Вслед за стихотворением, помеченным 1830 годом, следует заметка: «Мое завещание (про дерево, где я сидел с А. С.). Схороните меня под этим сухим деревом, чтобы два образа смерти предстояли глазам вашим; я любил под [этим деревом] ним и слышал волшебное слово: люблю, которое потрясло судорожным движением каждую жилу моего сердца. В то время [ветви] это дерево, еще цветущее, при свежем ветре, покачало головою и шопотом молвило: безумец, что ты делаешь? – [Оно засохло]. Время постигло мрачного свидетеля радостей человеческих прежде меня. Я не плакал, ибо слезы есть принадлежность тех, у которых есть надежды; – но тогда же взял бумагу, и сделал следующее завещание: „похороните мои кости под этой сухой яблоней; положите камень; – и – пускай на нем ничего не будет написано, если одного имени моего не довольно будет доставить ему бессмертие!..“»[231]

Лермонтов встречался с Аннет в Петербурге, и они вместе тепло вспоминали Москву. Она рассказывала ему, как бережно хранят нарисованный им на стене портрет Лермы на Молчановке, у Лопухиных.

«Эта женщина – летучая мышь, крылья которой зацепляются за все встречное», – писал Лермонтов о Сушковой[232]. Его слова оказались пророческими: «крылья» «летучей мыши» зацепились за самое дорогое для поэта – за его добрую славу в потомстве – и бросили на нее свою тень.

Е. А. Сушкова-Хвостова – злой гений Лермонтова. Ложный, фальсифицированный образ поэта, созданный сю, вошел в сознание не только читателей, но и биографов Лермонтова.

Отношения Лермонтова с Сушковой имели два этапа. Первый – встречи в Москве и Середникове весной, летом я осенью 1830 года.

Сушкова – приятельница друга Лермонтова – Александры Михайловны Верещагиной. Она часто бывала в Москве у Верещагиных и летом в Середникове у Столыпиных.

Сушкова была на два года старше Лермонтова. Она не первый год выезжала и относилась к Лермонтову с превосходством светской барышни. Ей нравилось иметь среди своих поклонников остроумного, живого и талантливого мальчика-поэта.

Второй этап относится к декабрю 1834 года, когда Лермонтов встретился с ней в петербургском свете. Теперь их роли меняются. Гвардейский офицер, только что выпущенный из школы, единственный наследник богатой бабушки, представлял завидную партию для отцветающей красавицы. «Она была в тех летах, когда еще волочиться за нею было не совестно, а влюбиться в нее стало трудно»[233],-пишет Лермонтов. Сушкова пытается увлечь поэта и женить его на себе. Лермонтов, заметив это и чувствуя к ней сильную неприязнь, решает скомпрометировать ее в глазах света и тем заставить говорить о себе. Весь роман развертывается в течение месяца, и, чтобы положить ему конец, Лермонтов пишет Сушковой анонимное письмо. Он разоблачает самого себя от лица неведомого доброжелателя.

«Записки» Сушковой в той части, где она описывает свои отношения с Лермонтовым, – месть за оскорбление, которого она не может простить. В своих воспоминаниях Сушкова изображает себя предметом постоянной и неизменной любви Лермонтова, его музой-вдохновительницей, так, что на нее падают лучи славы великого русского поэта. В то же время она создает фальсифицированный портрет Лермонтова-человека, рисуя его таким, – и она это хорошо знает, – каким было бы наиболее неприятно для него остаться в памяти потомков. К сожалению, ей удается и то и другое. Ее имя входит в биографию Лермонтова, заняв там не надлежащее ему, преувеличенно большое место. Искаженный «сушковский» образ поэта прочно врезается в сознание позднейших поколений.

Биография Лермонтова создавалась очень медленнб. Опубликованный через 16 лет после смерти поэта отрывок из «Записок» Сушковой[234] «Воспоминания о Лермонтове» был первым, что появилось о нем в печати[235].

