Не обессудь, что мне приходится это делать. Из-за моего вмешательства окажутся задеты судьбы, и могут всплыть те фрагменты твоего прошлого, которые ты предпочла бы утаить. Одно лишь могу обещать тебе твердо: кто бы это ни совершил, ему не будет позволено уйти безнаказанно».

Телефонный номер в Верхнем Уэст-Сайде я набрал на следующее утро. Трубку взял Луис.

— Ну как, не передумал сюда приезжать?

— Буду через пару дней.

— Как там Ангел?

— Потихоньку. Как у тебя?

— Все как всегда.

— Настолько плохо?

Я только что переговорил с Рэйчел. Слыша ее голос, я почувствовал себя одиноко; к тому же опять проснулось беспокойство: как она там, в такой дали?

— Хочу попросить тебя об одной слуге.

— Проси. За спрос денег не берут.

— У тебя нет кого-нибудь, кто мог бы пожить у Рэйчел, недолго, пока я не вернусь?

— Ей это не понравится.

— Ну может, пошлешь того, кому до этого дела нет.

Судя по тишине, Луис обдумывал вопрос. Когда наконец заговорил, чувствовалось, что он с трудом сдерживает улыбку.

— Знаешь, есть у меня один парень, самое то.

Утро я провел за звонками, после чего поехал в Уотери и переговорил с одним из помощников ричлендского шерифа; этот коп в ночь гибели Мариэн Ларусс оказался на месте происшествия первым. Разговор вышел довольно коротким. Помощник шерифа подтвердил детали своего рапорта, причем было ясно, что Атиса Джонса он считает виновным, которого я, стало быть, пытаюсь отмазать от заслуженной кары уже тем, что завел разговор насчет того дела.

Оттуда я отправился в Колумбию и провел какое-то время в отделе обеспечения правопорядка, с особым агентом Ричардом Брюэром. Как раз особые агенты ООП и расследовали то убийство, а равно и все прочие, совершаемые на территории Южной Каролины, за исключением отдельных случаев, относящихся к юрисдикции полиции Чарльстона.

— Они там все такие независимые, — сказал с усмешкой Брюэр, — высокого о себе мнения. Мы их зовем не иначе как «республика Чарльстон».

Брюэр был примерно моего возраста; волосы соломенного цвета, спортивное сложение, стандартная экипировка силовика: защитный комбез, черная майка с зелеными буквами «ООП» на спине и «Глок-40» на поясе. Он входил в бригаду агентов, работающих по этому делу. Брюэр оказался чуть словоохотливей, чем помощник шерифа, но, как выяснилось, мало что мог добавить к уже известному мне. По его словам, Атис Джонс остался с миром фактически один на один, если не считать нескольких дальних родственников. Работал он разносчиком в супермаркете, снимая квартирку в доме без лифта где-то в Кингвилле, которую теперь занимала семья украинских иммигрантов.

— Ох уж этот парень. — Он со вздохом покачал головой. — Тех, кто о нем заботился, и так было раз-два и обчелся, а теперь и вовсе.

— Вы думаете, он убил?

— Это присяжным решать. Между строк, лично я других кандидатов на горизонте не вижу.

— Наверное, это вы разговаривали с Ларуссами?

Показания семейства находились среди материалов, которые мне передал Эллиот.

— С отцом, сыном, домочадцами. У всех алиби. Мистер Паркер, у нас все прописано четко. Все пункты закрыты. Не думаю, что вы в тех отчетах найдете много проколов.

Я его поблагодарил, а он дал мне визитку на случай, если будут еще вопросы.

— Непростая у вас работка, мистер Паркер, — посочувствовал он, когда я поднялся уходить. — Думается мне, скоро станете в наших краях популярным, как дерьмо в летнюю жару.

— Что ж, зато новый для меня опыт.

Он скептически приподнял бровь.

— Сложно, знаете ли, поверить.

По возвращении в отель я позвонил в Пайн-Пойнт, в рыбацкий кооператив — узнать, как там мой подопечный, и услышал, тот позавчера пришел вовремя и от работы не отлынивает. Чувствуя некоторую напряженность собеседника, я попросил позвать к трубке Медведя.

— Как дела, Медведище?

