— Ладно, ладно, мисс, говорю ей, — просто мы с ним давние приятели, он мой участковый.

— А где ребята, что за ним приглядывают?

— Покурить вышли, на нас его оставили, знают, что тут он в надежных руках.

— Как у вас дела, мистер Маршалл, все в порядке?

— Если не считать того, что на мне места живого нет, и что я лежу бок-о-бок с двумя самыми отпетыми хулиганами Уолтемстоу, все в порядке.

— Ладно, Джордж, расскажи, как дела, — говорю ему, — винтиков много недосчитался? Ходули не оторвали?

— Господи, дай терпенья. Если ты и в самом деле хочешь знать, мне сломали четыре ребра, ключицу, два пальца и лодыжку. Врачи говорят, что черепушка вроде цела, но мне так не кажется. А вообще-то говоря, лучше объясни-ка, как это вы все здесь оказались? Да еще в пижамах?

— Нас всех избили, Джордж, и довольно-таки сильно. Сначала Рамиза, потом меня, потом Дина, а потом и до тебя добрались.

Он промолчал. И долго еще молчал, даже показалось, что он снова вырубился.

Потом снова прорезался и говорит:

— Слушай, Ники, нам с тобой надо поговорить, к черту нашу вечную ругню, поговорим серьезно, мы с одной стороны и вы, мошеннички, по другую.

— А разве мы не на одной стороне, Джордж?

— Ха. Кто-то, похоже, так и думает. Похоже, с каждым, кто контачит с тобой, Ники, кто-то тут же решает разобраться, независимо от того, на какой стороне закона он находится. Что ты делал с тех пор, как освободился? Не волнуйся, я просто так спрашиваю. Кому-то кажется, что в их интересах держать тебя подальше от их дел, тебя и твоих приятелей. Да, нам надо поговорить.

— Вот-вот, я это самое и хотел сказать, Джордж, нам надо поговорить.

— Для начала свяжись с Ти-Ти. Я хочу знать, что происходит, а ему надо знать об этом происшествии. Скажи ему, пусть приедет.

— А у тебя есть его номер, Джордж?

— Кончай валять дурака, Ники, сделай милость, хоть раз, а? А то я арестую тебя сразу, как только смогу подняться с этой койки. Ты не хуже меня знаешь номер чингфордской уголовки. Набери ДУР, спроси Ти-Ти.

Так я и сделал.

Ти-Ти сподобился приехать в одно время с Шэрон и Джимми Фоли.

— Как дела, Ники? — спрашивает Шэрон. — Ты вроде немного оклемался, надо нам поговорить.

— Как дела, Джордж? — спрашивает Ти-Ти, — услыхал, что ты пришел в себя, и сразу приехал.

— Как дела, мистер Маршалл? — спрашивает Джимми. — Видок у вас тот еще, как из какого-нибудь ужастика, не обижайтесь, конечно.

— Здравствуй, Джимми, да уж, мне несладко.

— Как оно, Дин?

— Как оно, Джимми?

— У дверей-то это тебя охраняют, Дин, или тебя, Ники? Кто из вас суперстукач, ну-ка признавайтесь!

— Это Джорджа охраняют, — говорю.

— Ух ты. От кого?

— Они понятия не имеют, просто чтобы снова не лажануться.

— Ага. Понятно. А как твои дела, Ники?

— Плохи мои дела.

— Ты не знаешь, что это за хрень творится у нас в Уолтемстоу, а?

— Ни я не знаю, ни легавые не знают, даже Рамиз — и тот не знает. Похоже, будто все на мне завязано, слышь, что я говорю? Черт его знает. Идешь себе на рынок, намылился купить футболку, а через минуту — бац — тебе просвечивают мозги, и ты и пальцем пошевелить не можешь.

— А без этого ты и двух слов не свяжешь, а, Ники?

Это Джордж. Он уже сидел на койке, жевал какие-то салатные листья и бананы и смотрел на нас.

Смотрел не то, чтобы любовно, но, с другой стороны, он был рад, что мог не стонать, а нормально разговаривать. Мы все были под рукой Джорджа, он тягал нас за просроченные штрафы, когда еще мы были желторотики, знал наши семьи, даже на похороны ходил. Мы все были с Джорджем, как ни крути, люди не чужие.

И тут он говорит:

— Ти-Ти, надо нам переговорить с этими ребятами, вместе проще будет разобраться, с чего нам начинать.

— С этими? — спрашивает Ти-Ти и смотрит на меня, Дина, Рамиза, Шэрон и Джимми, будто мы подозреваемые.

— С этим? — спрашивают Рамиз и Дин и Джимми, — с ДУРом поганым?

Все они уже когда-то говорили с людьми из уголовки, и заканчивалось это тюремным сроком. Хватит с них таких разговоров.

— Забудьте, из какой он организации, — говорит Джордж.

— Ну да, — отвечают все хором.