Еще раньше, в 1844 году, т. е. через три года после смерти поэта, в «Библиотеке для чтения» были напечатаны никогда до этого не публиковавшиеся пять стихотворений Лермонтова с подзаголовком: «Из альбома Екатерины Александровны Хвостовой». Эти стихи, вместе с другими стихотворениями Лермонтова, были включены в «Воспоминания». «Воспоминания» печатались анонимно, но при сопоставлении со стихами в «Библиотеке для чтения» автор легко мог быть установлен. В «Воспоминаниях» Сушкова рассказывала о своем знакомстве с Лермонтовым в 1830 году и о лете, проведенном вместе в Середникове.

После смерти Е. А. Хвостовой «Записки» были опубликованы в 1869 году в «Вестнике Европы»[236]. Их доставили в редакцию журнала ее дочери, исполняя волю покойной.

В 1870 году вышел первый сборник материалов для биографии Лермонтова. Центральное место в сборнике занимали «Записки» Хвостовой. В книге из 259 страниц 188 было отведено «Запискам». Эта первая книга о Лермонтове имела очень большой успех, быстро разошлась и через год вышла вторым изданием. Интерес к «Запискам» был настолько велик, что они перепечатывались, излагались и истолковывались газетами, как центральными, так и провинциальными.

Русские читатели с жадностью бросились на единственную книгу о Лермонтове, желая хоть что-нибудь узнать о великом русском поэте, о жизни которого в течение 30 лет со дня его смерти ничего еще не было написано.

Что же узнали они из «Записок»?

Людям, с громадным интересом читавшим «Записки», Сушкова рассказывала о не особенно умном, неуклюжем, застенчивом мальчике, который мечтает «попасть в люди» и в «губители сердец». Этот мальчик страстно влюблен в неприступную красавицу Сушкову, которой он по всякому поводу пишет плохие стихи. Правда, среди этих стихов были и такие шедевры, как «Нищий», но Сушкова и к ним относится с той же снисходительной иронией.

Дальше в «Записках» рассказывалось о таком же «неловком» и «неуклюжем» «маленьком гусаре», дуэлянте и забияке, который попал, наконец, в люди, то есть в «высший петербургский свет».

По совершенно непонятным для читателя причинам, без всяких к тому оснований ни в его внутреннем, ни в его внешнем облике, этот маленький, неуклюжий гусар превращается в Дон-Жуана. Он покоряет сердце некогда равнодушной к нему светской красавицы, которую продолжает любить, и потом, опять по непонятным причинам, резко порывает с ней и компрометирует ее в глазах света.

Сушкова владеет мастерством рассказчицы, она не лишена литературного дарования, и ее светская повесть достаточно увлекательна, а портрет героя убедителен и ярок. Но этот портрет ничего не имел общего с автором «Героя нашего времени» и «Демона», всесторонне образованным, передовым человеком своего времени, великим русским поэтом, наследником Пушкина. Несмотря на всю разницу ситуации, напоминающей печоринскую, портрет вышел похожим на Грушницкого. При сопоставлении отдельных мест «Записок» и «Героя нашего времени» сходство становится разительным и явно обнаруживает пародийный прием писательницы.

Правда, «Записки» вызвали резкую критику в журналах и ряд фактических опровержений со стороны лиц, хорошо знавших Сушкову и Лермонтова. Сестра Сушковой – Ладыженская не только указывала на сбивчивость и ошибочность воспоминаний, но и называла их «чистою мистификацией»[237]. К сожалению, эти статьи не перепечатывались и не доходили до широких масс читателей. Они оставались в старых журналах на книжных полках. Уже в 1873 году А. Н. Пыпин возражал против создавшегося обыкновения описывать юношу Лермонтова «со слов г-жи Хвостовой»[238]. В биографическом очерке, приложенном к Собранию сочинений Лермонтова, Пыпин, ссылаясь на людей, хорошо знавших поэта, пытался бороться с укоренившейся традицией «Записок».