— Ну что же, пора в дорогу, — закончил разговор другой пожилой водитель, встал из-за стола и направился к машине. За ним последовали остальные.

Агарвал тоже допил свой чай и снова тронулся в путь. Он надеялся до часа дня добраться в Анандпур, чтобы дотемна посетить дом Смитов, встретиться с людьми, которые могли знать Вилли Смита, и в первую очередь поговорить со священником, упоминавшимся Бенджамином. Через полчаса он остановился, подчиняясь сигналу полицейского, около контрольно-пропускного пункта. Из будки вышли два жандарма с автоматами в руках, проверили документы Агарвала, попросили открыть багажник.

— Далеко едете, господин Агарвал? — спросил, по-видимому, старший по званию.

— В Анандпур, — ответил журналист.

— Будьте осторожны. Старайтесь не останавливать автомобиль, на дороге действуют террористы, — сказал полицейский, отдавая Агарвалу его удостоверение личности.

Агарвал поблагодарил полицейского, тронул машину с места и вскоре въехал в очередную вытянувшуюся на несколько километров вдоль дороги деревню. За ней почти без перерыва началась новая деревня, и так почти без конца.

Прибавив скорость, он, то и дело сигналя и обгоняя неторопливый деревенский транспорт и перегруженные грузовики, в половине первого подъехал к мосту через широкий ирригационный канал и сразу за мостом увидел табличку: «До Анандпура десять миль».

Агарвал вспомнил, что именно здесь, судя по словам шофера в чайной, вчера террористы похитили какого-то богатея, и удивился — место было совсем открытое, и ни о какой засаде нельзя было говорить.

Кончились деревни с их шумными базарами, гуртами овец, а вместо них потянулись пригороды. Все чаще стали встречаться дома, говорившие о достатке проживающих в них людей, и, наконец миновав последний контрольно-пропускной пункт, Агарвал въехал в город, стоявший на месте древней столицы страны. Свидетелем тех далеких времен являлась полуразрушенная крепость на большом холме сразу при въезде в город.

Агарвал лишь однажды бывал в этом городе, кстати тоже зимой, почти пять лет назад. Тогда, после неожиданной кончины лидера Национальной партии, в течение почти 15 лет занимавшего пост президента страны, предстояли выборы его преемника, и здесь проходил чрезвычайный съезд правящей партии. Хотя результат предстоящих внеочередных президентских выборов был тогда во многом заранее предрешен — в своем политическом завещании президент назвал своим «естественным политическим наследником» сына Шамира, которого до этого в течение нескольких лет тщательно и методично, невзирая на протесты, раздававшиеся как со стороны оппозиции, так и изнутри правящей партии, готовил себе на смену.

Правда, оппозиционная печать говорила о династических традициях в правящей партии, ставивших под угрозу демократию и свободу, но ответ старого президента был один — «это надо в интересах страны и нации».

Вначале никто особенно не принимал в расчет то, что Шамир, окончивший местный университет, а затем два года проведший в Гарварде, решил по настоянию отца сменить тогу адвоката на национальную одежду активиста правящей партии и через год стал лидером молодежного крыла Национальной партии. Именно тогда произвела настоящую сенсацию статья Агарвала в «Экспресс», озаглавленная «Курс — президентский дворец» и написанная на базе интервью, которое ему удалось, используя свои старые университетские связи, взять у Шамира Махатхи. Агарвал первым взял на себя смелость предсказать неизбежность того, что недалек тот день, когда сын президента сменит отца у штурвала президентской власти. Никто, в том числе и Агарвал, не ожидал, что это произойдет так быстро и 36-летний Шамир будет реально претендовать на пост руководителя страны. Но у руководства Национальной партии тогда, после неожиданной смерти ее лидера, просто не было другого выхода. До президентских выборов оставалось всего два месяца, и любой другой кандидат был не в состоянии противостоять совместному кандидату всей оппозиции — 70-летнему Тарику Тхапару — «ТТ», как его называли в печати. Он участвовал в движении за независимость, почти 10 лет просидел в английских тюрьмах, но потом вышел из Национальной партии и образовал собственную партию.

