Собрав последние силы, я влез в люк и посмотрел назад.

В океане никого не было.

Створки люка жалобно заскрипели и начали смыкаться. Насосы принялись за работу.

Я не знаю, что увидели на глубине Крэкен и Фэрфэйн – наверное, ничего, – но когда вся вода сошла и в шлюзе появился инструктор Блаймэн, они выглядели такими же поникшими и измученными, как и я.

На лице инструктора сияла улыбка, а от его голоса дрожали стены шлюзовой камеры.

– Примите мои поздравления, мальчики! Вы настоящие морские львы! Вы все сдали норматив на глубине двести семьдесят метров – двести семьдесят! – а это достижение! За все время, что я работаю инструктором в академии, до такой глубины добралось не больше десятка курсантов. А у вас на одном курсе сразу трое рекордсменов!

– Инструктор… – понемногу приходя в себя, начал я, – лейтенант Блаймэн, я…

– Минутку, Иден, – бесцеремонно прервал меня лейтенант. – Прежде чем ты что-то расскажешь мне, я хочу всем вам задать один вопрос…

Я не совсем представлял, о чем я хотел говорить, – наверное, о том, что я видел (или о том, что мне померещилось). Но, сидя в ярко освещенной камере и слушая громкую болтовню Блаймэна, я все больше понимал, что моим словам едва ли кто-то поверит. Да я и сам уже начал сомневаться в происшедшем.

– …Можете не беспокоиться, вы выполнили норматив на «отлично». Но лейтенант Сэксон попросил меня узнать, не захочет ли кто-нибудь из вас попытать счастья на шестьдесят метров ниже? Естественно, это сугубо добровольное дело. Если вы откажетесь, принуждать вас никто не станет. Но доктор Сэксон надеется, что с помощью его уколов вы сможете установить фантастический рекорд. Он предлагает сделать еще одну вылазку. Что скажете, парни?

Он обвел всех нас своими ненасытными акульими глазами, а потом остановил взгляд на мне.

– Иден! Как ты себя чувствуешь? Мне кажется, ты слегка раскис.

– Я… я немного устал, сэр. – Я не знал, стоит ли ему рассказывать о причинах своего скверного самочувствия. Голова гигантской змеи! Надо ли говорить об этом?

Он сам лишил меня выбора.

– С тебя хватит, Иден! – рявкнул лейтенант. – Иди отдыхай. И не вздумай со мной спорить. Ты и так нормально сработал сегодня. Нет смысла идти на рекорд, если ты не уверен в себе на сто процентов. А ты, Крэкен?

– Да, сэр, – тихо ответил Дэвид. – Я готов.

И вдруг я вспомнил то, что говорил Крэкен про морских ящеров, когда мы стояли на палубе. Мы с Бобом посмеялись над ним! А теперь вот меня подмывало сказать, что я тоже видел морского ящера…

А если на меня так подействовали давление и укол? Гигантских морских ящеров не существует. Это известно каждому…

– Фэрфэйн?

– Я… в полном порядке, – с трудом шевеля языком, произнес курсант-капитан. – Начинайте погружение…

Инструктор Блаймэн смерил его задумчивым взглядом. Но потом пожал плечами. Понять его было нетрудно. Да, Фэрфэйн выглядел скверно, – но если его дела действительно плохи, врачи дадут ему отвод, если же анализы не покажут ничего страшного, кому какое дело до его внешнего вида?

Врач осмотрел Крэкена и Фэрфэйна, сделал экспресс-анализы и доложил Блаймэну, что оба курсанта могут продолжать, погружения.

После этого Блаймэн приказал мне и врачу покинуть шлюз. Когда я уходил, я услышал, как Фэрфэйн с неприкрытой злобой сказал Крэкену:

– Все равно ты останешься медузой, а я человеком!

Триста шестьдесят метров.

Лейтенант Блаймэн позволил мне пройти вместе с ним в контрольный отсек. Оттуда можно было проследить за рекордным погружением курсантов.

Двигатели баржи басовито загудели, заполняя цистерны главного балласта и опуская наш кораблик еще на девяносто метров. После погружения судно должно было стать неподвижным. Если бы во время наших заплывов оно стронулось с места, возникшее возмущение воды отбросило бы нас далеко в сторону. По этой же причине нельзя было использовать носовые и кормовые винты: дифферент [3] судна поддерживался только за счет балластных цистерн.

