Едва Джейк повернулся к ней, Джесси упала в его объятия. Ей не верилось, что совпали их мысли и желания, – он хотел ее так же страстно и безудержно, как она мечтала о близости с ним.

Если это последний раз, когда они остались наедине, то ей хотелось бы получше запомнить его. Хорошо, что они оказались не на голой земле и не на спальном мешке под открытым небом. Джесси хотела, чтобы в этот раз их ночь любви была особенной, запоминающейся. Другая ночь, другой фургон всплыли в ее памяти. Но тогда она надела свадебное платье и у нее было обручальное кольцо. А в этот раз что-то значительно большее – ребенок.

Джесси робко начала расстегивать его рубашку. Вслед за легкими движениями следовали поцелуи. Джейк перехватил ее пальцы, но слишком поздно. Джесси уже почувствовала, как напряглось его тело.

Если он собирался оставить ее, то пусть увезет с собой обжигающие воспоминания о любви, об этой ночи, решила Джесси. Пусть ведет свою одинокую жизнь, полную опасностей, но сейчас она сделает все возможное, чтобы его сны были полны видений этой ночи на всю жизнь, куда бы он не отправился, где бы не бродил под видом скитальца, каким предстал перед нею впервые.

Джесси наклонила к себе голову Джейка и прильнула к его устам долгим поцелуем, в который вложила всю страсть и тоску любящего сердца. Она дышала вместе с ним, для него, ради него.

Приглушенный стон вырвался из груди Джейка и отозвался в ее стоне. Он прервал поцелуй, снова взял Джесси на руки и положил на узкую самодельную постель. Но Джесси подумала, что это великолепное ложе, чудесная колыбель любви – ведь с нею был Джейк. Чувствуя тяжесть его тела, она снова осознавала себя как единое целое с ним. Ей хотелось, чтобы он обрушился на нее всем своим весом, даже стремилась испытывать боль от их объятий. Она просто нуждалась в этом.

– Ох, Джейк, – прошептала она, – ты мне нужен весь. Я хочу тебя. Отдай мне всего себя. Ты мне нужен. Я люблю тебя.

Она почувствовала, как он замер на мгновение, и заглянула в синие, потемневшие от страсти глаза.

– Боже мой, Джесси, ты не должна так сильно любить меня. Я не могу этого вынести. Никто никогда не любил меня так, – и он спрятал лицо у нее на шее.

Слезы, сдерживаемые ею весь день, хлынули и потекли в волосы. Она хотела использовать свое тело, чтобы смыть всю боль и одиночество, о которых он не говорил, но чувствовал, Джесси знала это. Она провела руками по его широкой спине, по черным волнистым волосам. Джесси любила в нем маленького мальчика, которым он был с нею, и строгого, сдержанного мужчину, каким он стал. Ему нужна ее нежность и мягкость – Джесси это понимала, скоро и Джейк это поймет. А сейчас она не может насладиться им.

– Пожалуйста, Джейк, не заставляй меня ждать, я не выдержу, – умоляла она.

Джейк усадил ее на постели и благоговейно обнажал, тогда и ей захотелось поступить также. Она старалась делать это как можно медленнее, но не успели они оглянуться, как одежда была отброшена и оба затрепетали в лунном свете.

Глаза Джейка скользили по ее обнаженному телу, как будто оно стало фарфоровым от голубого сияния. Не прикасаясь к ней, Джейк вдруг потупил взор, скованный неожиданной робостью. «О чем он думает, нравится ли ему мое тело?» – засомневалась Джесси.

Словно прочитав ее мысли, он произнес, медленно покачивая головой:

– Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, Джесси Стюарт Колтрейн. В тебе нет ничего, что бы мне не нравилось. Я могу затеряться в твоих волосах, – его рука коснулась тяжелой косы на плече, – а твоя кожа? – он провел пальцем по ее щеке, – такая нежная, такая мягкая!

Его рука скользнула к полной груди с затвердевшим соском. Джесси закрыла глаза и отдалась теплым ощущениям, волнами расходившимися по всему ее телу.

– И твоя тонкая талия, – продолжал Джейк восхищенным шепотом, охватывая теперь уже двумя руками ее талию, как бы запоминая каждый дюйм тела, – твои бедра, Джесси! Я никогда не могу насладиться прикосновением твоих ног. Приди ко мне, Джесси. Ты мне нужна.

