан с Лубянкой. Некоторые предполагают, что в связи со значительным ухудшением здоровья Бланта в 50-е годы и позднее его разведывательная деятельность для Москвы была уже не такой активной. На мой взгляд, такие предположения имеют под собой некоторые основания84.
Вероятно, можно сказать, что в последние годы он отошел от активной разведывательной работы в пользу СССР. Его разоблачение и признание им в 1964 году своей связи с советской разведкой просто исключили для него всякую возможность ведения разведывательной работы. Конечно, за ним уже следили, и в любом случае контрразведка держала его все время в поле своего внимания. Этот вывод можно сделать и из документа о деятельности Бланта, который я получил от Центра зарубежной разведки России. В нем говорится, что возврат Бланта к научно-исследовательской деятельности в области искусствоведения и архитектуры объясняется его личным стремлением окончательно и полностью посвятить себя любимому занятию.
Однако дополнительно полученные мною накануне выхода этой книги документы из Центра зарубежной разведки позволяют теперь дать более точный ответ на вопрос об окончании его активной разведывательной работы на Лубянку.
Из них ясно, что еще в 1949 году Блант был временно законсервирован. «В январе — мае 1951 года с ним было проведено несколько встреч. В мае 1951 года связь с ним была прекращена…» Однако в 1954 году «с целью выяснения его положения, — как говорится в документе, — были проведены две встречи, в ходе которых выяснилось, что в материальной или иной помощи он не нуждается и из Англии выезжать не хочет. В дальнейшем связь с ним не поддерживалась».
На вопрос, что было известно Москве о жизни Бланта после его разоблачения, мне ответили: «Только то, что было опубликовано в печати».
Как мне сообщили в Ясенево, «личное дело Бланта было закрыто в 1954 году».
Можно ли на этом основании сделать вывод, что в 1954 году Блант полностью отошел от разведывательной работы? Думаю, что такого вывода сделать нельзя. И вот почему: и после 1954 года остались нераскрытыми некоторые советские разведчики в Англии, работавшие в «кембриджской группе» или тесно связанные с ней. Это мне точно известно. Некоторые сведения они могли получать через Бланта.
По моей просьбе были просмотрены дела, имевшие прямое отношение к Бланту. Но сведения о нем и от него могли проходить и по другим делам, которые не изучались.