Опытные плавки дали самые отрадные результаты: выход золота при проплавке песков в тиглях был в сто раз выше, в шахтных медеплавильных печах — в восемьдесят семь раз, а в доменных печах — в двадцать восемь раз, чем если бы то же золото промывалось обычным способом.

Опыты эти Аносов проводил в начале 1837 года. Первое сообщение о них он отправил в Петербург 20 марта, а через семь дней фельдъегерь доставил в Петербург второй рапорт. К нему был приложен журнал плавки золотосодержащих песков в доменной печи, производившейся между 18 и 25 марта 1837 года.

«В дополнение к представлению от 20 марта № 2031, — писал Аносов, — имею честь донести, что опыты по сплавлению золотосодержащих песков мною приведены уже к окончанию»⁸¹.

Материалы, представленные Аносовым, рассматривались самым спешным образом. Несмотря на предпасхальное время, созвали заседание ученого совета корпуса горных инженеров. Доклад «о последствиях производимых господином Аносовым опытов над обработкою золотосодержащих песков» делал Чевкин.

«Сей способ, — докладывал он собранию, — уже в началах и существе своем весьма важен и принадлежит к числу самых счастливых и богатейших последствиями открытий в области горнозаводского производства. Господину Аносову исключительно принадлежит честь совершить важный переворот в золотом производстве и разлить новый свет на эту отрасль промышленности. Самая простота процесса ручается за его совершенство и выгоды, которые от него проистекать должны».

«Если по способу полковника Аносова, — продолжал докладчик, — можно будет в валовом производстве извлекать хотя в 20 раз более золота из песков против промывки, то представляются неисчислимые выгоды».

28 апреля 1837 года ученый комитет принял обширное решение. Комитет нашел полезным продолжать опыты, Аносову предложили составить экономический расчет. Полученные образцы золотистого чугуна и шлака передали на анализ в лаборатории Горного департамента.

Горным начальникам — Екатеринбургскому, Гороблагодатскому, Богословскому и Колывано-Воскресенскому — предписали произвести плавки в доменных, медеплавильных и среброплавильных печах…

Как видим, события развернулись с быстротой, совершенно необычной для бюрократической машины Николая I.

Да это и понятно: пахло золотом.

Об опытах Аносова доложили царю.

«Полковник Аносов, известный своими познаниями в горном деле и усовершенствованиями по разным частям онаго, — писал в записке на имя царя министр финансов, — продолжал с усердием возложенные на него опыты, достиг, наконец, до совершенно нового способа обработки золотосодержащих песков, состоящего в проплавке их на чугун и в извлечении из онаго золота химическими средствами… Главноуправляющий, приказав полковнику Аносову продолжать в большом размере начатые им с таким успехом опыты для достижения окончательных результатов, имеет счастие предварительно довести до высочайшего сведения о сем событии… А как полковник Аносов должен будет по окончании опытов прибыть для личных объяснений в С.-Петербург, то по недостаточному его состоянию Главноуправляющий осмеливается испрашивать Вашего… соизволения о выдаче Аносову на путевые расходы четырех тысяч рублей из государственного казначейства».

На этой записке царь написал: «Согласен. Мне любопытно знать подробнее сие производство. 30 апреля 1837 г.».

Однако Аносов выехал в Петербург не в 1837 году, а тремя годами позже, и попал он туда не как триумфатор, а почти на положении подследственного. Это время было для Аносова весьма трудным и тревожным.

Началось с того, что в связи с предстоявшей поездкой на Урал наследника и назначением главным начальником заводов хребта Уральского генерал-лейтенанта В. А. Глинки Аносову предложили повременить с приездом в Петербург.

Аносов продолжал опыты. В апреле он вел плавки на Миасском заводе в шахтной печи. Журнал этих опытов доставили в Петербург.

Ознакомившись с ним, министр финансов писал Аносову:

«Объявляю вам мою просьбу и мое приказание обратить на сие дело вообще неусыпное ваше внимание, донося почаще об успехах ваших действий».

