Ответ пришел раньше, чем можно было ожидать; отношение Аносова к мастеровым и вообще его отношение к «рабочему вопросу» с исключительной ясностью выявилось, когда на предприятиях Златоустовского горного округа внедряли новые, высочайше утвержденные штаты.

Отсталость горнозаводской техники, бесправное положение крепостных рабочих, нищенский уровень их жизни, естественно, привели к крайне низкой производительности труда на уральских казенных заводах. Она была в несколько раз меньше, чем на предприятиях горнозаводских районов Западной Европы.

Чтобы исправить положение, в Горном департаменте решили пересмотреть штаты горных предприятий и резко повысить задаваемые рабочим уроки.

Новые штаты для Екатеринбургских, Богословских, Златоустовских и Гороблагодатских заводов⁵⁷ были представлены в сенат в июне 1829 года. Сенат, конечно, штаты утвердил, а Николай I распорядился ввести их в действие немедленно, причем до их напечатания типографским способом штаты приводились в исполнение по спискам. В августе они уже были доставлены на заводы, и «всем подведомственным заводским конторам предписано было новые’ штаты ввести в действие с 1 числа сентября».

Однако новые, рожденные в бюрократической канцелярии Горного департамента штаты оказались нереальными и не соответствующими техническому состоянию предприятий.

Среди значительной части рабочих тогда сильны были «царистские» настроения. Рабочие говорили, что царь не стал бы утверждать уроки, которых выполнить нельзя и от коих «неминуема голодная смерть и страдания под лозами».

В ряде мест среди рабочих возникли волнения, которые начальники горных округов, как обычно, пытались заглушить розгами и палками. И на сей раз особенно отличился начальник округа Златоустовских заводов Ахте.

Занятые на выжиге и поставке угля рабочие Кусинского завода, в числе более двухсот человек, объявили заводскому управителю, что они не верят в то, что объявленные им нормы и плата за жжение и перевозку угля, а также взыскания за недожог и пережог оного правильные, и потребовали, чтобы им показали «царевы документы», потому что «утвержденное самим государем должно быть непременно печатное».

Не получив удовлетворительных объяснений, кусинские углежоги в начале декабря бросили работу и отправились за разъяснениями к начальнику горного округа в Златоуст. Из Кусы вышли сто человек, но многие с полпути вернулись, и в Златоуст явилось только тридцать четыре человека.

О том, что произошло дальше, говорится в донесении главного начальника заводов хребта Уральского в Горный департамент:

«Быв предупрежден о таковом самовольном поступке углежогов и желая в самом начале принять решительные меры к усмирению их, горный начальник (Ахте) приказал их сначала встретить, переписать и посадить под караул, а потом в присутствии главной конторы спрашивал их о причинах самовольного в таком большом числе прихода, и получил в ответ самые ничтожные, неосновательные претензии…

После сего, уверив их совершенно в безрассудном сомнении, что писанные штаты присланы для руководства, впредь до напечатания, по воле высшего начальника и конфирмованы[29] государем императором, начальник представил им всю неосновательность их поступка и велел прочесть приличные законы, чему подвергаются приходящие о чем-либо просить скопом и заговором.

Убеждения сии на них до такой степени подействовали, что они все единогласно сознались в безрассудности своей и просили пощады, обещаясь загладить вину свою повиновением и точным исполнением распоряжений местного начальства.

А потому он (т. е. начальник Златоустовского округа фон-Ахте) всех явившихся туда 34 человек, наказав в присутствии своем розгами, отправил за военным конвоем обратно в Кусинский завод, а двух из них, более прочих виновных, оставил работать на некоторое время в Златоустовском заводе, за присмотром»⁵⁸.

К моменту, когда Аносов вступил в исполнение обязанностей начальника горного округа, заводы и другие предприятия округа были в исключительно трудном положении Среди рабочих продолжались волнения. Установленный в округе аракчеевский режим привел к массовым побегам рабочих и поджогам. Штаты и уроки 1829 года оказались непосильными, и только Ахте мог объяснить невыполнение уроков леностью и распущенностью рабочих.

Ахте ушел, даже не сдав отчета за 1830 год. Аносову пришлось отчитываться за деятельность своего предшественника, и он не счел возможным отделаться казенными реляциями о том, что «во вверенном округе все благополучно». Тогда-то и раскрылось отношение Аносова к рабочему вопросу.

Вместе с ведомостью о металлах и изделиях, приготовленных в 1830 году, Аносов представил для доклада государю «Объяснения разности против штатов в количестве выделанных металлов и в цене оных с замечаниями о неудобствах, встреченных при введении штатов»⁵⁹. Документ этот датирован 29 августа 1831 года, то-есть написан спустя всего два месяца после назначения Аносова исполняющим должность начальника округа.

Излагая общие соображения о штатах и уроках, Аносов доказывал, что установление уроков «сверху», без учета реальных условий производства, неизбежно должно привести к затруднениям и недовольствам среди рабочих; штаты и уроки должны проверяться на месте, сообразуясь со специфическими условиями труда.

Записка Аносова касается всех родов производств, он убедительно показал, к чему приводит потеря чувства меры при установлении уроков.

«Кричные мастера, — писал, например, Аносов, — до учреждения штатов имели уроки, судя по различным сортам железа, и получали за сверхурочную работу вольную плату. По штатам же назначен им общий урок на все сорта, а выдача вольной платы уничтожена. Мера сия с одной стороны рождает затруднение при раздаче сортов железа мастерам и несогласия между ими самими, а с другой, лишает их усердия к большей выделке железа».

Аносов подчеркивал, что новые штаты и уроки не только тягостны для рабочих, но и противоречат интересам казны. Так, разбирая штаты, определенные на работы по выковке железа, Аносов указывает:

«До введения новых штатов были положены на кричной фабрике на шесть горнов две заводские артели, на случай ушиба и болезни мастеров или работников, но по штатам оные отменены. Между тем, сие почитается необходимым, сколько на случай болезни кого-либо из кричных мастеров, а более для того, чтобы дать некоторое отдохновение мастерам от столь затруднительной работы, какова есть выковка железа».

Дальше Аносов отмечает упущения в штатах, которые произошли из-за того, что лица, составлявшие их, оказались полными невеждами.

Не прошел Аносов и мимо претензий кусинских углежогов.

«Руководствоваться сим положением (то-есть уроками, установленными для углежогов), — пишет Аносов, — невозможно, потому что иногда недожог зависит от местного положения куреня и погоды во время жжения куч, а посему назначение взыскания за недожог вдвое против штатной цены может подвергнуть мастеровых совершенному разорению».

Сам факт подачи записки, в которой столь основательно критикуются штаты, утвержденные сенатом и царем, мог быть рассмотрен как либерализм и вольнодумство.

Совершенно естественно возникает вопрос: каким было отношение Аносова к крепостному строю, какими были политические взгляды Аносова? Может быть, наподобие некоторых специалистов, он отгораживался от политических проблем, считал, что они его «не касаются»?

На вопрос формулярного списка «российской грамоте читать и писать и другие какие науки знает-ли?» П. П. Аносов отвечает:

«Науки: естественные, математические, политические (курсив наш. — И. П.) и горные и языки — французский, немецкий и начальные основания латыни знает».

Итак, Аносов поставил политические науки впереди горных. Значит, есть все основания предполагать, что Аносов был вместе с передовыми людьми русского общества первой половины XIX века, которых волновали судьбы страны.