– Ничего, – повторяет он. Глядит, как я ковыляю по гравийной дороге, потом пускаюсь бежать. Слава богу, ворота еще открыты, – я выбегаю наружу и несусь со всех ног. Не останавливаюсь, пока не выбираюсь из этого душного пригорода и не попадаю в обычный человеческий район, где есть магазины и кафе и дома выходят прямо на улицу.

Влетаю в первую же газетную лавочку, покупаю себе колу, открываю банку, едва расплатившись.

– Э-э, в магазине нельзя! Только на вынос! – кричит парень за кассой. Ну его. Сахар из газировки шибает в кровь, трясучка понемногу унимается. Уф, хорошо, отпустило. Я уж думал, он меня убьет. Вот козел! Нет, я понимаю, он волнуется за дочку, но это же ненормально – вот так бросаться на человека, он же меня чуть не задушил!

Допиваю колу и протягиваю банку кассиру. Он кивает в сторону бачка для вторсырья и дает мне мои пять центов с таким видом, будто от сердца отрывает.

– Спасибо, чел, – говорю я ему, выхожу из лавки и двигаю к дому. Ноги устали и едва плетутся, а в мыслях по-прежнему переполох. Сары нет дома. И в школе нет. Где ее носит?!

Трехкомнатная квартира на шесть девушек, в том числе и меня. Ничего так. Девушки встречают меня спокойно, показывают уголок, где можно бросить рюкзак.

Мэг знакомит меня с остальными, потом ведет в кухню и делает нам яичницу с жареной картошкой. Умираю с голоду. По утрам кусок в горло не лезет, зато к вечеру я все смету, что не приколочено.

– По-человечески ем раз в день, – говорит Мэг. – А в остальное время диета рок-чики – сигареты, водка и… ну, сама знаешь.

При этой мысли у меня подводит живот. Я в жизни не пила спиртного, в жизни не курила – а сейчас тем более не буду.

Наверное, я скривилась, потому что Мэг добавляет:

– Придется тебе пить. Тут все пьют. Иначе свихнешься. Ну, может, не сегодня, не в первый вечер.

– Почему свихнешься? Тут вроде неплохо…

Лицо у нее не меняется – только в глазах что-то мелькает. Что здесь делается? Открывается входная дверь, входит какой-то мужчина и прямиком шагает в кухню. Невысокий, всего на несколько сантиметров выше меня, но крепко сбитый, мышцы так и распирают рукава джинсовой куртки. В одной руке у него сигарета, в другой – ключи от машины.

– Все нормально? – спрашивает он у Мэг и наклоняется поцеловать ее в губы. В последний момент Мэг отворачивает голову и подставляет ему щеку. – Чего ломаешься, сука? – говорит он, и в голосе его звучит такой холод, что у меня волосы встают дыбом. Тут этот человек замечает меня – и заговаривает совсем по-другому. – А это у нас кто? – интересуется он и смотрит уже только на меня.

– Это Сара. Ей негде жить.

– Отлично, отлично. – Он оглядывает меня с ног до головы и протягивает руку. – Шейн. Добро пожаловать в наше скромное обиталище.

Пожимаю ему руку, иначе будет невежливо, а я не настолько уверена в себе, чтобы грубить этому человеку, по крайней мере пока, – а он немного затягивает рукопожатие, и мне становится неприятно.

– Небось на улице на тебя оглядываются, – говорит он.

Я пожимаю плечами.

– Не волнуйся. Здесь тебя не тронут. Никто тебя не сдаст. Я возьму с тебя плату за жилье, но не сегодня. Первая ночевка даром. Завтра.

– А, – говорю. – Ладно.

Деньги у меня есть – он не сказал сколько, но я-то собираюсь пожить здесь день-другой, наверное, в полсотни евро уложусь. Или в сотню?

Девушки куда-то собираются, красятся, причесываются. Шейн шастает по спальням. На их месте я бы выгнала его взашей, но они все терпят. Мэг устраивается на диване и хлопает рядом с собой – приглашает меня сесть.

– А ты никуда не пойдешь? – спрашиваю.

– Нет, сегодня – нет. Побуду с тобой.

– Спасибо, – говорю.

Она достает жестяную баночку травы и бумажки и сворачивает косяк. Мы смотрим телик, а когда Шейн возвращается в гостиную, Мэг протягивает косяк ему и он стоит в сторонке и курит. Глядит на нас, а не в телик. Потом смотрит на часы – большие, броские, золотые.

– Девочки, на выход! – кричит он. – Пора!

Все остальные тянутся за дверь. Шейн выходит последним.

