– Теперь ты веришь мне, двойной человек? Веришь в то, что мудрец Тети с нами?

– Я не могу не верить собственным глазам. Пусть будет так – и с нами мудрый невидимый маг.

– Тети спрашивает, какого совета ты от него ждешь.

– О Самир, скажи ему…

– Говори сам – он тебя прекрасно слышит. И иногда понимает даже лучше, чем ты сам можешь понять себя.

– Да будет так. Знай же, о Тети, что я племянник Салаха-визиря…

И Бедр-ад-Дину пришлось в который уже раз повторить свою историю. О да, он не стыдился рассказать и о том, что предложила ему джинния. Ведь он рассказал об этом жене, и та смогла его понять.

– …и моя мудрая и прекрасная жена сказала мне, что ты, о бессмертный Тети, можешь помочь мне, можешь вернуть мне мое лицо на весь день и на все дни до конца моей жизни.

Заговорил Самир. Очень быстро Бедр-ад-Дин понял, что голосом мальчика вещает сам маг.

– О да, юный человек. Я могу помочь тебе. Ибо я знаю, о какой джиннии ты говоришь. Она проклята самым страшным проклятием и наказана одиночеством. Хорошо, что ты не согласился быть ее спутником, ибо тогда бы тебя ожидала скорая и жестокая смерть. Увы, проделки духов частенько опасны и коварны, а ведь Зинат проклял сам Сулейман ибн Дауд, мир с ними обоими.

– Но что же мне теперь делать, о мудрейший?

– Лучшим решением твоей задачи была бы погибель джиннии. Но увы, духи огня бессмертны. И потому есть только один способ снять заклятие – изловить джиннию, пригрозить ей заточением и так заставить снять чары.

– Прости, что позволяю себе прервать тебя, о маг, – тихонько проговорила Фарида, – но не может же он вот так, уродом, прожить остаток жизни, лишь на закате превращаясь в самого себя?

– Глупая женщина, это ведь так удобно. Уродство защищает от разбойников, а старость вызывает почтение… Но, если твой муж и в самом деле этого хочет, я расскажу ему, как избавиться от джиннии и ее заклятия.

– Прости недостойную женщину, решившуюся прервать твои мудрые речи, – покорно склонила голову Фарида.

Маг усмехнулся. Странно было видеть на юном лице Самира усмешку тысячелетнего старца.

– Я понимаю тебя, девочка. Ведь ты же полюбила его. И хочешь, чтобы твой муж всегда был молодым и стройным красавцем… А потому я открою вам, смертные, как вернуть истинный лик юному Бедр-ад-Дину. Знайте же, дети мои, что в далеком и теплом море, что плещется к восходу от страны Пунт, лежит остров. Остров этот славится удивительными мастерами, которым подвластны все металлы – и обычные, и колдовские. Есть на этом острове и мастер всех мастеров, руки которого не раз создавали удивительные сети и ловушки для детей магического народа. Ибо дети эти злы и мстительны, коварны и, увы, бессмертны. Не раз бывало, что единственным способом избавиться от страшного духа огня, поселившегося в доме, становилась его поимка. Поэтому мастер всех мастеров и приобрел такую громкую славу. Увы, в давние-давние времена и я попался в его ловушку. Но мне повезло – ведь я просто бессмертный маг, некогда родившийся человеком. И потому эта ловушка не стала для меня смертельной. Я думаю, Бедр-ад-Дин, что тебе нужно отправиться к этому мастеру мастеров и просить его выковать ловушку для одинокой джиннии Зинат.

– О Аллах милосердный, – прошептала Фарида. – Это же так далеко… Сколько же пройдет времени, прежде чем я снова увижу своего любимого?

– Увы, красавица, за все надо платить. Иногда больше, чем несколько золотых монет. Но ведь и желаешь ты многого. Придется дождаться мужа. Но, поверь, твое терпение будет вознаграждено…

– Да будет так, – проговорил Бедр-ад-Дин, вставая. – Да будет твоя мудрость опорой нашему спокойствию, о мудрый маг.

– Да пребудет с тобой удача, мальчик. Она тебе понадобится.

– Но, быть может, и ты, о бестелесный мудрец, сможешь отправиться в путешествие со мной?

– Быть может, и смогу. Если щедрый Исмаил-бей захочет несколько месяцев прожить без моих советов…

Наместник кивнул, соглашаясь, и проговорил:

– О да, мудрый Тети, я смогу несколько месяцев прожить, опираясь лишь на собственный разум.