— Нормально, — ответил он и, подумав, добавил: — Да нет, даже хорошо. Вон, на лодках уже работать дают.

— Рад слышать. Медведь, скажу тебе сразу начистоту: если что-нибудь отмочишь или людей этих подведешь, я тебя лично выловлю и отволоку к копам, понял?

— Да понял, — сказал он без всякой обиды, видно, привык за годы выслушивать от кого ни попадя предупреждения, чтоб ничего не отмочил. — Не отмочу, — заверил Медведь. — Мне эти ребята нравятся.

Закончив разговор с Медведем, с час я провел в гостиничном спортзале, а затем дал столько кругов по бассейну, что впору или из него выбраться, или в судорогах утонуть. После этого я принял душ и еще раз перечитал в деле те места, которые мы накануне обсуждали с Эллиотом. При этом я возвращался преимущественно к двум моментам: истории о смерти водолива Генри, отксерокопированной из какого-то местного исторического справочника, и к исчезновению без малого два десятилетия назад матери и тетки Атиса Джонса. Их фотоснимки пристально смотрели на меня с газетных вырезок — две женщины, навечно застывшие в юном возрасте и забытые миром, во всяком случае до этой поры.

С приближением вечера я вышел из отеля и отправился в «Пинкни-кафе» выпить кофе и съесть маффин. Дожидаясь там Эллиота, между делом листал оставленные кем-то на столике «Вашингтон пост» и местный «Курьер». На глаза мне попалась заметка: вынесено постановление на арест бывшего тюремного надзирателя Лэндрона Мобли после того, как он не явился на совещание комитета по исправительным учреждениям в связи с обвинением в «недозволенных связях» с арестантками. Статейка привлекла мое внимание лишь тем, что этот Лэндрон Мобли нанял в качестве своего представителя и на слушаниях, и на вполне вероятном суде за изнасилование некоего Эллиота Нортона. Я упомянул об этом казусе в разговоре с Эллиотом, прибывшим минут через пятнадцать.

— Старина Лэндрон еще тот фрукт, — сказал тот. — Ничего, объявится.

— На престижного клиента вроде не тянет, — заметил я.

Эллиот пробежал глазами статью и отложил газету, чувствуя, впрочем, что надо дать более обстоятельное объяснение.

— Мы с ним были знакомы по молодости, потому он, наверное, и вышел на меня. К тому же каждый человек имеет право на защиту, виновный или невиновный.

Он жестом велел официантке принести счет, однако было в этом движении что-то излишне поспешное, явно указывающее на то, что тема Лэндрона Мобли в нашем разговоре не вполне желательна.

— Пойдем, — сказал он. — По крайней мере, я знаю наверняка, где пропадает один из моих клиентов.

Ричлендский центр предварительного заключения находился в сотне миль к северо-западу от Чарльстона, у кольцевой Джон-Марк-роуд. На подъездах к нему через один стояли офисы поручителей и адвокатов. Центр представлял собой комплекс приземистых зданий из красного кирпича, окруженных двойной оградой с колючей проволокой поверху. Окна длинные и узкие, с видом на автостоянку и дальний лес. Внутренний забор, кстати, под током.

Сделать что-либо для сокрытия от СМИ предстоящего выхода Атиса Джонса мы не могли, поэтому я не удивился, застав на парковке кучку репортеров и фотографов, а также съемочную группу, все как один со стаканчиками кофе и сигаретами. Я приехал раньше Эллиота и ту четверть часа, пока ждал его, скоротал в наблюдении за съемочной площадкой. Особых перипетий там не случилось, за исключением, пожалуй, короткого эпизода в виде театрального действа, когда одна несчастная жена, этакая бой-баба в синем платье, в туфлях на высоком каблуке, явилась забирать мужа после кратковременного отдыха в кутузке. Вид незадачливому супругу, когда он, ошалело помаргивая, предстал в предвечернем свете, портили пятна крови на рубахе и пивные пятна на штанах. Жена для профилактики тут же закатила ему оплеуху, попутно выказав недюжинное знание ненормативной лексики, что, впрочем, выходило у нее вполне безобидно и даже веселило слух. Вид у муженька был такой, будто он думает шарахнуться назад и запереться в камере, особенно когда он увидел съемочную бригаду и с перепугу решил, что это, наверное, по его душу.