– Скоро Винни забежит. Примешь его, хорошо? – спрашивает он у Мэг.

– А то.

Он подходит к ней, сует пачку денег. Она запихивает их в лифчик.

– Ну, пока-пока, девочки, – говорит он, а потом подмигивает Мэг и показывает ей сразу два больших пальца.

Дверь за ним закрывается.

– Какой… славный, – говорю. – Повел всех погулять.

Мэг хмыкает, наклоняется, берет с пола бутылку водки и отпивает.

– Та еще сволочь. Но не такая сволочь, как все остальные. На. – Она протягивает бутылку мне.

– Нет, спасибо, – говорю.

– Валяй, не стесняйся.

– Нет, все нормально, просто я не пью.

– А травки? Впирает! – Она сует косяк мне под нос.

– Нет. Спасибо.

Мэг глядит на меня, и лицо у нее мягчеет. Протягивает руку и поправляет мне волосы.

– Лет-то тебе сколько?

– Восемнадцать, – говорю. Она улыбается.

– А на самом деле?

– Шестнадцать.

– Сара, беги домой. Беги домой, пока не поздно.

– У меня были причины уйти из дому.

– Причины у всех есть, но тут не лучше, честное слово. Я тебе помогу. Дам денег на такси и вообще…

– Не надо. Деньги у меня есть… – Мэг округляет глаза. Прижимает палец к губам.

– Никому не говори. Мне тоже не говори. Надеюсь, ты хорошо спрятала – здесь одни воровки.

– Они у меня… Пойду проверю.

Рюкзак я оставила в спальне. Вскакиваю и бросаюсь за ним. Молния расстегнута. Кто-то в нем порылся. Деньги, конечно, исчезли. До последней бумажки.

– Черт! Их кто-то забрал! Ты мне поможешь их вернуть?

Мэг мотает головой:

– Все, их нет. Больше ты их не увидишь. Если у тебя есть деньги, носи их при себе. – Она хлопает себя по груди, куда она засунула деньги, которые дал ей Шейн.

– Но это же кто-то из девушек или Шейн! Он же заходил в спальни, правда? Нельзя же брать чужие вещи! Это мои деньги!

– Их больше нет. Это твой первый урок. Что, трудно? Будем надеяться, это не Шейн: если он видел вот это, все, пиши пропало. – Она вытаскивает из рюкзака мою школьную блузку с галстуком.

– И что?

– Заставит тебя завтра ее надеть. За девочку в школьной форме ему дадут в два раза больше.

Завтра. Шейн требует плату за ночлег, но какая-то зараза меня обчистила. Где мне теперь взять денег? Блин, откуда… Тут до меня доходит, что сказала Мэг.

За меня дадут денег. Завтра.

– Девушки, – говорю, – они же не погулять пошли, да?

Мэг опять прикладывается к бутылке.

– Нет, не погулять, – кивает она, – а на работу. Мне бы тоже надо, но Шейн дал мне выходной. Хочет, чтобы я за тобой присмотрела.

Присмотрела, значит. Чтобы я не сбежала. Чтобы застряла здесь до завтра. Завтра. О господи!

– Мэг, – говорю. – Я не могу… Я не могу, как остальные девушки!

При мысли об этом меня мутит. Я же от этого и убежала. Больше никогда никому не позволю со мной так поступать. Не допущу. Не…

Она снова протягивает ко мне руку. Гладит меня по голове, успокаивает, утешает.

– Можешь, можешь. В первый раз все нервничают, это ничего. Выпей водочки, покури травки, все и обойдется.

– Да нет, я, понимаешь, я… мне нельзя! Я беременна!

Она выпрямляется, хмурится – а потом откидывает голову и хохочет.

– Господи Иисусе! Совсем слепая стала. Даже не заметила. Какой срок?

– Не знаю. – Я тоже выпрямляюсь и обтягиваю свитером раздутый живот.

– Ни фига себе пузо! Шестой месяц? Седьмой? Ну все, я тебя отсюда вытащу.

– А тебе за это ничего не будет?

– Будет, а как же, да плевать я хотела. Даже я не отправлю такого ягненочка на бойню.

– Так ведь меня такую никто… никто со мной… не захочет…

Мэг спускает ноги на пол и встает с дивана.

– Захотят-захотят, еще как. Тут такие психи водятся, мама не горюй, и Шейн всех знает. Ты точно домой не вернешься?

Мотаю головой. Что бы ни случилось, в какую бы мерзость я ни вляпалась, домой я не вернусь. Тогда Мэг подходит ко мне, приседает на корточки и обнимает меня.