— Джемма? Ты в порядке?
Это спрашивает Фелисити, смущенно глядя на меня; я вдруг осознаю, что плачу.
— Да, в порядке, это так, ничего… — бормочу я, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
— Только не говори, что собираешься стать сентиментальной плаксивой пьяницей, — говорит Фелисити, пытаясь обернуть все в шутку, но от ее слов слезы у меня текут сильнее.
— Так, тебе больше ни глотка! Эй, а у нас тут есть кое-что съедобное!
Она прячет бутылку за камень и протягивает мне до сих пор нетронутое яблоко.
— Что-то наша вечеринка становится скучной. У кого есть идеи?
— Если мы организовали клуб, разве у него не должно появиться хорошее название? — Пиппа сидит, прислонившись к каменной стене пещеры, и ее голова покачивается, а глаза болезненно блестят от выпитого.
— Может, «Юные Леди Спенс»? — предлагает Энн.
Фелисити строит гримаску.
— Звучит так, будто мы — старые девы с испорченными зубами!
Я смеюсь чересчур громко, но зато слезы перестают катиться из глаз, чему я очень радуюсь; впрочем, дышать все еще трудновато.
— Ну, это просто первое, что пришло мне в голову, — огрызается Энн.
От выпитого виски у нее, похоже, отросли клыки…
— А раздражаться незачем! — не остается в долгу Фелисити. — Попробуй еще раз.
Энн встряхивает головой, но Фелисити уже протягивает ей бутылку, и Энн делает еще один осторожный глоток.
Пиппа вдруг хлопает в ладоши.
— Знаю! Давайте назовем себя «Леди Шелот»!
— Ты хочешь сказать, что мы все скоро умрем? — спрашиваю я, не в силах сдержать глупый смех.
Голова у меня легкая, как перышко на ветру.
Фелисити поддерживает меня.
— Джемма права. Это уж слишком угрюмо.
Мы начинаем придумывать разные названия, хохоча во все горло: «Жрицы Афины»! «Дочери Персефоны»! — и даже нечто уж совсем ужасное: «Возлюбленные Четырех Ветров»! Наконец мы умолкаем, и некоторое время сидим, прислонившись спинами к камням, глядя перед собой. На стенах охотятся и резвятся богини, не скованные условностями, сами создающие правила своей жизни и без раздумий карающие нарушителей.
— А почему бы нам не назвать себя Орденом? — говорю я.
Фелисити резко выпрямляется.
— Вот это просто великолепно! Джемма, ты гений!
Я слегка смущаюсь и принимаюсь дергать за черешок яблока, которое все еще держу в руке, пока этот черешок не отрывается с легким треском. Фелисити хватает мою руку, подносит ко рту и откусывает от фрукта, зажатого в моей ладони. Ее губы еще сладкие от яблочного сока, когда она целует меня прямо в губы. Мне приходится прижать ко рту ладонь, чтобы утихомирить странное покалывающее ощущение, все тело при этом окатывает жаром.
Фелисити поднимает мою руку с надкушенным яблоком вверх, крепко сжав ее бледными пальцами.
— Леди, я объявляю вам о возрождении Ордена! Орден, возродись!
— Орден, возродись! — повторяем все мы, и наши голоса наполняют пещеру эхом, отразившимся от стен.
Пиппа стискивает меня в объятиях. Мы все как будто оживаем, став обладательницами новой тайны, радуясь, что мы теперь связаны особым образом, что у нас есть нечто кроме долгих скучных часов сейчас и скучной рутины в будущем. На меня это подействовало даже сильнее, чем виски, и мне захотелось, чтобы так было всегда.
— А как вы думаете, такой женский Орден действительно существовал? — спрашивает Пиппа.
Фелисити фыркает.
— Ох, не будь такой доверчивой! Это же просто волшебная сказка.
Мне не хочется, чтобы чары такой чудесной ночи кончались слишком быстро.
— А что, если это правда?
Я быстро достаю из-под плаща тонкую тетрадь в кожаном переплете и открываю ее, не успев даже хорошенько подумать, что делаю.
— Что это такое? — спрашивает Энн.
— Тайный дневник Мэри Доуд.
Энн кажется, что она чего-то не дослышала или не поняла.
— Кто такая эта Мэри Доуд?
