— Великий день для всего флота, сэр. Великий день для флота.

Дороти посмотрела в сторону Белла и встретилась с ним глазами. Белл восхищенно ответил на ее взгляд. Он не видел девушки с того дня, как посетил ее в Вашингтоне, хотя по настоянию Ван Дорна сообщил ей, что, весьма вероятно, имя ее отца скоро будет очищено от обвинений. Она тепло поблагодарила его и сказала, что надеется увидеться с ним в Камдене на приеме после спуска на воду дредноута. Беллу пришло в голову, что ни Теду Уитмарку, ни Фарли Кенту не понравится, как она на него смотрела.

Теплое дыхание коснулось его уха.

— Недурная улыбка для скорбящей.

За ним шла Марион Морган, кратчайшим путем направляясь к капитану Фальконеру. Тот выглядел героем в белом мундире, подумалось ей: красивая голова над жестким стоячим воротником, множество медалей на широкой груди и сабля у тонкой талии.

— Доброе утро, мисс Морган, — сердечно поздоровался с Марион Морган Лоуэлл Фальконер. — Вам понравилось?

Они с Исааком накануне вечером пообедали на яхте Фальконера. Когда Белл пообещал ему, что с Артура Ленгнера будут полностью сняты обвинения в получении взятки, ее гордость за жениха явственно отразилась на лице. И все же, печально признался себе Фальконер, он не был разочарован, когда Белл рано ушел, чтобы еще раз осмотреть рельсы под кораблем. После ухода детектива их разговор переходил от создания дредноутов к съемке кинофильмов и морской войне, от картины Генри Рётендаля к Вашингтонской политике и карьере самого Фальконера. С некоторым опозданием он понял, что рассказал о себе больше, чем собирался.

Герой Сантьяго достаточно хорошо знал себя и понял, что почти влюблен, но он совершенно не понимал, что прекрасная мисс Морган использует его как прикрытие, стремясь подобраться к группе элегантно одетых японцев.

— Почему, — спросила она Фальконера, заполняя паузу, — верфь называется Нью-йоркской, тогда как на самом деле она находится в Камдене, в Нью-Джерси?

— Это многих сбивает с толку, — с теплой улыбкой и дьявольским блеском в глазах объяснил Фальконер. — Первоначально мистер Морс собирался построить верфь на Статен-Айленде, но Камден давал лучший доступ к железной дороге и возможность пользоваться услугами квалифицированных судостроителей из Филадельфии. Чему вы улыбаетесь, мисс Морган?

Она ответила:

— Вы так смотрите на меня… хорошо, что Исаак поблизости и вооружен.

— Что ж, он должен быть вооружен, — сердито ответил Фальконер. — Во всяком случае в Камдене сейчас самая современная в мире судостроительная верфь. Что касается строительства дредноутов, она уступает только нашему важнейшему предприятию — Бруклинской верфи.

— Почему, капитан?

Ее добыча приближалась.

— Они используют самую современную систему. Основные части изготавливают заранее. Краны переносят их на место так же легко, как вы подбираете продукты для торта. Навесы защищают от непогоды, и она не мешает работе.

— Это напоминает мне стеклянные студии, которые мы используем для работы на природе, хотя наши, конечно, гораздо меньше.

— Оснастка, которая устанавливается в последнюю очередь, собирается в самых благоприятных условиях. Со стапелей корабль сойдет с уже установленными орудиями.

— Захватывающе. — Человек, за которым она следила, остановился и вглядывался через просвет в строительных лесах в корабельную броню. — Капитан Фальконер. Сколько человек будет служить на «Мичигане»?

— Пятьдесят офицеров. Восемьсот пятьдесят матросов.

И тут ей пришла в голову такая мрачная мысль, что она сразу отразилась на ее лице.

— Ужасно много моряков в одном месте, если случится худшее и корабль потонет.

— Современные боевые корабли — это бронированные гробы, — ответил Фальконер куда откровеннее, чем мог бы себе позволить со штатским, но вчерашний разговор установил между ними дружеские отношения и убедил его, что Марион чрезвычайно умна. — Я видел, как русские тысячами тонули в бою с японцами в Цусимском проливе. Броненосцы за минуты уходили под воду. Все, кроме марсовых на верху мачт и нескольких человек на мостиках, оказывались в ловушке на нижних палубах.

