Еще в десятых годах прошлого века появилось ставшее широко известным сочинение Н. С. Мордвинова. В нем были поставлены узловые вопросы развития страны — как ликвидировать экономическую и культурную отсталость России и обеспечить ее независимость от других стран, как земледельческую Россию сделать и промышленной.

Тогда разгорелся горячий спор между сторонниками Мордвинова, так называемыми «протекционистами», стоявшими за то, чтобы путем запретительных тарифов и пошлин оградить русскую промышленность от конкуренции со стороны находившихся в гораздо более выгодном положении иностранных государств, и «фритредерами», то-есть сторонниками свободного соревнования между странами.

Аносов, несомненно, следил и за спорами, которые велись в тридцатых годах XIX века. В Златоуст приходили журналы и издания разных направлений. Находясь за 2,5 тысячи верст от Петербурга, Аносов был в курсе всех событий.

Дворянство первой половины XIX века не было единым в своих взглядах. В недрах крепостного строя развивались зародившиеся уже во второй половине XVIII века элементы новых, капиталистических отношений.

Златоуст был одной из цитаделей крепостничества, но и здесь давно уже чувствовалось разложение крепостного режима. На соседних рудниках и заводах то и дело возникали бунты и восстания. И кто знает, о чем говорили горные офицеры, когда они собирались в клубе «ли в горном научном обществе, душой которого был Аносов?!

Несомненно, что на заседаниях общества не только обсуждали математические расчеты Аносова, взявшегося «проложить» Златоустовский меридиан, а говорили и о волновавших всех политических событиях и об экономических проблемах.

Дальнейшие розыски материалов, касающихся жизни и деятельности Аносова, наверняка осветят нам вопрос, какими политическими науками интересовался Аносов, каких политических взглядов он придерживался, как он относился к экономическим идеям Н. С. Мордвинова и других экономистов того времени, каким было его отношение к декабристам, каким представлял он себе будущее России.

Но мы не ошибемся, если уже теперь скажем, что Аносов стоял за широкое промышленное развитие России. Разве не об этом говорит вся его практическая деятельность, его смелые технические искания, его борьба за технический прогресс?!

Как передовой человек своего времени, Аносов отдавал себе ясный отчет в том, что для развития производительных сил страны необходимо обеспечить достаточно высокую производительность труда. Аносов вынужден был добиваться этого в условиях крепостного режима, но он решительно отверг обычный тогда путь управления горным округом — путь голого принуждения, за который крепко держались заядлые крепостники. Аносов считал, что главным условием подъема производительности труда является развязывание творческой инициативы людей, создание таких условий, при которых рабочие были бы материально заинтересованы в результатах своего труда.

Эти воззрения и были отражены в критике высочайше утвержденных штатов.

Перечитывая замечания Аносова о «неудобствах», встреченных при введении высочайше утвержденных штатов, составители их чувствовали себя так, точно их самих только что больно высекли, и они не могли, конечно, простить этого Аносову.

«Вольнодум, либерал не может справиться с людьми… Какие еше удобства ему понадобились?..» — так говорили об Аносове высокие чины из Горного департамента.

Но доводы Аносова были настолько вескими, что с ними нельзя было не согласиться. Он убедительно доказывал, что штаты, разработанные в Петербурге, неизбежно повлекут за собой дальнейшее ухудшение заводских дел — округ не сможет выполнять наряды на оружие, на поставку снарядов, пострадает и добыча золота. И Аносову дали трехлетний срок на пересмотр и исправление штатов.

Это решение намного разрядило атмосферу в округе. Аносов приказал, чтобы за штатами и уроками постоянно велось наблюдение и чтобы уроки вводились не иначе, как после их опытной проверки.

Сохранилась богатая документация, показывающая, сколько внимания Аносов уделял этому делу, как твердо он отстаивал свою линию, которая заключалась в соблюдении обоюдного интереса: то-есть чтобы производство шло хорошо и оплата рабочих обеспечивала бы им возможность сносного существования.

5 июня 1834 года Аносов докладывал, что «высочайше утвержденные в 1829 г. штаты для Златоустовских заводов по истечении положенных трех лет были мной соображены со всеми встреченными в продолжении сего времени неудобствами и переменами, последовавшими по некоторым производствам и на основании оных с соблюдением возможных ограничений расходов составлены вновь штаты и положения для помянутых заводов, которые и представлены мной…»⁶⁰.

О Златоустовских штатах и уроках заговорили на заводах всего Урала, введения «Златоустовских штатов» жаждали рабочие многих казенных и частных заводов. Так, например, главным требованием участников происшедшего в 1841 году так называемого Ревдинского бунта было введение «Златоустовских штатов». За них ревдинские рабочие буквально воевали. Ревдинский «бунт» закончился стрельбой по рабочим из пушек и массовыми убийствами. «При сем происшествии, — писал министр внутренних дел, — убито мужчин — 25, женщин — 8 и ранено обоего пола бунтовавших и зрителей — 114 человек. По водворении таким образом спокойствия для исследования сего происшествия учреждена военно-следственная комиссия»⁶¹.

К новым порядкам, которые П. П. Аносов вводил во вверенном ему округе, пристально присматривались в других горных округах, а также в Екатеринбурге, в канцелярии главного начальника заводов хребта Уральского и в Горном департаменте.

Чиновники екатеринбургской канцелярии и Горного департамента неоднократно и придирчиво перечитывали отчеты Аносова. Они искали поводов, чтобы одернуть «зарвавшегося» молодого начальника горного округа, и Аносову часто посылались неприятные письма с замечаниями о разных упущениях формального порядка.

Однако дела в округе заметно улучшались. Аносов предпринял решительные меры, чтобы улучшить технику горнозаводского производства. И новаторство его вызывало не меньше кривотолков, чем взятая им линия в рабочем вопросе.

Поездка по округу принесла мало утешительного. Аносов знал, конечно, что заводы, строения и рудники находятся в неудовлетворительном состоянии, но такой запущенности, такого катастрофического положения он себе не представлял Ничего удивительного не было в том, что из доменных печей то и дело вырывался чугун, что срывало плотины и производство останавливалось.

Аносов знал также, что никакой скидки на «тяжелое наследство» ему не дадут, что с него спросят гораздо больше, чем с его предшественников, и никто за него не заступится — ни в екатеринбургской канцелярии главного начальника заводов хребта Уральского, ни в Горном департаменте. Аносов был среди начальников горных округов в известной мере случайным человеком, и назначили его не начальником, а только исполняющим обязанности начальника.

Это надо было понимать в том смысле, что Аносов находился на испытании — удастся ему улучшить дела в горном округе — хорошо, а не удастся… Но Аносов об этом не думал.

Вернувшись из объезда по заводам, он тотчас же приступил к составлению общего плана перестроек, которые надо было осуществить «без остановки заводского действия».

С этим планом Аносов и отправился в Екатеринбург. Сначала он встретил там довольно активное сопротивление. Чиновники из екатеринбургской канцелярии пытались оспорить достоверность сведений Аносова о состоянии хозяйства в горном округе и на этом основании урезать суммы, требуемые на перестройки и ремонт. Аносова обвиняли даже в том, что он хочет очернить своих предшественников. Но он дал екатеринбургским чиновникам отпор, и главный начальник горных заводов хребта Уральского вынужден был признать, что «все постройки округа пришли в столь ветхое состояние, что требовали незамедлительного ремонта»⁶² и что составленный Аносовым общий план перестроек в округе отвечает насущным нуждам производства. С таким заключением записку Аносова отправили в Петербург.