Когда они остановились перед свежим холмиком земли, пахнущей так… по-земному, Джесси преклонила колени и положила руку на могилу. Теплая рука Джейка на плече действовала успокаивающе – Джесси вздохнула:

– Прощай, Скиннер, мы тебя не забудем.

Она подняла заплаканные глаза к деревянному кресту, который поставил на могиле Джейк, и прочла вырезанные ножом слова: «Скиннер. Хороший человек».

Джесси, забыв обо всем, плавала в прохладном ручье, ослепительно сверкающем на солнце. Рассеянная улыбка блуждала по лицу – это было настоящее блаженство. Солнце как будто играло с нею в прятки: Джесси то оказывалась в тени деревьев, росших рядом с родником, то снова выплывала на освещенную солнцем поверхность воды. Она улыбалась, думая о своем ребячестве. Журчащий ручей, чудилось, смеялся вместе с нею. Какое облегчение она испытывала, наслаждаясь водой и солнцем.

Подаренным Бертой мылом – что извлечет она в следующий раз из своих седельных сумок? – Джесси смыла грязь, а вместе и ужасные воспоминания последних двух дней. Хайеса и его своры больше не было. Вода унесла все, как мыльную пену с ее волос. Взамен дала облегчение обожженному солнцем и невзгодами телу. Джесси хотелось остаться здесь навсегда.

– Если ты сейчас не выйдешь из воды, то посинеешь, как слива.

Джесси ахнула и уселась на мелководье, скрестив руки на груди. Глаза слепили водные брызги, она лишь смутно видела Джейка, явно наслаждавшегося пикантным зрелищем, и в душе обругала его негодником.

– И давно ты здесь? – возмущенно поинтересовалась Джесси.

– Достаточно долго. А что?

– Нахал! Бессовестный!

– Если бы я был бессовестным, ты не плавала бы одна.

– Так вот же тебе! – Джесси шлепнула по воде, стараясь попасть в него.

– Промазала! – засмеялся Джейк.

Рассерженная Джесси забыла о стыдливости и обеими руками протерла глаза. Джейк стоял на берегу, совершенно сухой, улыбающийся, заложив за ремень большие пальцы, вообще приняв высокомерную позу. Он протянул ей сухую рубашку, которой наградила Берта вместо полотенца.

– Джейк Колтрейн, бросай рубашку и немедленно убирайся отсюда!

– А ты меня прогони, – спровоцировал Джейк.

Джесси только этого и хотела.

– Берта! – закричала она. – Берта!

Бедная Берта примчалась на берег ручья как сумасшедшая. В руках она держала винтовку. Соломенная шляпа слетела с головы и покатилась по земле. И Джесси, и Джейк, широко открытыми глазами, беспомощно наблюдали, как шляпу отнесло прямо к ногам мула, который проворно наступил на нее копытом, а потом принялся жевать головной убор своей грозной хозяйки. Джесси смеющимися глазами посмотрела на Джейка, закусившего нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

– Держись, детка! Я иду! Что это? Гремучая змея? Дикая кошка? – Берта устрашающе озиралась.

– Нет, это хорек! Ядовитый! – воскликнула Джесси, поглядывая на Джейка, который принял весьма кроткий вид.

– Ядовитый хорек? – недоверчиво переспросила Берта, переводя глаза с Джесси на Джейка и оглядываясь вокруг. – Разрази меня гром, если я когда-нибудь слышала о ядовитых хорьках. Но когда он снова сунется сюда, я ему задам.

Она яростно взмахнула своей винтовкой, заставив Джейка упасть на землю, а Джесси нырнуть под воду. Когда Джесси показалась над водой, безудержно хохоча, то увидела, что Джейк катается по земле от смеха.

Берта смотрела на них, слегка склонив голову набок.

– Эй, ребята, вы что, белены объелись?

Джесси, как и Джейк, обессилела от смеха. Она смогла лишь показать на мула. Берта, озабоченно нахмурившая брови, повернулась в ту сторону. И всплеснула руками, увидев, чем завтракает ее мул, потом машинально схватилась за голову. Шляпы там не было. Берта устремилась вперед, размахивая руками. Ярость хозяйки, неистово жестикулирующей, извергающей проклятия и угрозы, не заставила мула хотя бы моргнуть глазом. С безмятежным видом, как корова, жующая жвачку, он даже не шелохнулся, взирая на свою патронессу, как на досадливое насекомое. Даже встревоженное ржание привязанных лошадей не заставило его сдвинуться с места.

