Кернкросс успешно сдал экзамены в МИД и начал работать в немецком отделе Форин оффис, сотрудником которого был и Дональд Маклин. В 1938 году по совету «контролера» он перешел на работу в Министерство финансов. В немецком отделе уже был один «наблюдатель», и Центр посчитал слишком большой роскошью иметь двух наших разведчиков в одном отделе министерства.
Добытые материалы Кернкросс передавал Берджесу и Бланту (позднее на квартире Берджеса были найдены некоторые бумаги Министерства финансов). Для облегчения доставки материалов советская разведка выделила Кернкроссу небольшую сумму для покупки автомобиля. В 1942 году его перевели на еще более секретную работу в Блетчли-парк для наблюдения за расшифровкой «Ультрой» донесений «Энигмы». Он был назначен редактором материалов «Энигмы». Сам Кернкросс признавал, что в течение почти трех лет передавал секретные материалы «Ультры» в Москву. Регулярно, каждую неделю, он поставлял документы для направления в Центр. Кернкросс с особой гордостью говорил о передаче добытых им сведений в Москву накануне Курской битвы.
Об этих материалах я еще расскажу подробнее. Кернкросс говорил на допросе, что однажды он передал информацию, которая позволила русским уничтожить на земле сотни германских самолетов.
Некоторые английские авторы считают, что обычно при освещении деятельности «кембриджской пятерки» Кернкросс остается в тени, хотя он оказал Советскому Союзу большую помощь, чем некоторые его коллеги.
В 1944 году Кернкросс был переведен в Лондон, в штаб-квартиру Секретной службы. КГБ был доволен, так как, по некоторым данным, русские имели к тому времени в Блетчли-парк и другого агента. Находясь в Лондоне, он продолжал поставлять разведывательную информацию в Москву. Участком его работы на этот раз была Югославия, и Москва получала своевременную информацию о планах союзников в отношении этой страны. В конце войны он вернулся на работу в Министерство финансов, и там, по крайней мере до 1952 года, передавал Бланту документы, касающиеся экономического положения Англии и ее внешнеэкономической политики. После своей отставки Кернкросс сначала работал преподавателем в Канаде, а затем перешел на службу в одно из Представительств ООН в Риме.
Чем объясняется такое «милостивое» отношение английского руководства к нему? Прежде всего тем, что ранее уже был создан прецедент, когда четвертого «большой пятерки» не привлекли к судебной ответственности. Если бы английские власти наказали пятого, то вновь всплыл бы вопрос о Бланте и, конечно, сделали бы вывод, что Бланта не судили только потому, что он троюродный брат королевы и ее советник.
Кроме того, Кернкросс слишком много знал об английской системе «Ультра», которой так гордилась английская Секретная служба. Разглашение факта, что система «Ультра» обслуживала КГБ, вызвало бы шок в Англии, за которым последовала бы серия отставок и в контрразведке, и в правительстве. Поэтому последнему было выгодно замолчать всю эту историю. Ряд английских авторов утверждают, что Кернкросс был пятым, замыкающим цепь советских разведчиков из Кембриджа.
Журналист Чепмен Пинчер более осторожно подходит к этому вопросу. Вот что он пишет: «Кернкросс должен быть признан шпионом, имевшим огромный успех. Но пятый ли он в этом «круге пятерых»? В пользу положительного ответа говорит многое: его завербовали в Кембридже, он был другом Берд-жеса и Бланта, знал Филби и Маклина, которые тоже являлись советскими агентами. У него был тот же «контролер» — сначала «Отто», потом «Генри», который руководил «кругом пятерых». Как и остальные четверо, он был выдающимся разведчиком, имевшим большой успех». Казалось, после этого может следовать только один вывод. Но Пинчер в такой категоричной форме: да, Кернкросс был пятым в группе, — вывода не делает. Почему? Некоторые близкие к «кембриджской группе» утверждают (правда, без конкретных доказательств), что пятый был ученым, а Кернкросс таковым не был. Однако это утверждение малоубедительно. Нет точных данных, что пятый был ученым. Да и что понимать под термином «ученый»? Кернкросс, хотя и не стал заниматься наукой, имел явную склонность и способности к ней и предполагал ею заняться, но вынужден был отказаться по рекомендации КГБ. Может быть, отсюда и пошло предположение, что пятый был ученым? Другие исследователи, знавшие членов «кембриджской группы», например Питер Райт, не сомневаясь, утверждали, что Кернкросс входил в «пятерку». Для нас же важно констатировать, что Кернкросс активно участвовал в работе группы, что Блант был тем звеном, которое связывало Кернкросса с Центром.
