– А разве куратор не должен ограждать меня от всех мыслимых и немыслимых опасностей? – подколола его Агата.

Келдыш помолчал и сказал – теперь вполне серьезно:

– Мне уже не раз говорили, что куратор я «аховый». Но, кажется, я решил для себя, что должен делать куратор… да и, наверное, любой родитель тоже. Направлять, подсказывать, поддерживать – и научиться вовремя отпускать. Даже если сам ты трясешься от страха за своего подопечного, это не значит, что ему обязательно угрожает что-то смертельно опасное.

«Трясешься от страха за своего подопечного»… Келдыш действительно так за нее боится?! Хотя, конечно, он часто все преувеличивает, но это… приятно. Если не сказать больше. Чтобы и правда не сказать, Агата спросила поспешно:

– А мы… в смысле, вы будете меня еще чему-нибудь обучать?

– Думаю над этим. Но здесь не получится, – Келдыш огляделся. – На территории интерната всплески сильной магии гасятся моментально. Стоят ограничители, сами понимаете – против выбросов подростковой магии. Да еще и вашей, к тому же…

Можно обучаться и вне интерната. Но это Агата предложить постеснялась.

– Ну можно чему-нибудь такому… мелкому. Полезному.

– Полезному? – Келдыш слегка улыбнулся. – Если, например, как парней привораживать, пусть лучше вам ваша подружка расскажет. Она в этом вопросе большой специалист, насколько я понимаю.

Намекает на злосчастный талисман, который ей как-то подсунула Стефи? Но это же Стефи, она сама не хотела… Не хотела? Ну, в смысле, не собиралась ничего такого делать.

– Я подумаю, что вам больше всего в данный момент может пригодиться. – Келдыш неожиданно поднялся и вручил ей отломанную веточку сирени. – Значит, ДМН изменила планы и тактику исследований. Ну что ж, может, это и к лучшему… Мортимер, я буду иногда бывать у вас вот так – набегами между дежурствами. Должен же вас хоть кто-то контролировать в отсутствие вашей бабушки.

Да хоть каждый день! И даже несколько раз в день… Агата быстро-быстро закивала, хоть ее царапнуло слово «контроль». Но пусть приходит – хоть и по обязанности.

– Ну и отлично. До встречи.

Келдыш сделал шаг и обернулся:

– И передайте своим друзьям, что они не учли основополагающего фактора – выход открывается только в ночь полнолуния. Хотя лучше пока не говорите: заодно и материал перед экзаменами повторят.

Пустыня. Так… спокойно. Никого. Агата соскользнула с бархана. Небо – низко, просто протяни руку и коснись…

Крупно вздрогнув, она распахнула глаза. Возле ванны стоял какой-то старик и, недовольно качая головой, постукивал скрюченным указательным пальцем по песочным часам. Песок из них давно высыпался. Агата попыталась подняться, но обнаружила, что прикована по рукам и ногам. Перепугавшись, рванулась – спросонья не сообразила, что это не цепи и не веревки, а просто туго стянувшие запястья и лодыжки ленты датчиков. Старик перевернул часы и, не взглянув на нее, бесшумно удалился. Серая мантия волочилась за ним по мокрому полу. Агата осталась лежать в остывающей воде, глядя на тусклую мигающе-потрескивающую лампочку. Где-то капала вода, и эхо от капель гулко разносилось по всему зданию. Казалось, во всем Институте – никого. Может, про нее просто забыли и ушли домой?

…ДМН внезапно решила, что ее подопытная крыска слишком долго расслабляется (тратя при этом драгоценное лабораторное время и отведенный для исследований час), и предложила для ускорения засыпания использовать теплую ванну со всяческими успокаивающими добавками. Ванна располагалась в заброшенном крыле института: говорят, раньше здесь была экспериментальная лечебница. Интересно, какими же «экспериментами» тут лечили? И могли бы вылечить, например, Димитрова? Или потеря магии болезнью не считается? Скорее, это что-то типа… ампутации?

Приближающиеся, громкие, отдающиеся эхом, шаги. Осталось только закрыть глаза и представить себе ожившую статую Командора. Вот она со скрипом распахивает дверь…

– Заждалась? – Нона деловито отстегивала Агатины «наручники». – Очень интересные показатели… Что тебе снилось?

