Первое внедрение в Англию советской разведки — а с ним и первая серьезная удача — состоялось в начале 30-х годов и произошло совершенно случайно. Событие это носило в известной степени курьезный характер. Об этом эпизоде я впервые узнал из книги «Новый КГБ. Локомотив советской власти», изданной 20 лет назад в Нью-Йорке. Ее авторы — известные американские разведчики Уильям Корзон, имевший контакты со спецслужбами ряда стран, в том числе Британии, и Роберт

Кроули, долго служивший в американской военной и военно-морской разведке и занимавший видный пост в Управлении стратегических служб США. Оба автора имели в своем распоряжении уникальные документы, включая материалы слушаний в американском конгрессе о советской разведке.

Предыстория этого «случайного успеха» такова: как раз в это время советник посольства в Париже Григорий Беседовский (кстати, сотрудник КГБ), боявшийся разоблачений за какие-то финансовые махинации, был вызван в Москву. Опасаясь наказания, он изменил родине и обратился с просьбой о политическом убежище к французским властям. В то время советским послом во Франции был крупный дипломат В.С. Довгалевский, но его не было в Париже, так как советское правительство именно ему поручило ведение переговоров с Англией о восстановлении дипломатических отношений между двумя странами.

Беседовский оставался временным поверенным в делах и, естественно, только в общих чертах знал о странных событиях, которые произошли в те дни в советском посольстве во Франции. Французы предъявили ему сотни фотографий советских сотрудников в Париже и русских во Франции и просили сообщить, кто из них является сотрудником КГБ или связан с ним. Когда очередь дошла до фотографии Владимира Войновича, сотрудника КГБ в советском посольстве в Париже, Беседовский рассказал, что несколько дней назад в посольство СССР приходил один англичанин со странным предложением. Он беседовал с Войновичем. Этот эпизод заинтересовал не только французские спецслужбы, но и английскую контрразведку.

Ее представитель был настолько шокирован этим случаем, что немедленно встретился с Беседовским и услышал удивительную и на первый взгляд фантастическую историю. Английского контрразведчика она настолько поразила, что он просил советского перебежчика еще и еще раз пересказать все события по порядку с самого начала и до конца. Рано утром следующего дня он вылетел в Лондон.

Английский контрразведчик понимал, что ему предстоял серьезный доклад своему начальству. Он так нервничал, что в пути осушил свою фляжку с виски. По приезде разведчик доложил руководству, что какой-то неизвестный предложил советскому посольству купить у него шифр Министерства иностранных дел Британии, при этом он назвался вымышленным именем и, вероятнее всего, был англичанином.

По-видимому, Беседовскому советская разведка не сообщила всех данных об этом происшествии. А события развивались так.

Осенним днем 1929 года к главному входу советского посольства в Париже на рю де Гринель подошел неизвестный и на французском языке высказал желание немедленно встретиться с советским военным атташе. Его впустили в здание и пригласили в какую-то комнату. Видно было, что его не ждали, и отнеслись к нему без особого внимания. Двое служащих посольства провели его в комнату, которая раньше, видимо, служила библиотекой. А сейчас там царил полнейший беспорядок, она была похожа на склад старой мебели, свернутых ковров и других вещей. Служащие не спускали с него глаз.

Через несколько минут к неизвестному вышел сотрудник посольства, представившись: «майор Владимир». Пришедший назвался «Скоттом» (дальнейшие события показали, что это имя было вымышленным) и сказал, что он работает в Форин оффис — британском Министерстве иностранных дел. Как выяснилось позднее, он действительно служил там, причем довольно долго, начиная с 1913 года, за исключением одного года, когда во время войны находился в армии.

Добавив, что он сотрудник управления связи министерства, пояснил, что нуждается в деньгах, так как его зарплата составляет всего 100 фунтов в год и даже после 17 лет службы остается практически без изменений. «Скотт» заявил, что он располагает секретным шифром министерства и готов продать его за две тысячи долларов³⁴.

