Оливия схватила Ханну за руку:

– Не бойтесь, мисс, я укрою вас от гнева горожан!

Прошло три дня. С тех пор Ханна не раз вспоминала слова Оливии. Ей хотелось укрыться где-нибудь в безопасности, подальше от холодного, непроницаемого взгляда мужа.

Она открыла дверь его спальни. Пальцы нервно комкали кисти шали, подбородок едва не дрожал, и тонкое перышко, свисавшее со шляпки на лицо, чуть заметно трепетало.

Слейд торопливо надел шляпу, даже не оборачиваясь к жене. В последние дни он не приближался к Ханне, обходя ее, словно зачумленную. Ее недоверие ранило и оттолкнуло его, и Ханна тщетно пыталась пробиться через стену, которую Слейд воздвиг между ними. Постепенно чувство вины сменилось грустью, а затем и глухим отчаянием.

Теперь она стояла в дверном проеме, сжимая в руках сумочку и не решаясь окликнуть мужа. В коридоре позади нее слышались голоса Ригби и еще пары слуг – они переносили ее вещи в экипаж. Ханна беззвучно вздохнула и с мольбой уставилась в спину Слейду, но стоило тому обернуться, ее лицо стало таким же непроницаемым и холодным, как у него.

Слейд направился к выходу, приостановился, пропуская вперед жену. Он взглянул на нее коротко, словно она служанка, впавшая в немилость.

– Ты готова?

«Прошу тебя, Слейд, прости меня! Я не доверяла тебе, но ты уже вполне наказал меня за глупость. Не отсылай меня прочь, умоляю!»

Ханна упрямо вздернула подбородок.

– Я ждала все три дня.

– Не сомневаюсь. – Слейд смерил ее взглядом. Его губы сжались в одну узкую злую линию, тонкие ноздри упрямо раздувались. Ханна ответила таким же вызывающим взглядом, наслаждаясь одним видом любимых черт. – Ты со всеми попрощалась?

– Не стоит напоминать мне о хороших манерах, сэр. Я простилась с каждым. – Ей вновь вспомнились растерянные лица прислуги, боль в глазах Изабель. Всех потрясла новость о ее отъезде в особняк Слейда.

– Значит, ты ничего не забыла, – кивнул Слейд. Его губы зло изогнулись. – Что ж, тем лучше.

«Я люблю тебя. Я так люблю тебя! Неужели мы так глупо расстанемся?»

– Думаю, можно ехать.

Слейд медленно кивнул. Некоторое время он изучал ее, словно диковинную игрушку, и в этот момент Ханне хотелось броситься ему на грудь, шептать, захлебываясь, заветные слова, умолять простить. И только гордость Лолесов не давала ей переступить через себя. Разве мало она унижалась последние дни? Разве мало натыкалась на стену его равнодушия?

У Ханны шумело в голове, и когда Слейд заговорил, она услышала его как сквозь слой ваты.

– Ты хотела в одиночку разобраться во всем, с того дня как приехала в Бостон. Что ж, теперь у тебя будет такой шанс. Я лишь мешал тебе и связывал по рукам и ногам, если я правильно истолковал твои слова. Ты так и не научилась доверять мне, хотя моей единственной целью стала твоя безопасность. Теперь ты останешься сама по себе, без моего навязчивого внимания. Ты сможешь пойти по тому пути, который я мешал тебе выбрать.

– Тебе ли решать, что для меня лучше? – не выдержала Ханна. – Слейд Гаррет, напыщенность твоих слов неуместна. В тебе говорит обида, а не правота. Выходит, ты совсем меня не знаешь. Если бы ты разобрался во мне, то понял бы, что никто, ни один человек на свете не может связать меня по рукам и ногам. – Она возмущенно фыркнула. – И если бы я хотела уехать, я давно бы уехала из вашего дома. Я оставалась здесь только потому, что сама того желала, а вовсе не потому, что такова твоя воля. Сейчас ты снова пытаешься навязать мне свое мнение, но твоя попытка так же нелепа, как все твое поведение. Не надо делать вид, что опекаешь меня, Слейд! Ты мне не отец. Слава Богу, у меня есть свой собственный…

Ханна осеклась и зажмурила глаза.

«О, бедные родители! До чего я докатилась! Я почти позабыла о своей клятве, о мести, ради которой приехала сюда.

Меня так захватили любовные переживания, что они похоронили под собой мои истинные цели. Я растеряна и не знаю, что мне делать дальше…»

Открыв глаза, Ханна обнаружила, что Слейд по-прежнему стоит напротив и разглядывает ее лицо. В его взгляде она увидела только равнодушие, которое стало для нее последней каплей.

Она потеряла родителей, бросила сестер, а теперь теряла его, Слейда, ставшего для нее самым важным человеком на свете. И если бы не гордость, помогавшая держаться на ногах, Ханна давно бы рыдала и умоляла Слейда о прощении.

Он сделал жест в направлении лестницы. Ханна надменно подняла голову и быстро зашагала по ступеням. Оказавшись в холле раньше мужа, она раздраженно сдернула с руки перчатку, стянула с пальца обручальное кольцо и небрежно бросила его в карман. Позднее, оставшись одна, она передаст его с ювелиром Слейду. Пусть знает, что между ними все кончено.

Обернувшись, она увидела спускающегося Слейда. Лицо его перекосилось, очевидно, он заметил, как она снимала кольцо. Затем оно снова стало непроницаемым.

Будь он проклят! Будь он проклят, бесчувственный чурбан!

– Я не хочу, чтобы ты провожал меня! – зло бросила она, с отчаянием сжав кольцо в кармане. – Уверена, Ригби справится и без тебя, тем более что адрес твоего особняка ему прекрасно известен.

– Твоего особняка, – поправил Слейд. – Сегодня утром я переписал его на твое имя.

Ханна от удивления раскрыла глаза, но быстро пришла в себя.

– Мне он не нужен. Я не собираюсь задерживаться в Бостоне. После приема Изабель я отправлюсь домой. Я бы уехала и раньше, но твоя бабушка взяла с меня клятву.

На лице Слейда появилось что-то сродни интересу.

– Так, значит, ты покидаешь Бостон? – презрительно бросил он. – А как же твоя месть?

Ханна распахнула входную дверь.

– А твоя?

Черные глаза Слейда сузились.

– А я уже отомщен! – Он резко повернулся на месте и стремительно зашагал к лестнице.

Ханна смотрела ему вслед как завороженная.

– Ты такой же, как твой отец.

Слейд остановился так резко, словно наткнулся на невидимую преграду. Обернулся он не сразу, очевидно, пытался справиться с нахлынувшим гневом, но Ханна терпеливо ждала.

Когда же Слейд повернулся, в глазах его пылал черный огонь.

– А ты такая же, как твоя мать! – почти выплюнул он.