— Могу ли я предположить, что наша цель — построить корабль, который будет тонуть не так быстро и даст людям возможность спастись?

— Цель боевого корабля — продолжать сражение. То есть защищать людей, механизмы и орудия в бронированной крепости, в то же время удерживая корабль на плаву. В живых остаются те моряки, которые побеждают.

— Сегодня хороший день, мы спускаем на воду современный корабль.

Капитан Фальконер взглянул на Марион из-под насупленных бровей.

— Между нами, мисс, из-за конгресса, ограничившего его водоизмещение шестнадцатью тысячами тонн, высота надводного борта у «Мичигана» на восемь футов меньше, чем у старого «Коннектикута». Он будет мокрее кита, и, если в волнение сумеет давать восемнадцать узлов, я съем свою шляпу.

— Устарел еще до спуска?

— Обречен сопровождать тихоходные конвои. А если когда-нибудь встретится с настоящим дредноутом, пусть лучше это произойдет на спокойной воде. Дьявольщина! — фыркнул он. — Мы поставим его на якорь в Сан-Франциско, чтобы встречать японцев.

Хорошенькая девушка в очень дорогой шляпе, пришпиленной к ее рыжим волосам булавками с надписью «Тафта в президенты», подошла к ним.

— Простите, капитан Фальконер. Я думаю, вы меня не помните, но мы прекрасно провели время на пикнике на вашей яхте.

Фальконер взял неуверенно протянутую ему руку.

— Я вас помню, мисс Ди, — улыбнулся он. — Если бы на нашем пикнике не светило солнце, его заменила бы ваша улыбка. Марион, эту молодую даму зовут Кэтрин Ди. Кэтрин, познакомьтесь с моим добрым другом Марион Морган.

Голубые глаза Кэтрин Ди стали еще больше.

— Вы кинорежиссер? — спросила она восторженно.

— Да.

— Мне так нравится «Сегодня вечером в старом городе будет жарко». Видела его уже четыре раза.

— Большое спасибо.

— А вы сами снимаетесь в своих фильмах?

Марион рассмеялась.

— Милостивый боже, нет!

— Почему? — вмешался капитан Фальконер. — Вы прекрасно выглядите.

— Спасибо, капитан, — сказала Марион, бросив быстрый взгляд на Кэтрин Ди. — Но хорошая внешность не всегда видна на пленке. У камеры есть свои стандарты. Она предпочитает определенные черты.

«Как у Кэтрин Ди», — подумала она. По какой-то волшебной причине камера и освещение предпочитали именно таких женщин, как Кэтрин, с изящной фигурой, большой головой и большими глазами.

Словно умея читать мысли, Кэтрин сказала:

— Ах, как мне хотелось бы посмотреть на съемки фильма!

Марион Морган посмотрела на нее внимательнее. Кажется физически сильной для такой миниатюрной фигуры. Очень странно. За восторженностью маленькой девочки Марион чувствовала в Кэтрин что-то необычное. Но разве камера часто не преобразует такие странности в черты, чарующие публику? Ее так и подмывало проверить, действительно ли у этой девушки есть свойства, которые понравятся камере, и приглашение уже вертелось на кончике ее языка. Но что-то еще в Кэтрин заставляло Марион ощущать неловкость.

К тому же Марион чувствовала, что Лоуэлл Фальконер начинает распускать хвост, как всегда в присутствии красивых женщин. Потому что к ним приблизилась высокая брюнетка, которая до того строила глазки Исааку.

Лоуэлл шагнул вперед и протянул руку.

Марион подумала, что Дороти Ленгнер еще очаровательнее, чем описания, которые она слышала. Она вспомнила словечко давно овдовевшего отца, который наконец решил выйти из затянувшегося среднего возраста, — «красотка».

— Дороти, я рад, что вы пришли, — сказал Фальконер. — Ваш отец гордился бы, если бы видел вас здесь.

— А я горжусь тем, что вижу его орудия. Уже установленные. Великолепная верфь. Помните Теда Уитмарка?

— Конечно, — ответил Фальконер, пожимая Уитмарку руку. — Думаю, вы будете очень заняты, когда флот придет в Сан-Франциско. Дороти, разрешите представить вам, мисс Марион Морган.