— И ты, Ти-Ти, забудь все, что услышишь в ближайшие полчаса.

— Ну да, — отвечает Ти-Ти.

— Ах ты господи, — не выдержал Джордж, — мальчики и ты, Шэрон, вам придется говорить начистоту. Ну хотя бы постараться. Иначе кого-нибудь отправят на тот свет прежде, чем мы соберемся действовать. Ти-Ти, это все будет неофициально, ты согласен?

Все молчали. Но никто не спорил.

— Хорошо. Теперь вот что. Я хочу кое-что прояснить. Мы знаем, что со всеми, кто лежит в этой палате, произошла, скажем так, неприятность. Есть ли здесь еще кто-нибудь, кого били или кому угрожали?

Джимми Фоли рассусоливать не стал.

— Меня, например, предупредили, — говорит.

— Что, прямо так подошли и предупредили?

— Значит, это, стою себе на Хайамс-Парке, сбываю помаленьку видеопленки. Слыхал, наверное, у Даррена Бордмана есть на чем скачать, так что у меня было несколько штук «Заводного апельсина». Ну, и еще кое-что.

— Я слыхал, хорошие бабки можно на этом заработать.

— Да уж, если по пятерке за штучку продавать, наварить можно неплохо.

— Ну и что дальше?

— Дальше стою я это, продаю своих «Терминаторов» и что я слышу?

— И что ты слышишь?

— Тра-та-та-та-та, и мою тачку впору везти на свалку.

— Ах ты господи.

— Заднее стекло, шины — все изрешетили.

— Значит, не может быть, что это случайность? Например, что они метили в какого-то другого чувака, а попали в твою тачку?

— Какая там случайность. Я же говорю, все изрешетили. Домой пешком топал.

— Жуткое дело.

— Самое-то обидное, что я только-только угнал эту тачку. Семейный «Вольво» из Северного Чингфорда, я в нем так солидно смотрелся.

— «Вольво» подстрелили? Никогда о таком не слыхал. Кто ездит в «Вольво», тех обычно не отстреливают, как-то не принято.

— Ты помнишь, как меня один раз подстрелили после того, как мы выпили с тобой пинту «Гиннесса»? Помнишь такое?

— Помню, как не помнить.

— Посмотри-ка на этих ребят — им всем надавали по башке за то, что они с тобой знакомы. Да и твоя Шэрон, ей тоже угрожали.

— Шэрон!

— Что?

— Господи, Шэрон, тебе угрожали?

— Да, только я не стала обращать на них внимания. Послала куда подальше.

— Кого, Шэрон?

— Двух девок, которые приходили к Леони — я у нее постригаюсь. Наболтали что-то про то, что вы, ребята, лезете, куда не просят, а меня за это могут типа заставить отвечать.

— Какие еще девки? Откуда?

— Понятия не имею. Леони говорит, никогда их раньше не видела. Но, говорит, они точно знали, что я к ней хожу.

— Рехнуться можно. — Многие пытались докапываться к нашей Шэрон, и я пообещал сам себе, что они об этом пожалеют. — А они не сказали, куда конкретно мы лезли?

— Не-а. Честно говоря, Ники, я думаю эти девицы и сами не знают, просто передали, что им велели. Да пошли они на хер. У кого-то амбиция взыграла, мне-то что до этого? Мне это по барабану.

— Вот-вот, — поддержал попугай Джимми, — да пошли они на хер.

Распустили языки, будто и нет рядом легавых. Потом вдруг вспомнили, что этот Ти-Ти уши растопырил и только и ждет, чтобы арестовать и Джимми, и Шэрон, и меня, да впридачу еще и медсестру — за что, пока не известно, но что-нибудь да пришьет. Потом он всех успокоил — вспомнил, что типа обещал.

Рамиз тоже в стороне не остался — похвастался, что был в авторитете и крышевал торгашей на каких-то там улицах, будто и не лежал весь порезанный в Виппс-Кроссе. Потом стал корчить из себя этакого мудреца. «Похоже, — говорит, — есть такие, которые не понимают, что ты, Ники, типа исправился и заплатил свой долг обществу. Ведь вы, мистер Маршалл, для того и отправляете в места не столь отдаленные, чтоб человек заплатил свой долг обществу, а уж если он вышел, значит, считай, перевоспитался, исправился. А вот ты, Ники, заплатил долг, вышел, ждешь, что тебя сейчас реабилитируют — а тебе вместо этого по шее. А потом и твоим корешам. Да, Ники, эти парни они понятия о чести воровской не имеют. Нехорошо, старина. Может, и меня тоже такое ожидает, когда я отсюда выберусь, — я же, дай бог, когда-нибудь выберусь. А это совсем уж ни в какие ворота не лезет. Вот ты четыре года назад украл у меня три с лишним литра хорошего бензина, так я же ничего, я же простил. Понимаешь, о чем я?»