Молодые люди, забыв о первой размолвке, широко улыбались и с блестевшими радостью глазами наблюдали за поединком Берты и ее подопечного. Мул принял мудрое решение, которое привело его к победе, – небрежно выронил шляпу в тот критический момент, когда увесистый сук, подобранный Бертой по дороге, уже был готов обрушиться на его непокорную голову.

– Ты предпочел ее бросить, ах ты, поганец, ядовитый хорек! – Берта, как победитель, нагнулась за жеваной шляпой. В этот момент Джесси зажала рот, чтобы не крикнуть: ой, нет! Массивной мордой мул поддел Берту под зад и опрокинул в пыль. И в довершение всего издал крик, отдаленно напомнивший человеческий смех. Похоже, мул взял реванш за неучтивое обращение.

Джесси от смеха сковали конвульсии, и она хватала ртом воздух. Смеялась так, что начала тонуть и стала звать на помощь. Джейк, тоже заходящийся от смеха, наконец-то смог выпрямиться, все еще сотрясаясь, и протянуть Джесси сухую рубашку. Чтобы она дотянулась до нее, не высовываясь из воды, он сделал шаг в ручей и отвернулся. Джесси с благодарностью приняла рубашку и натянула ее на себя прямо в воде, скромно застегнув на все пуговицы.

Продолжая смеяться, она встала во весь рост и вышла и ручья. Джесси заметила, как смех застыл на губах Джейка и выражение его лица преображалось по мере того, как она выходила из воды. Джесси остановилась у каменистого берега и посмотрела на свое отражение в воде – с таким же успехом можно было остаться голой. Мокрая рубашка обрисовывала все изгибы тела, подчеркивая грудь, напряженные соски, тонкую талию, округлые бедра. Она инстинктивно закрыла груди руками и посмотрела на Джейка снизу вверх.

Его голубые глаза, обычно такие ясные и холодные под сенью черных ресниц, потемнели до синевы ночного неба. Чувственный рот сжался в одну прямую линию. Как будто он заглянул в душу Джесси. Они не сказали друг другу ни слова – слова были излишни. Когда Джейк протянул ей руку, она вложила пальцы в его ладонь, и солнце блеснуло на обручальных кольцах, которые соединяли их так же прочно, как страсть, обжигающая сердца.

Почуял ли он, подумала Джесси, какой огонь сжигает ее душу? Словно горячий поток омыл и закружил их в своем водовороте. Это чувство возникало всякий раз, когда он рядом, или прикасается к ней, или просто смотрит, как сейчас. Чувствует ли он то же самое? Ей хотелось бы обладать такою же властью над ним, какою, несомненно, пользовался он. Хорошо, что не пришлось снова взглянуть ему в глаза, взбираясь на берег. Джесси была уверена, что все чувства можно прочесть у нее на лице, которое горело румянцем, несмотря на пронизывающий холод от мокрой рубашки. По крайней мере, она считала, что дрожь объясняется именно холодом.

Сделав несколько шагов, они оказались на склоне пригорка. Джейк все еще держал Джесси за руку, направляясь к Берте и ее мулу.

– Ну как, Берта, удалось ли тебе спасти остатки шляпы, или твой друг ее прикончил?

– Кого здесь надо бы прикончить, так это именно мула, и он мне вовсе не друг, – возмутилась Берта. От попытки оседлать мула, который упорно шарахался в сторону, она покраснела и водрузила на голову то, что осталось от завтрака упрямой скотины. Несколько кусков было все же вырвано, но в целом, шляпа еще могла послужить.

Джесси снова пришлось зажать рот, чтобы не рассмеяться. Она расслышала, что и Джейк как-то странно покашливает, но взглянуть на него все же не решалась.

– Ну, что вы таращите глаза? Никогда не видели, как женщина седлает паршивца-мула, чтоб ему сдохнуть?! Хватит прохлаждаться, поехали! – она стояла перед ними, уперев руки в бока, раздосадованная и возбужденная, что делало ее похожей на сердитого гнома. Пока Берта разговаривала с молодыми людьми, мул взбрыкнул и сбросил седло на землю. Глаза ее чуть не вылезли из орбит, когда она услышала за спиной стук упавшего седла. Растопырив руки, с грозным выражением лица она повернулась к мулу.