Наконец судно выровнялось, и камера шлюза заполнилась водой. Как диафрагма фотоаппарата, открылся люк. Роджер и Дэвид медленно выплыли в океан.

Толстая линза иллюминатора превращала их в уродливых карликов. Еле шевеля руками и ногами, они ушли в темноту – уродливые лягушата, неуклюжие и медлительные по сравнению с рыбами.

Как только они скрылись из виду, я почувствовал себя виноватым.

Померещилось мне или нет, а я должен был предупредить их о том, что я видел. Я с нетерпением ждал, когда они покажутся вновь, но время тянулось страшно медленно. Чувствуя, что у меня начинают сдавать нервы, я обратился к лейтенанту Блаймэну:

– Сэр…

Он словно не слышал меня.

– Инструктор Блаймэн! – почти прокричал я. – Я раскис из-за того, что увидел… Мне показалось…

– Вот и они! – торжествующим голосом прервал меня Блаймэн. – Возвращаются, оба! Они сделали свое дело!

Я тоже увидел, как Крэкен и Фэрфэйн появились из темноты. Они оба выглядели очень вялыми, а Фэрфэйн был совсем плох. Крэкен плыл рядом, чуть-чуть выше, держа в поле зрения своего напарника. Наконец парни заплыли в шлюз, и я услышал, как створки люка сомкнулись.

Погружение успешно завершилось, и я обрадовался, что никого не рассмешил своими рассказами о морских ящерах. Сдача нормативов была закончена, и мы могли спокойно возвращаться в гавань.

По крайней мере, я так думал…

Инструктор вошел в шлюзовую камеру, когда на полу еще стояли лужи. Я не отставал от него. Мы увидели, что Фэрфэйн пластом лежит на скамейке. Крэкен обеспокоенно наблюдал за ним.

– Прекрасно проплыли, ребята! – заорал Блаймэн. – Поздравляю с рекордом!

Тут он взглянул на Фэрфэйна и настороженно прищурился.

– Что, нежелательная реакция?

– Я… в порядке, – глядя остекленевшими глазами на инструктора, ответил Фэрфэйн.

– А ты, Крэкен?

– Лучше не бывает, сэр, – спокойно сказал тот. – Я пытался убедить лейтенанта Сэксона, что я вполне могу обойтись без укола. Я нечувствителен к давлению.

– Тогда, может быть… – В голосе Блаймэна явно прозвучали провоцирующие нотки. – Попробуем еще разок?

Я не мог спокойно наблюдать за этим:

– Сэр, но ведь они уже на шестьдесят метров превысили допустимую норму!

– Иден! – Голос лейтенанта хлестнул меня как бичом. – Пока что здесь командую я. И мне лучше знать, что такое допустимая норма.

– Да, сэр, но…

– Иден!

– Слушаюсь, сэр!

Он секунду гипнотизировал меня своим акульим взглядом, а потом снова посмотрел на Роджера и Дэвида.

– Ну, как?

Фэрфэйн был бледен как полотно, но все же он нашел в себе силы и с вызовом посмотрел на Крэкена.

– Я готов, лейтенант. Я покажу ему, кто из нас медуза!

– Послушай, Роджер, – беззлобно возразил Крэкен. – Я бы не советовал тебе рисковать. Сейчас ты едва добрался до шлюза. А что будет на четырех сотнях?

– Инструктор! – сорвался на крик Фэрфэйн. – Пусть он заткнется! Он хочет отговорить меня от погружения, потому что боится, что я отберу у него рекорд!

– Да нет, ради Бога! – пожал плечами Дэвид. – Если для тебя так важен рекорд, я тоже отказываюсь от погружения. Считай, что у нас ничья. Но ты сам должен понять, что очень сильно рискуешь. Неужели тебе не ясно? Со мной – другое дело, я родился на шестикилометровой глубине! Для меня это обычное давление.

– Я готов к погружению! – упрямо сказал Фэрфэйн.

Все стали готовиться к новому заплыву. Блаймэн потребовал, чтобы оба курсанта дважды прошли медицинский контроль. Ко всеобщему удивлению, анализы не показали никакой негативной реакции. Может быть, свою роль сыграл эмоциональный подъем? Или «экстаз глубины»? Об этом могли сказать только Дэвид и Роджер. Но им было не до объяснений.

Погружение и выравнивание судна длилось, по-моему, целую вечность.