Как свидетельствует дневник Филби, он считал первой заповедью разведчика «никогда не признаваться». Но Филби был не только разведчиком, но и дипломатом (да и обе эти профессии очень близки друг другу) и не дал категорически отрицательного ответа на предложения Эллиота. Он понимал, что его отказ от возвращения в Англию мог бы спровоцировать английские спецслужбы на крайние меры (кто знает, какие, но Филби понимал, они могли быть самыми жесткими). Вместо недипломатичного «нет, ни в коем случае», он сказал: «Я должен подумать, хотя предложение об иммунитете в принципе мне нравится, но мне надо взвесить все обстоятельства». Во время следующей встречи он выдвинул некоторые условия «своего признания». Завязались переговоры. Ким тянул время, пока его друзья, включая Бланта и его коллег в Центре, готовились к решающему ходу. Есть сведения, что Блант вторично встречался с Филби, вероятно, после разговора с Эллиотом. Так, во всяком случае, утверждает Фримантл в своей книге о КГБ.

Блант возвратился в Лондон, уверенный, что Филби уже в Москве и что если когда-нибудь Секретная служба найдет улики и против него, то ему советские друзья предложат такой же выход.

Многие бывшие в Бейруте 23 января 1963 г. запомнили этот день. Одни потому, что в тот день разразилась страшная гроза и дождь лил как из ведра; другие — из-за тех сенсационных событий, которые тогда произошли.

Филби с женой Элеонорой были приглашены на вечер в гости к своим хорошим знакомым — первому секретарю английского посольства и его жене и с удовольствием приняли приглашение. Филби в городе был занят работой, примерно в пять часов он позвонил домой и сказал подошедшему к телефону сыну: «Скажи маме, что я приду прямо на ужин, пусть она отправляется одна». Но на ужин Ким так и не пришел. В тот же день находившееся в гавани Бейрута советское торговое судно внезапно, даже не захватив предназначенного для него груза, отплыло из порта. Впрочем, может быть, это было простое совпадение событий.

Через день, придя в отель «Нормандия», где чета Филби обычно получала почту, Элеонора среди других бумаг нашла и письмо Кима. «Не беспокойся. Со мной всё в порядке. Я скоро напишу тебе. Скажи, что я уехал в длительное турне». Он писал ей, что совершает поездку по странам Ближнего Востока по заданию «Обсервер». Странным было только одно — редакция газеты ничего не знала о своем «поручении» Филби. Элеонора обратилась в английское посольство в Бейруте с вопросом о судьбе мужа, но не получила вразумительного ответа. 3 марта 1963 г., так и не дождавшись разъяснения, газета опубликовала сообщение об исчезновении Филби. Две недели спустя Форин оффис напечатал сообщение о том, что запросы правительства Великобритании в Бейрут и Каир (почему в Каир, а не в Москву?) не дали результатов.

Тем временем Элеонора получила от Кима письмо, в котором он просил ее приехать в Москву. Для этого она должна заказать билеты в «Бритиш оверсиз эруэйз» и одновременно взять другой билет, который ей дадут в чехословацкой компании, но для этого Элеонора должна оповестить компанию за десять дней (дату отъезда она должна написать в условленном месте на стене). В случае осложнений, предупреждал Ким, ей нужно поставить горшок с цветами на окно своей квартиры так, чтобы его можно было увидеть с улицы, и с ней в течение часа встретится советский агент.

Английское правительство продолжало скрывать имевшуюся у него информацию о Филби. Дело было слишком непростым, власти опасались, что общественность отнесется к промахам правительства резко критически. В стране как раз начиналось обсуждение так называемого «дела Профьюмо», которое потрясло Англию.

