На заполненной людьми Фултон-стрит Белл запрыгнул в трамвай и оглянулся. Никого. Он проехал в трамвае до реки, вышел, словно направляясь к парому, но внезапно повернул и сел в трамвай, идущий на запад. Почти сразу он вышел из трамвая и свернул на Голд-стрит. Он по-прежнему никого не видел. Но все равно у него сохранялось ощущение, что за ним следят.

Он вошел в людный ресторан, где подавали омаров, и заплатил официанту, чтобы тот выпустил его через запасный выход в переулок, который вывел его на Плэтт-стрит. По-прежнему никого не видя, но чувствуя слежку, он углубился в старые улицы Нижнего Манхэттена: Перл, Флетчер, Пайн и Нассау.

Как ни старался Белл, он никого не заметил.

Он разглядывал свое отражение в витрине фабриканта аптекарских и ювелирных весов (зайдя перед тем в кафе «Нассау» и тут же выйдя из него), когда понял, что попал на Мейден-лейн — в нью-йоркский квартал ювелиров. Верхние этажи четырех- и пятиэтажных зданий с чугунными фронтонами занимали огранщики алмазов, импортеры, ювелиры, златокузнецы и часовщики. Под мастерскими и фабриками по обеим сторонам улицы тянулись лавки ювелиров, витрины их сверкали, как раскрытые пиратские сундуки.

Белл пристально посмотрел вверх и вниз вдоль узкой улицы, его строгое лицо смягчилось, появилась улыбка. Большинство мужчин на тротуаре — примерно его ровесники, все в модных пальто и шляпах, но в ювелирные магазины они заходили поникшие, с унылыми лицами. Холостяки, собирающиеся жениться, предположил Белл. Пытаются закрепить свое решение купить драгоценность, о которой почти ничего не знают.

Улыбка Белла стала менее уверенной, когда он присоединился к параду мужчин на тротуаре, ломавших перед сверкающими витринами голову над мириадами возможностей и бесконечным выбором. Наконец высокий детектив решил взять быка за рога. Расправив плечи, он зашел в магазин, который показался ему самым дорогим.

Мальчик, который видел, как Исаак Белл зашел в ювелирный, — мальчик, достаточно хорошо одетый, чтобы его не выгнали из квартала ювелиров, с ящиком для чистки обуви на спине (для маскировки) — подождал, желая убедиться, что ван дорн зашел не для того, чтобы сразу выйти. Он был четвертым, шедшим за добычей сложным маршрутом. Увидав в окне силуэты Белла и владельца магазина, он сделал знак другому мальчику и передал ему ящик.

— Принимай. Мне нужно доложить.

Он пробежал несколько кварталов до примыкающего к Норт-ривер района меблированных комнат и складов, зашел в салун Хадсона и взял бесплатный обед.

— Пошел вон! — заорал бармен.

— К Командору! — ответил мальчик, бесстрашно вкладывая ливерную колбасу между ломтей хлеба. — И побыстрей!

— Прости, парень. Я тебя не узнал. Сюда.

Бармен пропустил его в кабинет хозяина, где был единственный в округе телефон. Хозяин бара подозрительно смотрел на него.

— Выйди, — сказал мальчик. — Это не твое дело.

Хозяин закрыл ящики стола и вышел, покачав головой.

Были времена, когда «гофер», зашедший из Адской кухни в этот район, кончил бы тем, что повис на фонарном столбе. Но эти времена прошли.

Мальчик позвонил в салун Командора Томми. Ему сказали, что Томми там нет, но босс ему перезвонит. Это было странно. Босс всегда сидел в салуне. Говорили, что Томми много лет не выходил днем на улицу. Мальчик сделал себе еще один сэндвич, а когда вернулся, телефон звонил. Командор Томми был страшно зол, что ему пришлось ждать. Когда он кончил орать, мальчик рассказал, как Исаак Белл бродил по городу, начав с середины Бруклинского моста.

— Где он сейчас?

— На Мейден-лейн.

В полном смятении Исаак Белл вышел из четвертого ювелирного магазина, по которым ходил последний час. До встречи с Эббингтоном-Уэстлейком в «Никербокере» он успеет заглянуть еще в один-два.

— Почистить, сэр?

— Неплохая мысль.