Предложенный Аносовым метод вызвал большой интерес разных кругов как внутри страны, так и за границей. В «С.-Петербургской коммерческой газете» от 26 мая 1837 года появилась статья, в которой подробно рассматривались богатейшие возможности, открывающиеся в добыче золота.

В ученый комитет корпуса горных инженеров поступил ряд откликов сведущих в этой области лиц: барона Мейендорфа, бывшего профессора горного училища в царстве Польском, в то время состоявшего генеральным интендантом при Монетном дворе Пуша и многих других.

И царь не забыл о начинании Аносова, на докладной записке о добыче золота и платины за первую половину 1837 года он написал: «…имеется-ли успех испытанию аносовской методы?»

Это заставило министра финансов разразиться новыми предписаниями начальникам горных округов: «…все донесения по сему предмету присылать сверх главного начальника ко мне, на мое имя, в собственные руки… С первою отходящей почтой прислать ответные донесения о полученных предписаниях».

Указание о проведении опытных плавок золотосодержащих песков встречено было в горных округах с большим удивлением. Конечно, начальники округов поспешили уведомить, что они немедленно приступят к «начатию опытов». Так сообщал горный начальник Екатеринбургских заводов подполковник Чебаевский. В том же уверял министра горный начальник Колывано-Воскресенских заводов полковник Злобин и другие, но они это делали без особого рвения, и результат получался совсем не такой, какой ожидался.

К тому времени в Екатеринбург прибыл новый начальник заводов хребта Уральского генерал-лейтенант Владимир Александрович Глинка.

Он был участником ученого совета корпуса горных инженеров, на котором метод Аносова получил блистательную оценку. Казалось бы, кто-кто, а Глинка должен был бы помочь Аносову довести дело до благополучного конца.

Случилось, однако, иное: под влиянием Чебаевского и других горных офицеров Екатеринбурга, давно уже весьма неприязненно относившихся к Аносову, считавших его выскочкой и попросту завидовавших его славе, Глинка решительно изменил свою позицию и начал действовать против Аносова.

12 июля 1837 года он объявил: «…по важности дела я сам ныне отправляюсь в Златоуст и когда будет происходить химическое разложение чугуна, буду при том присутствовать».

Это было началом конца дела, затеянного Аносовым.

Подготовка к новым опытам прошла в большой спешке. Состав песков предварительно не был проверен, плавки велись без контроля, шлаки выпускали когда кому вздумается, все делалось иначе, чем при первых опытах, Аносова фактически отстранили от дела.

Глинка и Чебаевский всем своим поведением показывали, что дни пребывания Аносова на посту начальника горного округа сочтены. Они открыто поддерживали слухи о том, что Аносов сознательно ввел царя в заблуждение и за это ему придется расплатиться. Поговаривали даже о военном суде.

Как и следовало ожидать, опыты окончились безрезультатно. Аносов отказался подписать «журнал действий комиссии», так как действия были нарочито рассчитаны на то, чтобы дискредитировать его метод. Глинка был взбешен, но заставить Аносова подписать акт он не мог. Не помогли ни угрозы, ни обещания постараться загладить «последствия» дела.

Аносов не собирался сдаваться. Об этом говорит сохранившееся в архивах собственноручное письмо Аносова, адресованное в Горный департамент генерал-майору Ковалевскому. Письмо написано наспех, очень нервным почерком, с помарками, некоторые слова нельзя разобрать, но смысл достаточно ясен.

«Милостивый государь Евграф Петрович! — пишет Аносов. — Долгом поставляю довесть до сведения Вашего превосходительства, что бывшая здесь комиссия на плавке песков… занятия свои окончила с неблагоприятным для меня результатом… Главное состоит в том, что она начала свои действия прежде, нежели в успехе окончить опыт (неразборчивые слова)… Но этот опыт нисколько не лишает меня уверенности в успехе…» Письмо датировано 26 августа 1837 года.