Джесси открыла глаза, охватив одним взглядом красоту бронзово-загорелого мужчины, которого видела перед собой. Всегда этот образ будет вызывать в ней восторг и удивление, страсть и нежность…

Джесси затаила дыхание, когда ее мягкое тело слилось со стальной твердостью Джейка. Обхватив его торс и гладя спину, она распласталась на простыне. Джейк сразу же начал жадно и требовательно ласкать ее тело, которое только что восхвалял. Смотреть теперь было недостаточно. Он должен ее чувствовать, Джесси это знала, потому что добивалась этого сама. Ее рот и руки искали таких же ощущений. Она целовала Джейка в лицо, шею, грудь, как делал это он. Их обуяла безумная, нежная, яростная страсть, которая грозила сжечь обоих. Слияние тел неудержимо влекло слияние душ. Джесси впустила Джейка в себя, обвила стройными ногами. Она отчаянно жаждала его мощных движений, которые зажигали в ней ответный огонь, огонь, чувствовать который она – ей казалось – не имела права, огонь преступной любви, которую Джесси выражала всем своим телом.

Страстное насыщение друг другом преображалось в нечто такое, что навсегда спаяло их сердца. Джесси еще теснее обняла Джейка. Почти животный стон вырвался у нее из груди и слился с криком, исторгнутым Джейком. Казалось, он проникал в нее все глубже и глубже, выражая этим криком все свое одиночество, всю боль и всю любовь.

Когда Джейк соскользнул вниз, она протянула к нему руки и их объятие снова стало тесным. Сейчас они единожды дышали и единожды жили – длилась минута безмятежного счастья. Джесси глубоко, удовлетворенно вздохнула, лежа рядом с ним и прижавшись к его груди. Она уже не ждала призыва плоти, этого волшебного зова любви. Было достаточно просто лежать здесь, вдыхая мужской запах. Наверное, это последний раз, когда она может насладиться им, поэтому хотелось вобрать в себя все.

Но, несмотря на решимость не спать и радоваться каждой минуте близости, она почувствовала, что начинает засыпать в объятиях Джейка: его подбородок – на ее макушке, а женская головка прижата к мужской груди. Она на мгновение открыла глаза, когда он сделал резкое движение, укутывая ее одеялом, затем уже ничего не помнила, потому что глубоко спала, надежно защищенная любящими руками Джейка.

– Берта! Берта! Это я – Джесси! Ура! – закричала Джесси, как только увидела вдалеке свою ферму. И неважно, что Берта не могла ее слышать или даже видеть; Джесси уже стояла, одной рукой ухватившись за деревянный каркас фургона, а другой – размахивая над головой. Ее крики испугали лошадей, и они сбились с шага. Бормоча ругательства, Кой пытался справиться с лошадьми и дергал Джесси за штанину, чтобы утихомирить.

– Джесси, если ты сейчас же не сядешь, фургон перевернется и мы покалечимся. Так что сядь. Берта тебя отсюда не слышит, подожди еще полчаса, – ворчал Кой, усаживая ее обратно. Его свежеприобретенное возмужание давило на него тяжелым грузом, и теперь он держался очень серьезно.

Но Джесси не могла усидеть спокойно. Она показала ему язык и шутя шлепнула по руке.

– Ах, Кой, разве это не замечательно? – выпалила она, не обращая внимания на его ворчание. – Я не могу дождаться, когда, наконец, увижу Берту! И моих животных! И мой дом! И мой…

– Вот подъезжает Джейк. Могу побиться об заклад, он собирается отвезти тебя на твой двор на своем коне, – рассмеялся Кой, тоже охваченный веселым настроением.

Джесси быстро обернулась, и в самом деле увидела Джейка на Огоньке рядом с фургоном. Он пытался справиться с пританцовывающим конем. Джейк улыбнулся Джесси, и зубы блеснули на его красивом загорелом лице.

– Не думаю, что только тебе не терпится поскорее добраться до дома. Огонек тоже торопится! Поехали, Джесси, хоп! Я отвезу тебя домой так же, как увез оттуда.

Дважды просить ее не пришлось. Джесси понравилась идея романтично промчаться на сильной спине Огонька оставшееся расстояние и въехать во двор на всем скаку. Кой не успел остановить лошадей, а Джесси уже совершила небольшой прыжок на спину коня. Сильные руки Джейка подхватили ее, усаживая перед собой.