Джон Профьюмо был военным министром в кабинете Макмиллана. Выходец из аристократической семьи, выпускник одной из самых престижных школ — Харроу, а затем Оксфордского университета, он сделал стремительную карьеру. В возрасте 25 лет он стал самым молодым членом парламента, участвовал в войне, получил чин бригадира и в 1960 году в возрасте 45 лет уже был членом кабинета, министром. В 1961 году, будучи гостем в поместье лорда и леди Астор, он встретил некую Кристину Киллер. Она в тот вечер купалась голой в бассейне и произвела на него неизгладимое впечатление. Завязался роман. Киллер, ранее участвовавшая в стриптизе, в то время жила с неким Стефаном Уордом, который, в свою очередь, был в дружеских отношениях с помощником военного атташе посольства СССР Евгением Ивановым⁵⁹.

Евгению Иванову в докладе Деннинга была дана такая характеристика: «Капитан Евгений Иванов был помощником российского военно-морского атташе при советском посольстве в Лондоне. В этом качестве его роль должна была ограничиваться только дипломатической работой. Он прибыл в Англию 27 марта 1960 г. Служба безопасности обнаружила, что он также является офицером российской разведки. Его квалификация была необычной для российских офицеров разведки, ранее находившихся в Англии. Его английский язык был довольно хорошим, и он мог свободно поддерживать разговор. Однако он любил как следует выпить и в известной степени был женолюбом. Ему нравилось встречаться с англичанами. На него производили впечатление титулованные особы, и в частности наследные лорды… По словам Уорда, “он был убежденным коммунистом и в то же время милым человеком”».

Кстати, странным было поведение при расследовании дела Профьюмо английских спецслужб, и в частности сэра Роджера Холлиса. Холлис сказал лорду Деннингу, что до конца января 1963 года он ничего не знал об отношениях Киллер с Профьюмо. Это было удивительно и неправдоподобно, потому что с ее любовником Уордом у МИ-5 были частые и тесные контакты. Мог ли шеф контрразведки, когда в дело были вовлечены военный министр и помощник военного атташе СССР, быть в неведении? А если знал, то почему своевременно не принял мер, а затем скрывал свое знакомство с этим делом?

1 февраля 1965 г., после того как Иванов был спешно отозван в Москву, Холлис отдал распоряжение о приостановке всякого расследования дела Уорда и о прекращении до особого распоряжения контактов, связанных с ним. Независимо от того, по каким причинам было дано такое распоряжение, русская военная разведка могла его только приветствовать.

Далее 4 февраля начальник отдела контршпионажа обратился к генеральному директору со специальным меморандумом, в котором говорилось, что действия контрразведки будут подвергнуты жесткой критике за то, что она не смогла пролить свет на это дело. Предлагалось немедленно доложить о нем премьер-министру и начать допрос Киллер⁶⁰. Холлис, однако, проигнорировал и это предложение.

Только 29 мая результаты полицейского расследования были доложены личному секретарю премьер-министра, и он вызвал Холлиса к себе на Даунинг-стрит, 10. Именно тогда премьер-министр узнал все аспекты дела Профьюмо-Киллер. До этого вся информация Макмиллану поступала из прессы, а не от МИ-5. Как писал Ч. Пинчер, «поведение Холлиса в деле Бланта и в деле Профьюмо имеет только одно реальное объяснение: Холлис сам был советским шпионом».

Сложилась не совсем обычная ситуация. Кристина Киллер стала любовницей Профьюмо. Видимо, тот не на шутку был ею увлечен. Он катал ее по Лондону, показал, где находится резиденция премьера на Даунинг-стрит, 10, затем стал приглашать к себе домой, разумеется, в отсутствие своей супруги (не преминув сказать Киллер, что этот дом приобретен на деньги его богатой жены). Он показывал ей и свой служебный кабинет с огромным столом, уставленным различными телефонами. Кристина Киллер рассказывала: «Один из них выглядел очень необычно, и я спросила Профьюмо, что это за телефон».

«Это прямой телефон. Если я хочу позвонить прямо премьер-министру, я могу только поднять трубку, и никто не будет знать, о чем я говорю, за исключением того, кто возьмет трубку в кабинете премьер-министра», — был ответ Профьюмо.