В тот день Агарвалу пришлось остановиться в частном пансионе — все места в гостиницах были заказаны заранее, и он с трудом смог устроиться в этом кишащем клопами заведении с весьма сомнительной репутацией. К тому же он обнаружил, что, собираясь, в спешке оставил в столице свое журналистское удостоверение, а это лишало его возможности получить аккредитацию на съезде. Поэтому Агарвал был крайне удивлен и обрадован, когда к нему в комнату вошел посыльный в униформе Национальной партии. Он вручил Агарвалу конверт, в котором было приглашение тотчас прибыть в тогда еще только что открытый самый фешенебельный отель Анандпура — «Империал», место проведения съезда правящей партии, для беседы с самим Шамиром Махатхи.

Агарвал знал, что этот кандидат в президенты в последние две недели после смерти отца не давал еще интервью ни одному журналисту, все время ссылаясь на свою крайнюю занятость, и таким образом судьба вновь предоставляла Агарвалу довольно редкий шанс выйти на первые полосы всех газет страны. Он быстро собрался, сел в ожидавший его автомобиль и через десять минут уже входил в кишевший народом вестибюль гостиницы, где его поджидал секретарь президента по вопросам печати.

Интервью с Махатхи-младшим длилось достаточно долго, минут сорок, но Агарвалу с трудом удалось задать всего лишь три вопроса — так пространно отвечал на каждый вопрос молодой кандидат в президенты. В основном он, как школяр, повторял мысли, уже не раз высказанные отцом, но именно тогда, в своем первом интервью для печати, он заявил о своей приверженности тому, что потом, в последующие пять лет его пребывания на президентском посту, стали называть «новым сдвигом» в политике правительства. Шамир тогда указал на необходимость не запираться в «восточном национализме», а развивать связи с западным миром. Именно эти слова затем особо выделяли в своих сообщениях из страны западные телеграфные агентства.

На деле реализация политики «нового сдвига» привела к постепенному отходу от курса на достижение полной экономической самостоятельности, предоставлению ряда важных уступок местному частному капиталу, а также открытому привлечению в страну иностранного капитала и транснациональных корпораций. Страна все более и более впадала в финансовую и технологическую зависимость от Запада, и поэтому решение президента принять условия займа Всемирного клуба ничуть не противоречило проводимому им политическому курсу, а было логическим продолжением правительственных мер по «модернизации» экономики. Для Агарвала же та встреча с Махатхи-младшим стала еще одним важным трамплином в его журналистской карьере.

Въехав в город, он уже издалека увидел на холме вытянутое шестиэтажное здание «Империала». С трудом пробравшись сквозь почти непрерывный поток вело- и моторикш, стареньких, нещадно дымящих такси, запрудивших перекрестки города, Агарвал наконец подъехал к дороге, которая вела вверх на холм, к гостинице. Дорога была обсажена молодыми деревьями и кустарником, но по выбоинам на ней (результат строительной спешки и многолетней работы муссонных потоков) было ясно, что финансовое положение гостиницы сейчас далеко не из лучших. Агарвал на всякий случай, держа правой рукой руль, левой похлопал по карману куртки, убедился, на месте ли его новенькая чековая книжка. Получил он эту первую в его жизни чековую книжку вчера днем, перед самой встречей с Виджеем, в том же отделении Национального банка, где раньше у него тоже был свой счет — правда, на нем остаток сумм никогда не превышал тысячи анн. Сейчас же, после того как на этот счет была переведена часть денег, перешедших к нему по завещанию, оставленному Бенджамином Смитом, он стал одним из самых состоятельных клиентов банка. Это Агарвал сразу почувствовал по отношению к себе со стороны служащих отделения и далее подумал, что неплохо быть богатым — жизнь сразу поворачивается к тебе своей солнечной стороной.