– Тогда, о маг, – проговорил Бедр-ад-Дин, – найди наш дом. Пора собираться в путь.

– Но как же ты, Бедр-ад-Дин, – спросил Исмаил-бей, – сможешь понимать моего советника? Или, быть может, я попрошу сына отправиться в странствие вместе с тобой…

– Я благодарен тебе, наместник, но, думаю, что смогу и услышать и понять мудрейшего. А мальчику надо прийти в себя. Ведь вскоре он узнает, что его любимая стала моей женой. А потеря любимого человека – пусть даже он предпочел тебе кого-то другого, – это всегда очень тяжело и больно.

– Да будет так, почтенный.

Откланялись гости. Последней просеменила к дверям Фарида, с головой укутавшись в темно-зеленую накидку. И только после того как закрылась дверь за визирем и его семьей, Исмаил-бей решился побеспокоить сына, который пребывал в странном оцепенении.

– Самир, мальчик мой, ты спишь? – Наместник тихонько потряс сына за плечо.

– О нет, батюшка, я размышлял. Маг на прощание кое-что поведал мне. И теперь я учусь жить так, как он велел.

– Как же, о сын мой?

– Мне открылось, что был я одержим не любовью, а неким странным чувством, что более всего походит на чувство хозяина, получившего, как ему кажется, в вечное владение драгоценную вещь. А теперь я пытаюсь увидеть мир таким, каким его видят все остальные люди. Хотя мне все время кажется, что за видимыми границами нашего, такого устойчивого представления есть и другие, иные рубежи и горизонты.

– Да будет с тобой милость Аллаха милосердного, о мудрый Тети! Какое счастье, сын, что ты более не бредишь любовью. Но прошу тебя, мой дорогой мальчик, оставайся поэтом. Ибо сладость слов есть лишь отражение сладости жизни.

– Да будет так, о добрый мой отец!

И долго еще беседовали отец с сыном в прохладе малого зала для приемов. Ибо им было что сказать друг другу. Быть может, впервые.

– Но муж мой, свет очей моих, отрада моего сердца, быть может, ты отправишься к мастеру мастеров не так быстро? Быть может, дашь насладиться тобой еще хотя бы день?

– Моя прекрасная жена… Не ты ли так недавно называла меня уродом и грозила позвать стражу? Ведь это все ты говорила о моем дневном лике – том самом, которым так хочешь насладиться сейчас.

– Я была глупа… Прости меня, о муж мой.

– Я не сержусь на тебя, любимая. Но мечтаю сбросить эту постылую маску как можно скорее. Потому и тороплюсь. Ты можешь быть спокойна – даже с помощью твоего всесильного отца, моего дядюшки, визиря Салаха, мне не снарядить корабль за ночь. И потому мы будем вместе еще довольно долго.

Визирь согласно закивал:

– Увы, дочь моя, Бедр-ад-Дин прав. Ибо подготовка к странствию – непростое и небыстрое дело. Ведь надо же ничего не забыть, многое предусмотреть… Но при этом не превратить корабль в портовый склад или лавку старьевщика.

– Я рада этому, о мой прекрасный муж. Я рада этому, о мой добрый отец…

– О Аллах, как странно порой устроена жизнь! – вздохнул визирь. – Менее всего я надеялся услышать такие слова. Ибо думал, что замужеством примерно накажу тебя…

– Но вместо этого щедро вознаградил. Вознаградил за настойчивость.

– Да будет так! – Визирь, хлопнув себя ладонями по коленям, встал. – Оставляю вас, дети. Ибо думаю, вам есть что сказать друг другу, а старый отец вам не очень нужен. Пора начать приготовления к путешествию. Зайти ко мне попозже, Бедр-ад-Дин.

Визирь удалился, и в комнате повисла тишина. Фарида не решалась прервать размышления мужа. А тот словно прислушивался к чему-то. Но, быть может, он о чем-то раздумывал. Ибо дневной лик Бедр-ад-Дина был по-прежнему страшен. Хотя Фарида уже начала привыкать и к горбу, и к уродству. И даже к обманчивой старости.

Словно подслушав мысли жены, Бедр-ад-Дин проговорил:

– До заката недалеко. Вскоре я стану настоящим. А сейчас я хочу договориться с мудрецом Тети. Я знаю, чувствую, что он где-то рядом. Но пока не могу представить, как же мы с ним научимся понимать друг друга.