Я вкратце рассказываю всем то, что успела узнать о Мэри Доуд и ее подруге Саре, о том, что они были членами Ордена. Фелисити выхватывает тетрадь из моих рук, и девушки, склонившись над дневником, начинают читать, все быстрее и быстрее переворачивая страницы.
— Вы уже дошли до того места, когда она входит в сад? — спрашиваю я.
— Мы уже дальше, — отвечает Фелисити.
— Эй, погодите-ка! Я же сама еще не читала, что там дальше! Где вы сейчас? — жалобно спрашиваю я, как обиженный ребенок.
— Пятнадцатое марта. Давай я буду читать вслух, — предлагает Фелисити.
Мы с Сарой сегодня вели себя дурно и снова отправились в сферы без руководства наших сестер. Сначала мы думали, что заблудились, потому что мы оказались в туманном лесу, где бродило множество потерявшихся духов, и все эти бедные заблудшие души просили нас о помощи, но мы ничего не могли сделать для них. Евгения говорит…
— Евгения! Как вы думаете, она имеет в виду миссис Спенс? — восклицает Энн.
Мы дружно шикаем на нее, и Фелисити продолжает читать.
…Евгения говорит, что они не могут окончательно уйти, пока не выполнят свои задачи, в чем бы они ни заключались, и только после этого обретут покой. Некоторые из этих блуждающих душ никогда не найдут освобождения, и со временем они станут темными духами, которые причиняют разное зло. Они будут изгнаны в Зимние Земли, сферу огня, льда и теней. Только самым сильным и мудрым из наших сестер позволяется проникать туда ради того, чтобы темные обитатели той сферы могли высказать тысячи своих желаний. Эти духи могут превратить тебя в раба силы, если ты не знаешь, как ею пользоваться, и не умеешь изгонять их, как это делают старшие сестры. И если ты ответишь на зов такого погибшего духа, свяжешь себя с ним, ты можешь навсегда изменить равновесие сфер.
Фелисити отрывается от дневника.
— Ох, честно говоря, это самая худшая попытка сочинить готический роман! Здесь только не хватает скрипучих полов замка и героини, которой грозит потеря девственности.
Пиппа выпрямляется и хихикает.
— Ну так давайте прочитаем дальше и выясним, может, они все-таки потеряют девственность?
Сегодня мы снова очутились в том саду, полном ошеломительной красоты, саду, где величайшие желания могут стать реальностью…
— Вот это уже ближе к делу, — заявляет Фелисити. — Похоже, они сейчас вляпаются в какое-то приключение.
Пышный вереск с нежным ароматом, цветом напоминающий вино, покачивался под оранжевыми с золотом небесами. Мы долгие часы просто лежали в нем, ничего не желая, одним лишь прикосновением пальцев превращая стебли травы в бабочек, зная, что по нашей воле и желанию реальным может стать все, что мы только вообразим. Сестры показали нам потрясающие вещи, которые мы могли бы делать, способы исцеления, передали формулы красоты и любви…
— О-о-ох! — стонет Пиппа. — Я тоже хочу знать эти формулы!
Фелисити повышает голос, заглушая ее, и Пиппа замолкает.
…и заклинания, с помощью которых можно укрыться от чужих глаз, и такие, которые склоняют мужские умы перед волей Ордена, влияя на их мысли и сны до тех пор, пока их судьбы не раскроются перед ними, как рисунок звезд в ночном небе. Ведь все это уже записано рунами Оракула. А нам, чтобы обрести познание, довольно было просто коснуться ладонями их кристаллов, и мы сразу стали проводниками Вселенной, текущей сквозь нас мощно и стремительно, как большая река. На самом-то деле мы лишь краткие секунды могли это выдержать, так велика была эта сила. Но когда мы отступили, внутренне мы стали совершенно другими. «Вы открылись», — сказали нам сестры…
Пиппа опять хихикает.
— Возможно, они в конце концов потеряли все же девственность?
— Ты дашь мне дочитать или нет? — рычит Фелисити.
…но мы и сами уже это ощутили. И мы в себе принесли малую толику магии в этот мир, вновь пройдя сквозь завесу между сферами. Первый опыт мы провели за обедом. Сара уставилась на свою тарелку с отвратительным супом и хлеб, потом закрыла глаза и попросила, чтобы все это стало жареным фазаном. Оно и стало, и по виду, и на вкус. И фазан оказался так хорош, что Сара, опустошив тарелку, улыбнулась от души и сказала:
— Хочу большего!