– Пустыня.

Нона выдернула пробку из ванны. Переспросила невнимательно:

– Что? – она озадаченно смотрела на сыпавшиеся песочные часы. Вскинула руку со своими золотыми часиками. – Ничего не понимаю…

Вытиравшаяся Агата пояснила:

– Тут приходил какой-то старик и перевернул часы снова.

Нона нахмурилась.

– Какой старик?

– Ну какой-какой… старый, в серой мантии. С бородой. Пришел и перевернул, – объясняла Агата, все больше смущаясь под недоверчивым взглядом Ноны.

– Не выдумывай! Ты сама вставала?

– Как? – Агата показала на валявшиеся «кандалы».

– Значит, у тебя получилось повернуть их усилием воли?

– Чешуистая чушь! – не выдержала Агата. – Даже если б и смогла, зачем мне нужно часы переворачивать? Я жду-не дождусь, когда вы меня домой отпустите.

– Ничего не понимаю, – раздраженно бормотала Нона. – Старик какой-то… Он хоть что-то сказал?

– Нет. Перевернул и ушел. Может, у вас какой-нибудь сторож-пенсионер есть? – предположила Агата. Под недоверчивым взглядом Осипенко ей все больше казалось, что чушь-то как раз говорит она сама. Сторож в мантии старинной с бородой седой и длинной… А может, у него стиль такой.

– Куда он ушел?

Агата показала, Нона заглянула за покрытую потрескавшимся кафелем стенку.

– Там же тупик!

Оставалось только пожать плечами. Не приснился же он ей, в конце-то концов! Или приснился? Но кто тогда перевернул часы?

– Хотя… – Нона задумчиво похлопывала ладонью по стене. – Разве что наложение феноменов… остаточное излучение…

Агата навострила уши.

– Радиоактивное?

– До завтра, Агата.

– Но завтра же суббота!

– Наука не приемлет выходных.

Агата не сдвинулась с места.

– А я очень даже приемлю. Завтра выходной. Так что машину можете не присылать, я все равно никуда не поеду. И в воскресенье тоже.

– Ох, иди! – раздраженно отмахнулась Нона.

– До свидания.

Агата шла по широкому длинному коридору и, настороженно оглядываясь, потихоньку ускоряла шаг. Уж лучше бы она подождала Осипенко!

Теперь ей приходится пересекать это заброшенное крыло два раза в день и всегда становится страшно – и не только из-за дурной славы имээфовских коридоров. Сама атмосфера! Голые стены с облупившейся краской; спутанные плети провисшей проводки; редкие мигающие пыльные светильники. Из-за запертых дверей старых лабораторий доносятся какие-то шорохи и даже чье-то бормотание.

А еще по пустым длинным коридорам вольно гуляет гулкое, сложное эхо. Хотя Агата старается ступать бесшумно, эхо все равно повторяет ее шаги, уносится вперед, запускает по пролетам пыльных лестниц, ведущих в темноту вверх и вниз, и коварно выплескивается навстречу – кажется, кто-то вот-вот выйдет из-за угла…

Или кто-то постоянно крадется следом.

Только ступив на знакомую красную дорожку, Агата, наконец, с облегчением вздохнула и замедлила шаг. Побрела, со скукой разглядывала пол, и не сразу заметила, как начал тускнеть свет.

Подняла голову: вместо длинных ртутных плафонов с потолка свисали желтые лампы-«груши» на скрученных длинных шнурах. Заменили за день, что ли? Между прочим, в Институте Магических Феноменов могли бы использовать не банальное электричество, а какой-нибудь иной способ освещения. Волшебный. Звездный свет, например, или светлячков… ага, или лесных гнилушек… ну и убогая же у нее фантазия!

Нет, кажется, она все-таки не туда идет.

Стены коридора, уже не обшитые пластиком, были сложены из каменных блоков с выкрошившимся из швов раствором. Электрические лампы исчезли, свет впереди колебался, как будто… Агата прищурилась; да, точно! Это же свечи, вставленные в висящие на стене подсвечники! Оказывается, и у магов бывают перебои с электричеством! У них дома в Светлогорске всегда лежали свечки на случай аварии на подстанции…