Он привалился спиной к стене и отдал левый ботинок во власть испачканных ваксой пальцев мальчика с деревянным ящиком. Мысли его путались. Ему только что одновременно сообщили, что бриллиант в платине — «единственный камень, который заставит девушку почувствовать, что она обручена», и что большие полудрагоценные камни в золотой оправе «считаются самыми модными». Особенно по сравнению с мелкими бриллиантами. Хотя даже маленький бриллиант — «вполне приемлемый символ обручения».

— Другую ногу, сэр.

Белл достал метательный нож и взял его в руку, позволяя мальчику надраивать его правый ботинок.

— Здесь всегда так много народу?

— Май и июнь — месяцы обручения, — ответил мальчик, не отрывая взгляда от суконки, которой действовал так быстро, что его движения сливались в одно непрерывное.

— Сколько? — спросил Белл, когда мальчик кончил и ботинки заблестели, как зеркало.

— Десять центов.

— Возьми доллар.

— У меня нет сдачи с бакса, мистер.

— Оставь себе. Ты хорошо поработал.

Мальчик смотрел на него. Казалось, он хочет что-то сказать.

— В чем дело? — спросил Белл. — Что с тобой, сынок?

Мальчик открыл рот. Оглянулся, вдруг подхватил свой ящик и побежал; шарахаясь от прохожих, он исчез за углом. Белл пожал плечами и вошел в ювелирный магазин «Соломон Барлоу», небольшую лавку в первом этаже пятиэтажного дома в итальянском стиле. Барлоу смерил его взглядом проницательным, как у начальника полиции.

— Хочу купить обручальное кольцо. Думаю, оно должно быть с бриллиантом.

— Хотите один бриллиант или россыпь?

— А что вы рекомендуете?

— Ну, если речь идет о цене, то, конечно…

— Считайте, что речь о цене не идет, — сказал Белл.

— Ага! Что ж, я вижу, вы человек со вкусом, сэр. Предложу вам на выбор несколько камней.

Ювелир открыл витрину и положил на прилавок поднос, выложенный черным бархатом.

Белл изумленно присвистнул.

— Я видел мальчишек, которые бросают шарики поменьше.

— Нам повезло с поставщиками, сэр. Мы сами импортируем свои камни. Обычно запас у меня больше, но сейчас обручальные месяцы, и спрос намного вырос.

— Иными словами, покупай, пока не поздно.

— Только если есть срочность. Свадьба у вас скоро?

— Не думаю, — сказал Белл. — Мы не дети и оба очень заняты. С другой стороны, я хотел бы сейчас закрепить положение.

— Большой одиночный бриллиант уникальной расцветки — вот что вам нужно, сэр. Вот, например…

Открылась дверь, и в магазин Барлоу вошел хорошо одетый джентльмен примерно одних лет с Беллом. Он размахивал тростью с золотым набалдашником, усаженным драгоценными камнями. Детективу он показался знакомым, но Белл не мог вспомнить, где его видел. Зрительная память редко подводила его, и он решил, что это случай, когда человек появился совершенно в иной обстановке — они могли встретиться в вайомингском салуне или сидеть рядом на матче борцов в Чикаго. Перед ним явно не отчаявшийся холостяк. Ведет себя не как нерешительный покупатель, на лице уверенная улыбка.

— Мистер Райкер! — воскликнул Барлоу. — Какой удивительный сюрприз! — Беллу он сказал: — Прошу прощения, сэр, я на минутку.

— Нет, нет, — сказал Райкер. — Не хочу мешать сделке.

Барлоу сказал:

— Но я только что говорил о вас с покупателем, который ищет нечто необычное и располагает достаточным временем для выбора.

Он повернулся к Беллу.

— Это тот самый джентльмен, сэр, о котором я вам говорил, наш поставщик камней. Мистер Эрхард Райкер из «Райкер и Райкер». Нам очень повезло, сэр. Если мистер Райкер не сможет подобрать вам камень, никто не сможет. Он главный поставщик лучших камней в мире.

— Боже, Барлоу, — улыбнулся Райкер. — Ваши щедрые похвалы могут заставить покупателя поверить, что я чудотворец, тогда как я всего лишь простой продавец.

Райкер говорил по-английски с таким же аристократическим выговором, как Эббингтон-Уэстлейк, но цвет его пальто заставил Белла предположить, что он немец. Это был «честерфилд»[29] с традиционным черным бархатным воротником. Английский или американский «честерфилд» шьется обычно из серой ткани. Пальто Райкера было из темно-зеленого грубого сукна.