Читатель, однако, вправе спросить: а каково мнение автора по этому вопросу? Мой ответ вполне определенный — да, пятым в «большой пятерке» был Кернкросс. Какие у меня для этого основания? Во-первых, те, что я уже привел. Во-вторых, в Музее памяти внешней разведки России есть фотография пятого. Под ней нет подписи, но для меня, видевшего изображения Кернкросса в английских изданиях, не было никакого сомнения, что на стенде помещено фото Кернкросса. В-третьих, англичане уверяют, что и сам Кернкросс признавался, что был пятым в «кембриджской пятерке».
Я задал вопрос Центру разведки относительно него: «Признали ли мы официально (или неофициально), что Кернкросс был советским агентом?» — «Нет», — был ответ. Но он означал, что мы и не отрицаем этого.
Когда первое издание моей рукописи было уже подготовлено к печати, я прочитал книгу Ю.И. Модина «Мои товарищи из Кембриджа». В ней он назвал пятым Кернкросса, единственного на сегодняшний день оставшегося в живых члена «пятерки», и рассказал о его деятельности. Модин сообщил мне, что до публикации книги он попросил издательство показать ее Кернкроссу и узнать, не будет ли он возражать против упоминания в ней его имени как пятого. Издательство связалось с Кернкроссом и передало ответ примерно следующего содержания: да, автор изложил все так, как было, но рассказал далеко не обо всем, что знал. В целом он не высказал возражений против ее издания.
Работа днем и ночью
С каждым месяцем у Бланта было все больше и больше дел. Продолжал он и контрразведывательную работу, которую ему поручило руководство МИ-5, по вскрытию багажа дипломатических курьеров. Часто Блант и помогавший ему Берджес работали ночами. Берджес вербовал подходящих агентов для МИ-5, где он работал с 1939 по 1941 год, в МИ-6, а затем на Би-Би-Си, из сотрудников посольств нейтральных стран, в особенности из числа дипломатов Швеции, Испании и Швейцарии.
Никаких подозрений у английских спецслужб Берджес в то время не вызывал. В тощих досье МИ-5 на Берджеса были только его отчеты о работе для МИ-5. В 1943 году Филби и Блант вместе с другими сотрудниками подверглись обычной, рутинной проверке, но никаких компрометирующих материалов на них обнаружено не было, и доверие к ним еще больше увеличилось.
Дважды в неделю Блант по окончании работы брал с собой атташе-кейс с документами для «домашней работы». Так как некоторые сотрудники не успевали выполнить положенное в рабочее время, то им было это официально разрешено. Часто он возвращался вечером в Куртолдз-институт, где продолжал работать и где у него был рабочий кабинет. Там ему помогал в снятии копий с документов для Москвы Гай Берджес. «Генри» снабдил Бланта специальным фотоаппаратом для фотографирования документов. Уверяют, что Берджес приносил одному советскому сотруднику КГБ буквально разбухшие от документов Форин оффис портфели.
После встречи с Берджесом этот сотрудник возвращался в посольство весь в грязи, из чего свидетели этих сцен делали вывод, что они встречались где-то за городом. Все эти материалы обрушивались на советское посольство, где на 3-м этаже был расположен шифровальный отдел резидентуры КГБ. Обычно эти материалы передавались через «Генри». Иногда они всю ночь переписывались, перефотографировались, чтобы на утро их можно было возвратить.
Блант и Берджес были так завалены работой над документами, что взмолились и заявили своим русским коллегам, что надо пересмотреть сложившуюся систему и установить более строгий распорядок работы.