Владимир Войнович (такой была настоящая фамилия майора) взял у него шифр и, сказав, что хочет удостовериться в его подлинности, немедленно покинул комнату. «Скотт» пытался остановить майора, но двое служащих преградили ему путь. Через 25 минут Владимир вернулся и, разыграв «сцену возмущения», бросил «Скотту» принесенные им документы, обозвав его провокатором и мошенником, и выпроводил растерявшегося «Скотта» из посольства. Предварительно все материалы «Скотта» были сфотографированы и «на всякий случай» посланы на Лубянку.

Можно было понять беспокойство английской разведки, тем более что информация о визите была самой поверхностной. Описания «Скотта» не было (Беседовский не видел его). Фотография, которую сделали в посольстве, была очень неясной, да к тому же англичане ею не располагали. Имя «Скотт» было, конечно, вымышленным, но даже если оно и было настоящим, то надо учесть, что Скоттов в Англии столько же, сколько Ивановых в России.

Кроме того, прошло уже несколько дней (а может быть, и недель), и установить, кто из сотрудников Форин оффис посещал Париж, было нелегко, тем более что точная дата визита в советское посольство англичанам, по-видимому, была не известна.

Вот как много неясного было в этой истории. Не говоря уже о том, что могло существовать и «третье лицо», не имевшее отношения к Форин оффис, а выполнявшее передаточные функции по просьбе какого-либо сотрудника британского МИД. Возможно, как советские, так и английские разведчики сочли всю эту историю «липой». Во всяком случае, мы не знаем, были ли приняты какие-либо серьезные меры по розыску «Скотта».

В Москве, однако, отнеслись к этому событию по-другому. Дешифровальный отдел КГБ определил, что переданные (или, вернее сказать, украденные) материалы были подлинными. Они явились ключом к британской шифровальной системе. С их помощью удалось дешифровать важные английские дипломатические документы. Благодаря им русская контрразведка начала уже нащупывать следы проникновения английских агентов в нашу страну. МИД СССР, обладая новыми сведениями, мог уже вести переговоры с Англией с более жестких позиций, так как стал известен предел тех уступок, на которые могли пойти англичане (как раз в то время между двумя нашими странами велись переговоры о заключении торгового соглашения, которое и было подписано в апреле 1930 г.).

Лубянка направила в Париж телеграмму Войновичу о необходимости оказать особое внимание «Скотту» как агенту³⁵.

Американские разведчики, о которых я писал, замечают по этому поводу: «Это был очень удачный ход зарубежной разведки ОГПУ, который, несомненно, должен был порадовать Сталина, так как у него по отношению к Британии была навязчивая мысль — он считал каждого англичанина сторонником «черной магии», готовым употребить все средства, чтобы ослабить или уничтожить любую угрозу для британской короны. Сталин был рад еще раз обнаружить убедительные доказательства того, что Британия строит козни против Советского Союза». НапЬмним, что в конце 20-х годов Сталин считал Англию главным врагом СССР, готовившим войну против России.

Москва приказала немедленно удовлетворить просьбу «Скотта» о выдаче денег, еще больше заинтересовать его материально, установив с ним постоянные контакты. Для Войновича это распоряжение было подобно грому среди ясного неба. Он никак не ожидал такого исхода дела. Войнович искренне считал, что переданные документы были дезинформацией, и даже надеялся, что Москва поблагодарит его за обращение со «Скоттом». А что было делать ему сейчас? Как можно найти «Скотта» в Париже? Выполняя строгое указание Москвы, он предпринял попытки найти «Скотта», но можно было заранее предвидеть их полный провал. Было ясно, что «Скотт», если он действительно работал в Форин оффис, вернулся в Лондон. В Англии же, как я писал, наша разведка только приступала к своим операциям. И тогда Москва поручила обнаружить «Скотта» резидентуре КГБ в Гааге, которая тогда располагала несколькими нелегальными точками и опытными кадрами.