Никогда не перепечатывалась и статья П. А. Висковатого «По поводу „Княгини Лиговской“», где первый биограф Лермонтова разоблачил мистификацию «Записок». Висковатый рассказывает, как незадолго перед тем о существовании этого романа ему говорил друг детства и родственник Лермонтова – А. П. Шан-Гирей. Шан-Гирей помнил, как Лермонтов писал роман, в котором, по его словам, «должны были быть выведены деяния Е. А. Сушковой», пытавшейся «завлечь или Лермонтова или его друга Лопухина». «Помню, – говорил он, – что герой пишет ей анонимное письмо и подписывается „Каракула“». Висковатый был очень взволнован, когда прочел этот роман, только впервые опубликованный, и в нем анонимное письмо Печорина к Елизавете Николаевне с подписью «Каракула»[239]. Одновременно в руках Висковатсго оказалось письмо Лермонтова к А. М. Верещагиной, где поэт описывает свое петербургское приключение с Сушковой. Вся петербургская история оказалась, таким образом, изложенной в трех вариантах: 1) вариант Сушковой в «Записках», 2) вариант Лермонтова в письме к Верещагиной и 3) вариант Лермонтова в романе «Княгиня Литовская», где Сушкова выведена под фамилией Негуровой.

В письме к своему московскому другу А. М. Верещагиной Лермонтов с предельной искренностью и строгостью к самому себе рассказывает свою петербургскую историю с Сушковой.

«Вступая в свет, – писал Лермонтов Верещагиной, – я увидел, что у каждого был какой-нибудь пьедестал: хорошее состояние, имя, титул, связи… Я увидал, что если мне удастся занять собою одно лицо, другие незаметно тоже займутся мною… Я понял, что m-lle S., желая изловить меня, легко себя скомпрометирует со мною. Вот я ее и скомпрометировал… Итак, вы видите, я хорошо отомстил за слезы, которые меня заставило проливать 5 лет тому назад кокетство m-lle S…. Она мучила сердце ребенка, а я только подверг пытке самолюбие старой кокетки…»[240]

В своем стремлении «прослыть Лаурой русского поэта», по выражению Е. П. Ростопчиной, Сушкова присваивает себе стихи Лермонтова, которые к ней никакого отношения не имели. Среди них были адресованные другим лицам или написанные гораздо позднее. В некоторых случаях редакция Сушковой несколько расходится с сохранившимся автографом. Так, например, стихотворение «У ног других не забывал» имеет в автографе приписку: «К Л. (опухни ой)». Про стихотворение «Сон», написанное в 1841 году, Сушкова говорит, что оно написано в то время, когда за ней ухаживал друг Лермонтова А. А. Лопухин, которого он якобы собирался вызвать на дуэль, то есть в 1834 году.

Создав новеллу о первой любви Лермонтова, героиней которой она сделала себя, Сушкова ввела в нее стихи Лермонтова, попавшие в ее руки. Ладыженская в своих «Замечаниях на „Воспоминания Е. А. Хвостовой“» говорит о том, что лоскутки бумаги со стихотворными опытами Лермонтова были хорошо известны московским приятельницам поэта[241]. Те, которым они попадались в руки, не считали непременно себя предметом его вдохновения. Многие стихи переписывались в альбомы знакомым девушкам, и могло случиться, что одно и то же стихотворение оказывалось в нескольких альбомах.

«Екатерина Александровна относит к себе множество стихотворений, которые, по всем вероятностям, были только вписаны в альбом ее, как и в альбом других знакомых. Это было в моде тогда», – пишет Висковатый[242]. И действительно, стихотворения «Ангел», «Зови надежду сновиденьем», «У ног других не забывал» имеются в альбоме А. М. Верещагиной, и нельзя ручаться, что их не было в других альбомах.

Из семнадцати публикуемых в «Записках» стихотворений Лермонтова только одно адресовано самим автором Сушковой. В этом установленном по автографу стихотворении «К С.»(ушковой) Лермонтов говорит о том, что он ее не любит и не любил в течение лета 1830 года. Это стихотворение, как известно из приписки Лермонтова, написано при отъезде из Середникова.

В таком чистосердечном признании довольно трудно видеть объяснение в любви.

Перед отъездом надо сказать правду, кончить летнюю игру, сбросить маску, которую носил, притворяясь влюбленным:

читаем в черновом варианте.

Интересно сравнить разночтения между автографом и редакцией Сушковой: в редакции Сушковой вместо «скрывать» – «страдать»[245]. «Я не люблю! Зачем страдать!» – эта фраза совсем не соответствует всему содержанию стихотворения, где говорится не о страданиях любви, а о том, что любви не было. «Я не люблю – зачем скрывать!»-читаем в автографе Лермонтова.

Первое, за все лето 1830 года, обращенное к Сушковой стихотворение Лермонтова написано на заказ: это стихотворение-шутка для инсценировки, затеянной гувернером Аркадия Столыпина. В день отъезда в Москву этой серенадой, распеваемой утром под окном, будили Сушкову:

звучит единодушное чистосердечное признание молодежи, дурачившей летом самовлюбленную барышню.

В стихотворении «Благодарю», которое, по словам Сушковой, она получила от Лермонтова на следующий день после стихотворения «Вблизи тебя до этих пор…», есть фраза, связанная с этой середниковской традицией разыгрывания Сушковой:

К Сушковой может быть отнесено пять стихотворений Лермонтова. Упомянутое «К С.», «Благодарю», известное по публикации Сушковой и связанное с тем же эпизодом, «Очи NN», написанное летом в той же тетради, что и «К С.», и два стихотворения из следующей тетради: «Ночь (1830 года ночью. Августа 28)» и «Стансы (1830 года) (26 августа)».

В обоих стихотворениях чувство любви перемешивается с презрением. Они являются иллюстрацией к словам Лермонтова, что Сушкова «мучила сердце ребенка».

Автор «Записок»-самовлюбленная экзальтированная женшина, невнимательная ко всему, что не касается ее самой. Она путает факты и хронологию, неверно освещает человеческие отношения, клевещет на друзей. Чтобы удовлетворить свое самолюбие после того унижения, которое по заслугам заставил ее пережить Лермонтов, она создает в своем воображении несуществующую юношескую неразделенную любовь к ней Лермонтова, за которую он якобы мстит ей в Петербурге. Возможно, что этому вымыслу она по временам верит и сама. Все стихи Лермонтова, которые когда-либо попадали в ее руки, она нанизывает на сюжет вымышленного ею романа, рисует себя музой – вдохновительницей поэта.